Финансист - Б. Б. Истон Страница 29

«Я знала, что он пьян. Мы еще шутили, что Кен мог бы быть его водителем. Блин, мы об этом шутили».

«Я даже не увиделась с ним на прошлой неделе».

«Я о нем даже не думала».

«Господи, с тех пор, как мы с Кеном стали встречаться, я была таким хреновым другом».

«Я должна была как-то вмешаться. Но я не стала. Ни хрена я не сделала, а теперь его больше нет».

Я покосилась в сторону Кена, его лицо расплывалось за стоящими у меня в глазах слезами. С тех пор, как мы узнали про Джейсона, Кен не прикасался ко мне. Мне так хотелось свернуться у него на коленях, чтобы он утешал меня, пока я плачу, но было ясно, что мы с моими гадкими чувствами – нежеланные гости в его стерильном мирке.

«Джейсон бы обнял меня, – думала я, чувствуя, как горькие слезы жгут мне глаза. Я вспомнила, как он хватал меня на руки и кружил в воздухе. – Джейсон всегда был рад меня видеть. Знал ли он, что я тоже рада видеть его? Знал ли, как я буду скучать по его объятиям?»

Апельсиновые рощи перед моими глазами сменялись широкими пастбищами. Маленькие городки перемежались большими торговыми центрами. А когда солнце стало садиться, на горизонте появились небоскребы Атланты. За пределами машины столько всего происходило.

Но единственное, что происходило в нашей машине, это только рост моей боли в тщетном ожидании, что Кен как-то утешит меня. Заметит мое горе. Сделает, блин, хоть что-нибудь.

Когда мы в полной темноте подъехали к дому моих родителей, я была готова взорваться. Затаив дыхание, Кен повернулся ко мне, возможно, ожидая, что я устрою сцену, или разревусь, или еще как-то отравлю его своими мерзкими чувствами, поэтому я ничего такого делать не стала. Я оставила свои чувства при себе. Единственное, что я показала Кену, – так это средний палец в своем воображении перед тем, как захлопнуть дверцу машины и побежать в дом.

Когда мои зревшие целые сутки всхлипывания наполнили нашу прихожую, мама выбежала ко мне.

– Детка, что случилось?

Я уткнулась лицом ей в плечо, намочив слезами ее длинные рыжие волосы.

– Джейсон погиб… автокатастрофа…

– Ой, детка, – ахнула она, гладя жесткой рукой мою костлявую спину. – Мне так жаль. Какой ужас. Какой жуткий кошмар. – Покачав головой, она крепче прижала меня к себе. – Он так тебя любил.

18

Может, я и сидела рядом со своим бойфрендом в похоронном доме «Айви&Сын», но Кен, казалось, был где-то далеко от меня; с тем же успехом он мог быть на другой планете. С этого дня сочетание его черной рубашки с черным галстуком утратит для меня всю свою привлекательность. Это станет лишь напоминанием о том дне, когда он отказался утешить меня, а я сидела в полуметре от него и еле сдерживала слезы.

«Он так тебя любил».

Моя мама видела Джейсона всего-то раз или два, но для нее этого было достаточно, чтобы увидеть то, к чему я была слепа. У Джейсона были ко мне чувства. А я провела последние несколько месяцев в погоне за тем, кто не способен испытывать хоть какие-то чувства.

Чем дольше я там сидела, слушая, как семья и друзья Джейсона изливают свое горе, тем больше злилась. На Джейсона – за то, что он причинил нам столько боли своим уходом. На себя – за то, что не пыталась помочь ему. Но в основном на Кена – за то, что он не обхватит меня своей чертовой рукой. За то, что не любит меня так, как любил Джейсон. За то, что не поднимал меня в воздух и не кружил просто потому, что рад меня видеть.

Едва поминальная служба закончилась, я выбежала оттуда. В черных шпильках, надетых второй раз за неделю, я промчалась, цокая каблуками, по проходу, зажимая в кулаке подол своего короткого черного платья. Мои сожженные солнцем ноги умоляли меня идти помедленнее, но я не могла. И не смогу, пока наконец не останусь одна и не сумею выплакать все это дерьмо.

– Биби, – окликнул меня откуда-то из центра часовни знакомый низкий голос.

Пробегая мимо, я краем глаза заметила этого засранца. Ганс был воплощением рок-звезды в узкой черной майке и черных джинсах, но девица в черном детском платьице, сидевшая возле него и прячущая лицо под длинными черными волосами, была воплощением суки, которой я бы с удовольствием врезала.

Снова.

Я пронеслась мимо Эми, Аллена, братьев Александер и Джульет, но она меня не заметила, потому что была слишком занята тем, что с возмущением смотрела на Эйтана Александера, которому, возможно, хватило наглости пристать к ней на похоронах.

Я примчалась к машине Кена, зажгла две сигареты и закурила их обе одновременно.

«Господи, Биби, успокойся уже».

Я расхаживала по парковке туда-сюда, кроша каблуками асфальт.

«Где, на хрен, этот засранец?»

Мои глаза и горло пылали, но я не собиралась плакать. Не буду, пока не отделаюсь наконец от Кена. Мне и так уже очень больно. Последнее, чего мне не хватает, так это сорваться в присутствии того, кто даже не пытается сделать вид, что ему не плевать.

Я взглянула на двери, откуда медленно начал вытекать поток пар с красными глазами. Пожилые пары, юные пары, пары геев, обычные пары. Все они держались за руки, шли под руки, прижимались друг к другу, давая и получая друг от друга необходимую поддержку.

Я их всех ненавидела.

Особенно ту парочку, которую обнаружила в прошлом декабре у себя в кровати.

Когда Ганс с Девой-Готом вышли из церкви, они немедленно отыскали меня глазами. Она застыла на месте, но он продолжил шагать, направляясь прямо ко мне.

«Блин. Не сейчас. Черт возьми».

Мое сердце забилось, как у загнанного кролика. Я смотрела, как Ганс танцует через парковку на своих длинных, тощих ногах. За время наших отношений он похудел из-за развившейся привычки к наркотикам, но с тех пор, как мы расстались, он, кажется, и вовсе слетел с катушек. Его лицо было запавшим. Когда-то узкие джинсы держались только на клепаном ремне. И он начисто сбрил всю свою такую секси-копну черных волос.

В последний раз, когда я видела Ганса, я пошвыряла в его голову все, что было у нас в доме. С тех пор прошло четыре месяца, но мое желание сорвать с себя шпильки и швырнуть ему в лицо никуда не делось.

А также желание подбежать к нему, и чтобы он обнял меня, пока я буду плакать.

– Эй! – Ганс поднял руки, как бы сдаваясь. Его темные брови сошлись домиком над джинсово-синими глазами, полными раскаяния. – Я знаю, что ты все еще сердишься. Но я просто хотел подойти и сказать, что мне очень жаль… Насчет