Любовь на уме - Али Хейзелвуд Страница 34

— Да?

О, черт. Он ответил. Почему он ответил? Он — миллениал; мы тоже ненавидим разговаривать по…

— Алло?

— Эм, извини. Это Би. Кенигсвассер. Мы, гм, работаем вместе? В NASA?

Пауза. — Я знаю, кто ты, Би.

— Верно. Да. Итак… — Я закрываю глаза. — У меня небольшая проблема, и я хотела спросить, не мог бы ты…

Он не колеблется. — Где ты находишься?

— Понимаешь, я на маленьком кладбище возле Космического центра. Гринвуд?

— Гринвуд. Ты заперта?

— Я… Откуда ты знаешь?

— Ты звонишь мне с кладбища после заката. Кладбища закрываются на закате.

Это была бы полезная информация сорок пять минут назад. — Да, так что… стены вроде как высокие, а мой телефон вроде как умирает, и я вроде как…

— Иди, постой у ворот. Выключи фонарик, если он у тебя включен. Не разговаривай ни с кем, кого не знаешь. Я буду там через десять минут. — Такт. — Не волнуйся, хорошо?

Он кладет трубку прежде, чем я успеваю сказать ему, чтобы он принес лестницу. И, если подумать, прежде чем я могу попросить его спасти меня.

Глава 9

Когда появляется Леви, я хочу поцеловать его за то, что он спас меня от комаров, и призраков, и призраков комаров. Я также хочу убить его за то, что он стал свидетелем масштабов унижения Би Кенигсвассер, человеческой катастрофы. Что я могу сказать? Я вмещаю в себя множество.

Он выходит из нефтеналивного грузовика, на который я, к сожалению, больше не имею права жаловаться, осматривает стену и подходит к воротам с другой стороны. К его чести, если он и ухмыляется, то делает это изнутри. Его выражение лица нейтрально, когда он спрашивает: — Ты в порядке?

Считается ли глубокая растерянность нормальным состоянием? Скажем так: — Да.

— Хорошо. Вот что мы сделаем: Я пронесу лестницу через ворота, а ты воспользуешься ею, чтобы забраться на вершину стены. Я буду на другой стороне, чтобы поймать тебя.

Я хмурюсь. Он говорит очень… властно. Самоуверенно. Не то чтобы он обычно не был таким, но это оказывает на меня новый… эффект. Боже мой. Я что, девица в беде?

— Как мы заберем лестницу?

— Я заеду завтра утром и заберу ее.

— А если кто-то украдет?

— Я потеряю драгоценную реликвию, которая передавалась в моей семье из поколения в поколение.

— Правда?

— Нет. Готова?

Нет, но это неважно. Он поднимает лестницу, как перышко, и проносит ее через ворота. Когда я обнаруживаю, что она такая тяжелая, что я едва могу удержать ее в вертикальном положении, мне не по себе. Я говорю себе, что у меня есть другие таланты, пока он терпеливо проводит меня через процесс освобождения защелок и установки защитного механизма. Должно быть, он замечает, как меня раздражают его наставления, потому что он говорит: — По крайней мере, ты знаешь об угловой извилине.

Я поворачиваюсь, чтобы зашипеть на него, но останавливаюсь, увидев его выражение лица. Он снова дразнит меня? Во второй раз? За день?

Неважно. Я поднимаюсь, что оказывается приятным отвлечением. Потому что, помните, я упоминала, что мое тело любит падать в обморок? Так вот. Высота заставляет его еще больше любить обмороки. Я на полпути к вершине, и моя голова начинает кружиться. Я хватаюсь за боковые стойки и делаю глубокий вдох. Я могу это сделать. Я могу поддерживать нормальное кровяное давление, не теряя сознания. Я даже не так высоко. Здесь, если я посмотрю вниз, я смогу…

— Не надо, — приказывает Леви.

Я поворачиваюсь к нему. Я на несколько дюймов выше, и под этим углом он выглядит еще более красивым. Боже, я ненавижу его. И себя. — Что не надо?

— Не смотри вниз. Будет еще хуже.

Откуда он вообще это знает…

— Смотри вверх. Сделай один шаг за другим, медленно. Да, хорошо. — Я не знаю, сработал ли его совет, или мое кровяное давление естественно повышается, когда мне говорят, что делать, но я добираюсь до вершины, не разваливаясь, как мешок с картошкой. В этот момент я понимаю, что худшее еще впереди. — Просто спустись с края, — говорит Леви. Он стоит прямо подо мной, руки подняты, чтобы поймать меня, его голова в нескольких дюймах от моих болтающихся ног.

— Господи… — Забудьте об обмороке. Меня сейчас стошнит. — Что, если ты не поймаешь меня? Что, если я слишком тяжелая? Что если мы оба упадем? Что если я сломаю тебе шею?

— Я — да, ты — нет, мы — нет, и ты — нет. Ну же, Би, — терпеливо говорит он. — Просто закрой глаза.

Видишь? Вот во что ты ввязываешься, когда тренируешься. Оставайтесь в тихой гавани своего дивана, детки.

— Ты готова? — спрашивает он ободряюще. Доверие падает. С Леви Уордом. Боже, когда это стало моей жизнью? Доктор Кюри, пожалуйста, присмотрите за мной.

Я отпускаю себя. На секунду я зависаю в воздухе, уверенная, что разлетится в стиле Шалтая-Болтая. Затем сильные пальцы смыкаются вокруг моей талии, и я оказываюсь в объятиях Леви второй раз за десять дней. Наверное, я слишком сильно оттолкнулась от стены, потому что в итоге мы оказались ближе, чем я предполагала. Я трусь о него передом, когда он опускает меня на землю, и я чувствую все. Все. Твердые мышцы его плеч под моими руками. Тепло его плоти сквозь рубашку. Как его ремень впивается мне в живот. Опасное покалывание внизу живота, когда он… Что? Нет.

Я отступаю назад. Это Леви Уорд. Женатый мужчина. Отец. Верблюжий член. О чем я вообще думаю?

— Ты в порядке?

Я киваю, запыхавшись. — Спасибо, что так быстро приехал.

Он отводит взгляд. Возможно, даже покраснел. — Не за что.