Свидание во сне - Сюй Шуцинь Страница 4

Только они помчались вниз, как до них донеслись звуки мощных ударов о стиральную машину. Рев стал еще отчетливее. Прачечная, похоже, все-таки пала под натиском чудовищ. Устрашающие вопли тварей разносились эхом по тоннелю.

Внутри стиральной машины оказалась настоящая горка, по которой они на сумасшедшей скорости неслись все дальше вниз, в темноту.

Сяоюнь прикрыла глаза и покрепче вцепилась в пояс. Тот натягивался – значит, незнакомец все еще с ней. И от этой мысли ей, на удивление, становилось легче.

Вскоре в тоннеле стало не так темно. Свет заполнил все пространство, и Сяоюнь пришлось зажмуриться. Только когда они пролетели еще немного, она смогла открыть глаза и увидела часть раскинувшегося перед ней Тайбэя…

А это откуда взялось?

– Вау! – Сяоюнь попыталась упереться ногами в стенки трубы и замедлить движение, но они продолжали стремительный спуск.

Сяоюнь стало страшно: она поняла, что труба, по которой они несутся, находится высоко над землей. Если бы их выбросило наружу, то полет вниз, навстречу земле, был бы недолгим, но смертельным. От страха у Сяоюнь в голове помутилось. Единственное, что ей оставалось, – крепко держаться за пояс.

В следующее мгновение Сяоюнь все-таки вывалилась наружу. Только – пока что – обошлось без скорой кончины. Ее тело повисло в пустоте. Она продолжала цепляться за пояс, второй конец которого изо всех сил удерживал свешивающийся из трубы паренек.

Крепким незнакомца уж точно не назовешь – долго держать ее на весу он не сможет.

Сяоюнь огляделась. Труба висела посреди отвесных скал. Как далеко ей было лететь до земли, она даже не представляла. Но могла сказать наверняка – достаточно. Упадешь – и прощай, жизнь. Кто вообще додумался соорудить такую трубу?

– Давай скорее, забирайся назад!

Сяоюнь попыталась подтянуться, но сил у нее не осталось. Руки дрожали. Нет, правильнее сказать, какая-то неизвестная сила трясла ее за руки. Голова разболелась, а мысли пришли в полный беспорядок.

Неизвестный паренек, вид на Тайбэй, странный тайный ход – все это вдруг пошло кругами и начало расплываться. Вроде как и ненастоящее это все…

Сяоюнь будто бы повисла в воздухе, но при этом у нее не было чувства, что она где-то висит.

Нет, она не висела над пропастью, а лежала у себя в кровати.

Телефон, зажатый между рукой и подушкой, снова кратко прогудел. Сяоюнь наконец-то проснулась и захлопала глазами. Только она оказалась не у себя, в знакомой спальне.

Сяоюнь поднялась и какое-то время приходила в себя. Рассмотрела большое окно и вспомнила, что она уже в Тайбэе. Никто ее место не занимал, да и остальные три кровати так и остались пустыми. Со вчерашнего дня к ней в комнату так никто и не заехал.

– Ах…

Просто сон.

Только тут Сяоюнь поняла, что этот парень, показавшийся ей знакомым, – частый гость ее сновидений.

Эх… Сяоюнь много раз рисовала этого парня у себя в скетчбуке, но наяву его образ от нее ускользал. В сновидениях голова как-то лучше соображала – там она узнавала его моментально.

Ну, пускай так… И если лучше думается во сне, то тогда сон ли это?

Сяоюнь решила поразмыслить об этом как-нибудь в другой раз, а пока взяла в руки телефон. Два пропущенных звонка от мамы. И еще сообщение – не очень длинное и не слишком короткое.

Мама: «Звонила тебе, ты все не берешь трубку, а у меня дел по горло. Инмэй говорит, что ты ей ничего не передавала. Как ты могла забыть о подарках? Постарайся заехать к ней. С Инмэй я уже все обсудила, тебе нужно только договориться о точном времени. Не забудь! Спасибо».

– Хм…

Что же это такое? Даже не спросила: «как у тебя там на новом месте»? Нет, маму беспокоила в первую очередь бывшая коллега.

Сяоюнь вспомнила, что накануне вечером все думала, не стоит ли позвонить маме. Но мама целый день вообще не волновалась за собственную дочь! Сяоюнь почувствовала сильно раздражение и, проворочавшись в постели с полчаса, незаметно уснула в обнимку с телефоном.

Она ответила маме и осторожно спустилась с кровати. Сяоюнь еще не успела привыкнуть к тому, что с кровати нужно спускаться по лестнице. Девушка привела себя в порядок минут за пять и все утро усердно зарисовывала то, что увидела во сне.

Рисунок стал двадцать пятым в серии, посвященной ее грезам.

Она уже и не помнила, когда у нее возникло желание фиксировать все, что с ней происходило в снах.

После некоторых раздумий Сяоюнь решила, что занимается этим где-то полгода. А вот незнакомца она видела в снах точно дольше.

Если честно, то запоминать детали из сновидений – задача не из легких. Сяоюнь не смогла бы сказать, с какого раза до нее дошло, что к ней является один и тот же человек. Наверно она, не осозная это, встречалась с ним во сне уже сотни раз.

В одном Сяоюнь была уверена: полгода назад она наконец обратила внимание на то, что творится в ее снах, и начала прилежно вести условный дневник сновидений в форме альбома с зарисовками.

И из раза в раз она сталкивалась с одной большой проблемой: не получалось запомнить лицо паренька. У нее в памяти оставались только какие-то обрывки сна, да и то обычно с самого конца.

Кажется, все, что ей нужно было, – это продолжать вспоминать и рисовать. Чем больше она рисовала, тем отчетливее становились сны, словно кто-то оцифровал пленку и повысил разрешение картинки. Теперь ей удавалось удерживать в памяти где-то семьдесят процентов произошедших с ней событий, увиденных людей и пережитых эмоций в сновидениях.

Остававшиеся тридцать процентов деталей приходилось додумывать, полагаясь на логику и фантазию. И даже такого результата Сяоюнь было пока достаточно.

Глава 3

Лифань не помнил, как оказался в том большом доме. Это был, конечно, всего-навсего сон, и, проснувшись, он позабыл много деталей. Наверное, обычное дело.

Странность заключалась в том, что Лифань никогда не жил в общежитиях. У него с первого курса была возможность заселиться в общагу, но он даже не попытался выпросить себе место. Объяснялось это просто: ему не нравился шум. Тем более Лифаня не прельщало жить бок о бок с незнакомыми людьми. Ему становилось некомфортно от одной мысли, что придется на глазах у посторонних читать книги, ложиться спать и есть. При этом нельзя сказать, что дома ему жилось сильно лучше.

А потому