Последнее письмо из Греции - Эмма Коуэлл Страница 31

не обменяемся подарками или открытками. После ее смерти поверенный передал мне завернутую коробку с прикрепленной открыткой. Прочитав слова, которые она написала, прощаясь со мной, и хайку японского поэта Басё, я не смогла открыть подарочную коробку и спрятала ее на потом, когда почувствую себя сильнее. И вспомнила о ней только сейчас. Надо достать ее, когда вернусь в Лондон, – она хотела, чтобы я получила послание.

Представьте, я тут вся в поисках, а картина, аккуратно сложенная, лежит себе там. Я улыбаюсь нелепости своего воображения. Да такого просто не может быть – коробка небольшая – что же, интересно, внутри?

Пронзительные строки хайку, написанные на открытке ее рукой, разбили мне сердце. Она знала, что это будут ее последние слова, которые я прочту, показывая мне, что в конце жизни она обрела покой и нашла свое место в мире. По-своему успокаивает, что с ней все будет в порядке…

Прохладу эту

Своим жилищем сделав,

Так лечь отрадно! [1]

С тех пор слова стихотворения запали мне в душу, эхом отзываясь в голове, когда я борюсь с горем.

Поставив упаковку чайных свечек на полку, я выбираю три большие свечи с запахом лимонного сорго, и на глаза наворачиваются слезы.

От звука разбитого стекла я вздрагиваю.

На другой стороне магазина с полки падает бутылка и разбивается.

Из задней комнаты появляется Мария Василиу.

– Ах!

Она в отчаянии поднимает руки в воздух и крестится. Заметив меня, улыбается и кивает.

Я чувствую, как во мне растет страх.

– Миссис Василиу, не знаю, как… – Я не договариваю, а она поднимает руку и указывает на меня.

Воздух меняется и, кажется, потрескивает от потустороннего заряда. Вихревой аромат корицы из воспоминаний переходит в настоящее, окружая меня и обволакивая.

Она показывает на разбитое стекло.

– С ду́хами такое бывает.

Ну вот, снова-здорово. С одной стороны, я заинтригована, кого или что она видит, а с другой – ни сил, ни нервов не хватает. Сердце такое уязвимое.

Она идет ко мне вялой походкой и лезет в карман. Холодной и влажной рукой надевает на мое запястье браслет из бусин.

– У тебя есть защита, однако будь осторожна, никому не доверяй. Вот. Это агат, он отгоняет злых духов.

Темно-зеленые бусины просто нанизаны на нитку. Я не знаю, как толковать ее предсказания, и не хочу копать глубже – каждая встреча с ней меня пугает. Я не совсем ей верю, хотя кое-что совпадает, но полной уверенности у меня нет. Словно читая мысли, она продолжает:

– Ты не бойся, верь, что ты под защитой.

Вообще-то я пришла за овощами и выпивкой, а не за консультацией психолога, но кажется, без этого не обойтись, хочу я этого или нет. Я ставлю корзину на прилавок, она сдвигает в сторону сувениры для туристов и начинает выбивать цены на устаревшей громоздкой кассе.

– Сколько стоит браслет? – спрашиваю я, вытягивая руку, чтобы напомнить.

– Это подарок. Как я уже сказала, для защиты.

– Благодарю вас, вы очень добры.

Общая сумма покупок появляется на задней стенке кассы, и я расплачиваюсь.

– Давайте я помогу убрать осколки.

Я показываю на разбитую бутылку, густая красная жидкость из которой образовала на полу магазина лужицу.

– Нет, ничего страшного, такое бывает, это особое греческое вино со специями для рождественских праздников. Сейчас на него спроса нет.

Я холодею. Когда бутылка спрыгнула с полки, я вспоминала Рождество и маму. Я смотрю на битое стекло и на Марию, и по голым рукам ползут мурашки. Она улыбается и кладет руку мне на плечо, теперь рука горячая. Наверное, совпадение и ничего больше. Нужно сосредоточиться на настоящем, а не оглядываться на духов.

Поблагодарив Марию, я направляюсь в булочную через дорогу, мою последнюю остановку перед возвращением домой.

* * *

В предзакатных лучах солнца я замечаю, что плечи кое-где покрылись веснушками. Я так нервничаю из-за ужина, как будто забыла, как проходят свидания. А это свидание? Как бы то ни было, я пытаюсь держать себя в руках, притворяясь крутой, веселой и непринужденной.

Что совсем на меня непохоже – вне кухни я никогда такой не была. Когда готовлю, я на самом деле раскрепощаюсь, беру на себя ответственность и решаю проблемы.

Я глажу агатовый браслет на запястье. Вспоминая слова Марии, заражаюсь ее уверенностью и надеюсь, что браслет унесет все тревоги.

Соленый воздух и бриз доносят до меня мамины слова: «Не подставляй лицо солнцу, Соф. Доживешь до моих лет, будешь благодарить». Но теперь ей всегда будет пятьдесят девять.

«Невероятная».

Знаю, ей бы это понравилось. Остаться вечно молодой, не пораженной истощающим слабоумием, растворяясь в дряхлом небытии.

Я мечусь между реальностью и подвешенным состоянием, тем, что было раньше и больше никогда не будет. Боль, живущая в глубине души, как волна: то отступает, то набегает вновь. Горе нападает и ранит меня, заставая врасплох. Вообще-то я привыкла к зияющей дыре в сердце. Но в этой поездке меня ждут испытания.

Ужин готов, остается только удержаться от лишних возлияний, якобы успокаивающих нервы. По перилам террасы ползет паук, я мгновенно вспоминаю о Таше, которая страшно их боится, и посылаю сообщение.

Софи: Рыбак придет в семь. Нежусь в закатных лучах солнца перед тем, как наводить красоту!

Ответ приходит мгновенно.

Таша: Ты и так красавица. Приятного вечера и помни: я хочу знать все. До мелочей. До связи завтра перед обедом. xx

Софи: Нет, не получится, мы с ним просто друзья, забыла? Позвоню вечерком с докладом, если будет не поздно! С. х

Таша: Вот-вот, все на СИГ! Поедите с ним рыбки и еще пойдете ТУНЦЕВАТЬ, ТЮЛЬКА, расслабься! (Ну пошла каламбурить!) Целую. х.

Софи: Без шуточек, ради ОСЬМИНОГа, мне уж точно это ни к чему! Не ЕРШИСЬ! х

Это может продолжаться бесконечно, но надо одеться, зажечь свечи и накрыть на стол. Телефон гудит, и я уступаю ей последнее слово.

Таша: Нет, сама перестань! Всё, ТУНЕЦ! (Между прочим, «осьминог», – как ни КЕФАЛЬно, не рыба, и я ОКУНЬЧАТЕЛЬНО выиграла.) Прости, что ЩУЧУ и мешаю готовиться к ужину! xx

Я хихикаю и проверяю почту. Волнуюсь. Письмо от Тони Джовинацци с двумя файлами. Я сажусь – ноги дрожат от нетерпения.

Дорогая Софи,

Примите мои извинения за то, что не сразу ответил. Ездил по делу в Дубай, сейчас вернулся на неделю в Грецию. Буду рад