Дикая сердцем - Кэти А. Такер Страница 35

Захлопываю за козлом ворота, потратив несколько минут на то, чтобы разобраться, как задвинуть засов. Если бы я не знала Бандита, то ни за что не поверила бы, что это под силу еноту.

Когда козел оказывается надежно заперт, я останавливаюсь, чтобы изучить две морды, смотрящие на меня. И качаю головой.

– Неужели это и есть моя жизнь теперь? Проводить дни, разговаривая с енотом и козлом?

Зик блеет в ответ и бьет ногой по забору, сотрясая всю конструкцию.

И я спешу в дом, окидывая взглядом окружающий лес по пути.

* * *

Джона вваливается в дверь, неся с собой волну пронизывающего холода. Из-за надвигающейся непогоды температура воздуха понизилась.

– Привет, детка.

Я бросаю взгляд на часы, хотя и так знаю точное время, вплоть до минуты.

7:04. Это на два часа позже, чем он обещал вернуться. До захода солнца остался всего один час.

– Привет, – цежу я сквозь стиснутые зубы.

Когда тридцать минут назад я услышала, что самолет вернулся, в каждом волоске моего тела разлилось облегчение. Теперь же у меня было целых полчаса, чтобы как следует разозлиться.

Джона вешает пальто на крючок и снимает ботинки.

– Пахнет чем-то вкусным.

– Это суп.

– Из той смеси, которую ты купила на днях?

Я колеблюсь, прикидывая, насколько моя вежливость сильнее раздражения. Как оказалось, Джона презирает консервированный суп, поэтому, когда я увидела готовую смесь, содержащую специи и прочие сушеные ингредиенты, с рекомендацией добавить в кастрюлю мясо и овощи, я бросила в тележку сразу три штуки.

– Да, – резко отвечаю я.

– Отлично. Я тут подумал вот о чем. Похоже, нас завалит снегом, начиная с сегодняшнего вечера. Мне нужно бы принести побольше дров.

Джона выкладывает содержимое карманов на стол: пачку денег – предположительно, оплату за сегодняшний полет, чек на топливо, спутниковый телефон и айфон. Джона наклоняется, чтобы поцеловать меня.

И я подставляю щеку.

Возможно, это первый раз, когда я делаю так.

Наконец, он, кажется, начинает что-то понимать.

– Что-то не так?

– Серьезно? – Я встречаюсь взглядом с его голубыми глазами, и он хмурит брови. Неужели он настолько забывчив? – Ты собирался быть дома в пять.

– Я заболтался с Бо Стерлингом и в итоге подвез его до Талкитны. Это было по пути.

– И ты не подумал о том, чтобы позвонить мне?

– Я позвонил тебе. Когда приземлился в Уналаклите. Помнишь? Я разговаривал с тобой почти десять минут, пока ты шла домой.

– Джона! Я была в двух секундах от того, чтобы позвонить в полицию штата и заявить о твоей пропаже! – Мой голос срывается.

– Ой, да ладно, – стонет Джона, сжимая переносицу пальцами. – Ты слишком бурно реагируешь…

– Я реагирую не слишком бурно, и ты это знаешь! В первый же день работы ты опоздал на полтора часа! – Из моих глаз вырываются сердитые горячие слезы. – У тебя есть маршрут, которому ты должен следовать, и спутниковый телефон, по которому ты должен звонить мне, если у тебя меняются планы. Это просто! И это единственный способ для меня узнать, что с тобой ничего не случилось. – Я вытираю щеку ладонью, досадуя на себя за то, что не могу держать эмоции под контролем. – У меня нет кучи людей, которые могли бы связываться с тобой и искать тебя. Мне пришлось позвонить Агнес!

Она была первой, кому я позвонила, пока шли минуты, а от Джоны не было ни слуху ни духу, а я не была уверена, стоит ли мне вообще волноваться. Агнес сказала мне подождать, пока она сделает несколько звонков и сможет получить подтверждение, что Джона покинул взлетно-посадочную полосу в Уналаклите – что случилось, как оказалось, на час позже, чем полагалось, в компании с этим парнем Бо. Это подсказало Агнес позвонить диспетчеру в аэропорт Талкитны – потому что она знает Бо и в курсе, что он живет там, – и уже подтвердить то, что Джона действительно приземлился в Талкитне.

Но я не знаю, кто такой Бо. У меня нет знакомых, которые работают в аэропорту Уналаклита, или диспетчеров, которые могли бы оказаться в Талкитне в то же время, что и Джона. Я знаю только то, что Джона должен был быть здесь к пяти часам, однако его тут не было, и он не звонил мне, чтобы предупредить об обратном.

– Такое могло сойти тебе с рук, когда ты работал на моего отца. Но здесь мы вдвоем. А я одна, когда тебя нет на месте. И я не знаю, кому звонить или как проверить, где ты находишься, если пропадаешь.

Я не могу звонить Агнес, чтобы она разыскивала тебя, каждый раз, когда ты не выходишь на связь, когда должен. Я не могу сидеть здесь и гадать, нужно ли мне паниковать, кому-то звонить или делать что-то еще. И думать, не сидишь ли ты где-нибудь посреди груды металла в снегу! – У меня вырывается поток ругательств. – Нужно думать, прежде чем менять планы, никого не предупредив!

Джона так и сказал мне в тот день, когда мы покинули ту хижину и отправились на поиски пропавших туристов. Он знал, что мой отец и Агнес будут недовольны, но все равно сделал это.

И теперь, когда я сижу у телефона и жду от него весточки, когда я – тот единственный человек, который знает обо всех его отлетах и прилетах, я понимаю, насколько по-мудацки он себя ведет, когда так поступает.

Джона стискивает челюсть, и я затаиваю дыхание, ожидая, что он снова станет перечислять, почему он прав, а я нет.

– Прости. Я потерял счет времени.

Его слова мгновенно испаряют часть моего гнева. На меня накатывает неожиданная волна облегчения, когда он опускается на соседний стул, подкатываясь на нем ко мне поближе.

– Посмотри на меня, Калла. – В его голубых глазах видна искренность. – Я в порядке…

– Дело не в этом.

– Я знаю, что не в этом. – Он берет мои руки в свои. – Мы с Бо разговорились. Он управляет компанией, которая занимается организацией туристических экспедиций. Он спрашивал, не хочу ли этим летом поработать на него, доставляя людей на ледник Рут и обратно. У его пилота сейчас проблемы со здоровьем, а он слышал, что я сам по себе. Мы с ним давно знакомы.

– Ты давно знаком с половиной Аляски, – бурчу я.

– Что я могу сказать? Я был взволнован. Бо – отличный парень, и он живет неподалеку. За лето выйдет приличная сумма. – Он вздыхает. – Меня беспокоит, что у меня может оказаться недостаточно заказов, чтобы получать какой-либо доход.

– Правда?

Он ни разу