На крючке - Эмили Макинтайр Страница 3

Я ухмыляюсь. Его наследство – мое, просто он не хочет говорить об этом вслух. Не хочет признавать, что ученик превзошел мастера; что он держит бразды правления только потому, что я ему позволяю. Власть он потерял еще восемь лет назад, когда в день моего восемнадцатилетия от моей руки пролилась кровь моего дяди. Я выпотрошил его, как никчемную рыбу, а потом тем же ножом резал стейк за ужином – с таким видом, что никто даже не усомнился, почему мои пальцы окрашены в красный.

Ру, может, и носит титул босса, но все они боятся только меня.

Поставив стакан на край стола, я сажусь в кресло с подголовником.

– Твоя смертность – не самая любимая тема для шуток.

Порой мне действительно кажется, что Ру считает себя неприкасаемым. Эта черта делает его небрежным: он слишком быстро начинает доверять людям и подпускать их к себе. Но, к счастью, у него есть я. А я всажу лезвие в живот любому, кто попытается что-то сделать, а после буду наслаждаться остатками жизни, вытекающими из его глаз, и видом крови, капающей мне на руки.

Пожалуй, пройдя столько испытаний, сколько выпало на мою долю, начинаешь быстро понимать, что бессмертие можно обрести только в воспоминаниях людей.

Ру наклоняется, оставив сигару в богато украшенной пепельнице на углу стола.

– Тогда слушай внимательно. Кое-кто заинтересован в партнерстве с нами, – Ру усмехается. – Хочет расширить охват нашей деятельности, распространить волшебную пыльцу в новые уголки вселенной.

– Как мило, – я смахиваю пылинки с пиджака. – И кто же это?

Я говорю лишь для того, чтобы его успокоить. Вот кто меня вообще не заботит, так это новые партнеры. С нынешним торговцем мы работаем уже три года, и я лично его проверил. Я видел, как он потел до трусов, наблюдая за погрузкой в самолет пикси-пыли, спрятанной в ящиках с омарами. Весь полет сидел рядом с ним в кабине пилота и вертел в пальцах лезвие крюка, пока он мочился от нервов.

Если ты хочешь заручиться чьей-то преданностью, важно убедиться, что человек понимает, почему ты ее заслуживаешь, и осознает, что лезвие ножа ранит гораздо сильнее, когда владеющий им человек получает удовольствие от причинения боли.

– Слышал о самолетах NevAirLand? – Ру вытирает рот рукой.

Я застываю на месте. Кровь стынет в жилах: я совершенно уверен, что никогда не упоминал это название, особенно в присутствии Ру.

– Что-то не припоминаю, – у меня подрагивает челюсть.

– Значит, ты единственный, кто не слышал, – смеется Ру. – Владелец, Питер Майклз, только что переехал в город.

Сердце колотится о ребра. Как эта информация просочилась мимо меня?

– Правда?

Ру кивает.

– Он ищет новых приключений, – Ру улыбается, оголяя слегка кривые зубы. – Будет справедливо, если мы его поприветствуем, дадим ему знать, как здесь все устроено.

От ярости, которая вспыхивает во мне всякий раз при упоминании Питера Майклза, у меня дрожат руки. В груди растет предвкушение – я тянусь за виски и крепко сжимаю в пальцах хрустальный стакан.

Вот так удача: человек, которого я мечтаю убить, преподносит себя на серебряном блюде.

– Что ж, думаю, это прекрасная возможность, – улыбаюсь я.

– Я не спрашивал твоего разрешения, парень, но я рад, что ты в деле, – Ру поднимает сигару.

– И когда у нас встреча? – я делаю глоток виски, чтобы утихомирить торопливое сердце.

– У меня? Сегодня вечером. Мы идем одни, – Ру щурится.

– Возьми меня с собой, Руфус, – от напряжения мои внутренности сдавливаются. – Встречаться наедине с этим парнем – плохая затея.

– Ты, детеныш, слишком устрашающе выглядишь, а мне нужно, чтобы встреча носила дружеский характер, – со вздохом Ру запускает руку в нелепо яркие рыжие волосы.

И разве тут поспоришь?

– Тогда возьми кого-то из парней, – от мысли о том, что Ру останется наедине с Питером Майклзом, по позвоночнику бежит холодок.

Руфус выпускает в воздух колечко дыма. Упираясь костяшками пальцев в его стол, я наклоняюсь чуть ближе:

– Руфус. Обещай, что не пойдешь один. Не делай глупостей.

– А ты не забывай свое место, – огрызается он. – Здесь я босс, а не ты. Ты – подчиненный. Может, пора уже проявить уважение? И хотя бы раз в жизни взять и сделать то, что тебе, мать твою, сказали?

Зубы скрежещут от этого тона: будь на его месте кто-то другой, я бы поблагодарил за напоминание и отрезал бы ему язык. Но Ру сходит с рук многое из того, что не сходит никому другому.

Впервые я встретился с Ру в тринадцать лет – через два года после того, как меня отправили в Америку к дяде. Читая в библиотеке, я услышал какую-то суматоху в коридоре и пошел на шум. Подглядывая в щель в двери кабинета, я завороженно наблюдал, как крупный мужчина с оливковой кожей и крашеными рыжими волосами навис над столом моего дяди, который в тот момент находился на волоске от смерти, с пистолетом у виска и под угрозой, сквозившей в сильном бостонском акценте. Серьезно, это было невероятное зрелище. Я никогда раньше не видел, чтобы мой дядя от страха обливался холодным потом. Обычно это было его любимым развлечением: наблюдать, как другие падали перед ним на колени.

Будучи политиком, он зачастую делал это публично.

Будучи человеком, пропитанным яростью и извращениями, еще чаще он это делал наедине.

Поэтому меня так вдохновил этот загадочный мужчина. Когда он ушел, я начал за ним следить, отчаянно пытаясь подражать его силе. Наверное, это можно назвать одержимостью, но я никогда не знал людей, похожих на него. Никогда не видел, чтобы кто-то подчинил себе человека, который управлял целым миром.

И мне очень хотелось узнать, как это делается.

Однако в тринадцать лет я еще не овладел искусством неуловимости – в конечном счете Ру узнал, что я его преследовал. Он взял меня к себе и научил всему, что знал сам, познакомил с улицами Блумсберга и не давал сойти с ума от кошмаров, изводивших меня по ночам.

Так что я буду подчиняться его желаниям, потому что на этой планете нет ни одной души, которая бы заботилась обо мне так, как это делает он.

Когда-то была еще одна такая, но это было давно. В другой жизни.

– Ты прав, – соглашаюсь я. – Тебе я доверяю. А вот остальным – нет.

Ру смеется, открывает рот, чтобы ответить, но стук в дверь его прерывает.

– Входи, – ворчит он.

Старки, один из наших молодых новобранцев, заглядывает в дверь.

– Извините, что мешаю, босс, – его глаза находят мои, расширяются, и он быстро