Открытки от незнакомца - Имоджен Кларк Страница 4

Я вдруг пугаюсь, что она сбежит из-за моей откровенности, и еще лучше понимаю, до чего мне хочется, чтобы она осталась.

– Но это же не проблема, правда? – торопливо спрашиваю я. – Такие срывы бывают у него нечасто – я про буйство. Примерно раз в месяц. На меня он никогда не нападает, разве что швыряется вещами. Думаю, это он скорее от отчаяния.

Сиделка кивает, хорошо меня понимая.

– Ничего страшного, – говорит она. – Такое бывает сплошь и рядом. Немудрено испугаться, но когда умеешь с этим справляться, то все в порядке. Вы прочтете в моих рекомендациях, что у меня богатый опыт ухода за пациентами с болезнью Альцгеймера. Хорошо понимаю ваши переживания. Доверить уход за любимым человеком постороннему очень трудно, остается надеяться, что посторонней я для вас останусь ненадолго.

Все это звучит как хорошо заученная речь, и все же я без промедления решаю ее нанять.

– Показать вам дом? – спрашиваю я. – Боюсь, это будет нелегкое испытание, я уже перестаю справляться с хозяйством. – Я виновато улыбаюсь, но она машет рукой, отметая мои страхи. С каждой минутой она все больше мне нравится. – Комната отца наверху, – продолжаю я, – но есть еще комната внизу, можно будет переселить его туда, когда он не сможет пользоваться лестницей. Мы уже позаботились о кое-каких приспособлениях, установили перила на лестнице и в ванной. Вы все сами увидите. Если захотите, устрою вам знакомство с папой.

Она смотрит на меня с широкой доброй улыбкой.

– Было бы чудесно, – говорит она.

3

Энни, 1969

Энни мечтает сбежать во Фринтон-он-Си. Она никогда не бывала в этом симпатичном приморском городке, но ее мать однажды получила оттуда открытку, и Энни понравился запечатленный на ней вид. Открытка несколько недель красовалась на камине в лучшей комнате, а Энни до одури глазела на нее, мечтая, как затеряется среди рядов пляжных домиков. Ей особенно полюбился один из них, фисташково-зеленый. Она фантазировала, что в этом домике стоит кроватка с розовым атласным одеяльцем, рядом с кроваткой – лошадка-качалка, на окнах полосатые занавески, которыми можно отгородиться от мира. Таким ей хотелось видеть свой дом.

Открытка стояла у старинных бронзовых часов, пока отец Энни не схватил ее в разгар очередной ссоры и не порвал на четыре части. Энни хотела его остановить, объяснить про кроватку и про лошадку-качалку. Но проще было не мешать ему рвать открытку. Она уже начинала привыкать к тому, что ее мечты часто будут оказываться в мусорной корзине.

Она сказала своей сестре Урсуле, что собирается сбежать, но та подняла ее на смех. Какое еще бегство? Куда? Энни пришлось рассказать про пляжный домик во Фринтоне-он-Си. Урсула ненадолго пришла в замешательство. Что еще за безопасное место, известное Энни, но не ей? Но потом она опять засмеялась, потому что была старше и знала про все на свете, и у Энни хлынули слезы горького разочарования. Больше она не заговаривала о Фринтоне: приберегала его в памяти на тот экстренный случай, когда все станет из рук вон плохо.

Конечно, о бегстве не может быть речи, ведь Энни всего десять лет, это лишь глупая мечта. То ли дело тринадцатилетняя Урсула, у нее больше шансов сбежать, но она не жаждет свободы так, как Энни. Когда дело становится совсем худо, Урсула уходит в свою комнату и рисует, пока не минует опасность. Со временем Энни догадалась, что Урсула нашла, куда бежать, – в свое искусство. Самой Энни приходится полагаться на фантазии. Увы, ее внутренний мир – ненадежный друг: иногда он принимает ее сторону, но чаще она вынуждена блуждать по его закоулкам, забредая в неведомые тупики.

Сейчас Энни сидит в кухне семейного дома в лондонском Ист-Энде и чистит на ужин картошку. Нож тупой, шкурка норовит упасть не туда, кажется, что картофелин, которые предстоит очистить, становится не меньше, а больше, как будто кто-то исподтишка подбрасывает их в кастрюлю. Энни запускает руку в холодную грязную воду, вылавливает очередную картофелину, ищет на ней глазки и зеленые пятна, но не находит ни того, ни другого. Уже взяв на изготовку нож, она слышит, как открывается входная дверь, и смотрит на часы на стене кухни. Они показывают только половину пятого. Он вернулся раньше обычного. Энни опускает голову и начинает орудовать ножом в ускоренном темпе. Ей слышно, как он ходит по дому, бросает ключи в вазу на столике в прихожей, вешает пальто, открывает дверь в гостиную. Она знает, что следующая на очереди – кухня. Она торопливо срезает шкурку, та получается слишком толстой, а это чревато наказанием.

Дверь распахивается, и вот перед ней он, ее отец: низкорослый, плотно сбитый человек с густыми рыжеватыми волосами, уложенными при помощи бриолина плотными волнами. Он – сама массивность, прочность.

– Привет, милая, – произносит он. – Что на ужин?

По его тону Энни понимает, что на этот раз пронесет, и позволяет себе немного расслабиться, хотя на всякий случай следит за отцом. Он неподвижно стоит в двери, обнажив в широкой улыбке желтые от табака зубы.

– Яичница с жареной картошкой, папа, – отвечает она. – Я как раз ее чищу.

– Молодец, – хвалит он ее, и ей это нравится. Несмотря ни на что, она жаждет его одобрения.

– Где твоя мать? – спрашивает он без намека на раздражение, и ей становится еще спокойнее.

– Еще не вернулась с работы, – отвечает Энни. – Урсула пошла купить еще яиц.

– Молодец, – повторяет он. – Будь умницей, сделай старику папочке чашку чая.

Покидая кухню, он ослабляет узел галстука, что обозначает завершение этой части его дня. Энни послушно кивает и откладывает нож, чтобы налить чайник. Грязная вода брызжет на ее кофточку, оставляя на синей ткани бурые потеки. Она даже дышать перестает, но отец уже отвернулся и не видит непорядка. Энни в панике ищет решение, способ не допустить появления пятен. Пожалуй, она отнесет ему чай в жакете, так он ничего не заметит. Она с трудом водружает тяжелый полный чайник на конфорку и осторожно ее зажигает. Тут хлопает дверь, это вернулась Урсула.

– Старый жулик в лавке на углу опять пытался продать мне треснутые яйца. Воображал, что я не замечу. Но я всегда начеку. «Хоть я и молоденькая, – говорю я ему, – но не дура. Дайте-ка мне полдюжины ваших лучших яиц. И чтоб ни одного треснутого!» Он, верно, думает, что я только вчера родилась.

– Папа дома, – предупреждает Энни сестру, чтобы