За год до смерти я встретил тебя - Ао Морита Страница 4

– Не знаю, но как будто в раю.

Легко готов поверить, что если бы кто-то взялся написать картину с райской натуры, то так бы и вышло. Идеальное попадание в образ.

– Рай?.. А что, неплохая догадка. Но не совсем.

– И какой же правильный ответ?

– Небеса.

– Небеса?.. – переспросил я, и девушка кивнула. И добавила:

– Я рисовала без натуры.

Нет, ну вообще и на небеса похоже. Хотя я там не бывал, сказать ничего не могу.

– Нарисовано очень здорово, но почему такая тема? – спросил я, не уточняя, что лично для меня ее рисунок – очень зловещее предзнаменование.

Она не ответила, только молча смотрела в альбом.

Меня смущала тишина, поэтому в поисках темы для разговора я перелистнул на страницу назад. Предыдущая работа тоже пестрела яркими красками, но я невольно охнул.

Под голубым небом во все стороны разливалось море, из которого поднималась радуга. В центре композиции – лестница. Радужная лестница, уходящая в небо. У ее подножия стояла девочка в белом платье. Еще чуть-чуть – и взойдет на первую ступеньку. Как будто она отправлялась на небеса. Таинственно.

– Эта девочка – я, – пробормотала моя новая знакомая, задумчиво глядя на рисунок. Подняла на меня ничего не выражающий взгляд.

– Да? Как будто… идешь навстречу смерти. – Я попытался пошутить, но девушка кивнула:

– Так и есть.

Она сказала это так серьезно, что я не нашелся с ответом.

– Я скоро умру.

– А?

Наверное, я ослышался. На миг мне показалось, что она сказала: «Скоро умру».

– Повтори, пожалуйста.

– Я скоро умру, – произнесла она то же самое. – Поэтому пытаюсь представить себе, как оно там, на небесах, и рисую, что вижу.

Ни мускула не дрогнуло на ее лице. Я снова вгляделся в ее работу.

Получается, девочка на рисунке поднимется по лестнице в то самое место, которое на моих глазах появилось на следующем листе.

Я растерял все слова и только смотрел в альбом. Так странно, что она решила поделиться с незнакомым парнем таким страшным секретом. Хотя, может, она так дразнится? Хоть бы дразнилась…

– Я болею. Очень редкой болезнью, она встречается у одного на несколько сотен тысяч. С детства практически живу в больнице, – объяснила она совершенно буднично, забрала у меня альбом и снова взялась за цветной карандаш. Хотя сказала, что закончила, но, видимо, захотела еще кое-что поправить. – Врачи говорят, мне осталось всего полгода.

Она не отрывалась при этом от работы, и казалось даже, что говорит не о себе, а о ком-то другом. При этом так спокойно, что я не чувствовал, будто она это серьезно. Но вроде и лгать ей незачем, и о том, что она в больнице уже давно, я тоже знал наверняка.

– Правда всего полгода?

– Ага, – ответила она, не отрываясь от рисунка. – А ты почему в больнице? Пришел кого-то проведать?

– Угу… Вроде того.

– Мм, понятно.

Я не смог. Не смог так же запросто сказать, что тяжело болен и мне осталось около года. Почему она такая спокойная? Как будто не боится умереть.

– Тебе не страшно?

– Что именно? – ответила она вопросом на вопрос. Хотя наверняка понимала, о чем это я. И все же мне не показалось, что она таким образом храбрится.

– Ты знаешь, что скоро умрешь, но, кажется, совсем не боишься.

– Так я и правда особо не боюсь. Мне уже давно сказали, когда это произойдет. Я скорее даже жду не дождусь. По-моему, на небесах не так скучно, как в больнице. И красиво там, и воздух свежее, – на одном дыхании проговорила она, но пальцы девушки застыли, и она внимательно вгляделась в то, что нарисовала. Я совершенно не понимал, что за эмоции прячутся под равнодушным лицом.

Она медленно закрыла альбом и поднялась. Бросила взгляд на часы, которые висели в комнате отдыха.

– Мне пора в палату.

Видимо, или ждала кого-то в гости, или ее навещал врач. Я тоже поднялся и проводил ее взглядом. Если честно, я бы еще немного поговорил.

– Ты всегда тут рисуешь? – спросил я с надеждой. Вдруг мы снова встретимся?

– Или тут, или в палате. Когда людно, стараюсь у себя.

– Понятно. Можно еще как-нибудь посмотреть? – Я изо всех сил старался придумать предлог.

На несколько секунд девушка задумалась, но потом улыбнулась:

– Можно. Ну, пока!

И она убежала, зажав под мышкой альбом. Я спустился на лифте в холл и вышел из больницы.

В автобусе до дома я всю дорогу думал о ней. Неужели ей правда осталось всего полгода?

Это даже меньше, чем мне, а ей хоть бы хны. Обычный человек, узнав, что скоро умрет, расклеится и отчается, как я, на все махнет рукой. Или я чего-то не понимаю?

Она приняла смерть. Видимо, у нас совершенно разное мышление. Я боялся конца, она же – ждала с нетерпением. Уже только по этому понятно, какая она чудачка, – хотя, может, и нет. И такой красивый рисунок! У нее не просто уверенная рука, нет: ее работа пронизана неуловимым очарованием. Мне захотелось больше узнать о ее творчестве, но не только: и о ней самой тоже.

Пока шел от автобуса до дома, сообразил, что у меня напрочь вылетело из головы спросить, как ее зовут и сколько ей лет. Чем болеет, тоже интересно, но такое лучше не спрашивать. Я все равно не пойму, а она вряд ли захочет говорить.

Я вздохнул и поднял глаза к небу. Оно уже порыжело, и на лицо падали яркие лучи заходящего солнца.

Сколько еще я увижу прекрасных закатов? Я продолжил путь, охваченный сентиментальностью. Кажется, сегодня у меня бы вышел красивый рисунок.

Дома я тут же поднялся к себе. Сел за стол и открыл альбом на чистой странице. Карандаш свободно полетел по бумаге. Я передавал краски того заката простым карандашом.

– Акито? Ты дома? – крикнула из коридора мама, но я не ответил и продолжил работать.

То наклонял карандаш, сгущая тени, то поднимал его перпендикулярно листу, накладывая тонкие штрихи. Где-то через час закончил.

Получилось тускловато – простым карандашом все-таки сложно выразить закат. Но я остался доволен. Опять похвалил себя за хорошую работу: 82 балла.

Закрыл альбом и уставился в потолок, обклеенный обоями. Он показался мне гигантским холстом.

Я медленно прикрыл веки. Поверх черного холста проявилось лицо той самой безымянной девушки, которая так красиво рисует. Надо будет обязательно снова ее найти. Я себе пообещал так и сделать, а потом открыл глаза.

– Акито, мама ужин приготовила, просит через пять минут спускаться! – позвала Нацуми, которая