Быть Лолитой - Элиссон Вуд Страница 3

меня был автомобиль, такого же возраста, как и я. Я накопила шестьсот долларов, чтобы купить его, складывая деньги, заработанные тем, что резала ткань в ремесленном магазине и подрабатывала няней летом. Бензин обычно стоил всего один доллар за галлон[2], и я должна была возить домой младшую сестру Лорен после ее дневных занятий в бассейне. Мои провалы и неудачи были моей заботой.

У меня сложились необычные отношения с большинством учителей в том году. Помимо мисс Кроикс и мистера Норта, остальные учителя в школе Хант Хай обо мне были невысокого мнения. В моем личном деле указывалось о моей психологической нестабильности и систематичных опозданиях, часто в моем табеле успеваемости мелькали двойки, в рекомендациях по обучению детально расписывалось, что мне нужно особое внимание, а также исключения и исключения – все это предоставляли учителям еще до того, как я успевала зайти в класс. Не самое приятное знакомство. Вспоминая все сейчас, я понимаю, что такое отношение было создано, чтобы помочь мне. Учителя не стремились к тому, чтобы я чувствовала себя никчемной. Но в итоге я лишь опускала голову, входя и выходя из класса, чувствуя себя изгоем с каждым шагом.

Другие ученики продолжали говорить гадости обо мне, не всегда утруждаясь понизить голос до шепота или передавая записки с моим именем, которые «случайно» оказывались у меня на парте и у меня в руках. Ребята становились жестокими.

«Думаешь, она придет завтра? Напиши “да” или “нет”».

«Да она просто сбежала из дома в прошлом году».

«Она психованная».

«Она и с этим парнем спала???»

Слухи искажали правду: я спала со всеми тремя парнями, с которыми у меня были серьезные отношения в школе. Я резала вены. Постоянно ходила по разным психологам и пила кучу психотропных таблеток еще со времен средних классов. А еще я была на электросудорожной терапии, ЭСТ, одним летом, когда несколько месяцев провела практически не выходя из дома. Вряд ли можно назвать ее магией, но это сработало. Я одевалась и выходила на солнечный свет. Больше не была в ловушке сна. И этого оказалось достаточно.

Однажды я и правда сбежала из дома, всего на одну ночь. Не помню, из-за чего так поссорилась с родителями, что спонтанно решила убежать и провести целую ночь, катаясь в машине какого-то парня. Не помню даже его имени. Мне было шестнадцать, стояла зима; спать в машине было слишком холодно, поэтому мы ездили и ездили. Альбом Mellon Collie and the Infinite Sadness группы The Smashing Pumpkins был нашим саундтреком в темноте, фары автомобиля – единственным светом.

И еще правда то, что я исчезла из школы на девятом году обучения. После начальных и средних классов, которые я с трудом преодолела, руководство школы посоветовало мне не возвращаться на следующий год, а сдать экзамены в вечерней школе. Моя мать уже не так вежливо посоветовала им в ответ перечитать законы, касающиеся учеников с нарушениями здоровья (к восьмому классу у меня уже диагностировали депрессию, склонность к самоповреждениям и подростковую бессонницу). В итоге было решено, что я буду посещать Пайнкрест, маленькую терапевтическую школу, которую мама нашла и за которую вынудила платить школьный округ.

В конце девятого класса в Пайнкресте мой терапевт, классный руководитель и заместитель директора школы собрались вместе с моей матерью за огромным столом, который, видимо, стоял специально для подобных встреч. Такие собрания были обычным делом в моей жизни. Заместитель директора открыл мое личное дело – тонкое, почти что пустое – и меня поставили перед выбором: в одном случае я могла остаться в Пайнкресте и окончить школу по их программе. Я была образцовой ученицей. У меня были отличные оценки по всем предметам. Я даже могла учить французский.

После обеда продолжалась групповая терапия. Однажды я увидела там мальчика, которого связали трое сотрудников, потому что у него случился нервный срыв и он начал кричать всякие гадости в коридоре. Что касается меня, я просто не понимала, почему не могу почувствовать себя счастливой и приходить в школу вовремя. К тому моменту я уже почти перестала себя резать. По стандартам Пайнкреста я была историей успеха. В моем аттестате все равно было бы написано «Школа Хант Хай», где я и должна была учиться, и по закону в заявлениях на поступление в колледж не должно было быть никакого упоминания о моих психологических проблемах. Никто не узнал бы правду.

В другом случае я могла вернуться в школу Хант. Тогда у меня был бы еще один шанс вести нормальную подростковую жизнь, я смогла бы стать нормальной девочкой-подростком, обычной, скучной. Как же я хотела быть скучной. Что угодно казалось лучше, чем драмы, связанные с моей депрессией и резкими перепадами настроения.

– Я хочу обратно в Хант, – сказала я и сделала этот выбор, сама не осознавая, что вскоре встречусь с тем самым учителем.

Мне бы хотелось вернуться в прошлое и поменять решение. Иногда я задумываюсь, существует ли судьба на самом деле, предопределено ли что-то заранее, суждено ли женщинам страдать.

Иногда мы сами делаем подобный выбор – Пандора сама открыла ящик, в котором заточены смерть и невзгоды; несмотря на то, что это была ловушка, несмотря на то, что она не знала, что произойдет, именно ее руки вскрыли замок. Как и в «Русалочке» (в оригинальной версии, а не в диснеевской сказке), та сама приняла решение выпить зелье морской ведьмы, которое подарило ей ноги, позволило танцевать и заполучить принца вместо волн, однако каждый ее шаг причинял такую боль, словно острый нож каждый раз впивался в ее тело. В оригинальной истории все то время, пока морская нимфа влюблялась, ее ноги истекали кровью от невидимых магических кинжалов. Даже принятие самого зелья причинило ей боль, сравнимую с пронзающим тело мечом. Тем не менее, это ее выбор. Она так захотела. Каждый шаг сделан по ее воле.

Кажется, неважно, активно ли или пассивно ведет себя девушка, она обречена.

До того как вернуться в школу Хант Хай и встретить мистера Норта, я никогда не читала Набокова. Лишь вскользь слышала о «Лолите» – сексуальная девочка, которая охмуряет мужчин и расплачивается за это. Я не знала, что Набокова считают классиком, что он писал научные труды и вел лекции на сложные темы, затрагивающие старину и уроки, которые каждый из нас должен усвоить. Не знала, что мифы, которым более тысячи лет, были переработаны в его произведениях, и не знала, как все это необратимым образом изменит мою жизнь. Я ничего не