Охраняемое сердце (ЛП) - Леблан Блэр Страница 42

В этом городе все друг друга знали. Волосы Рейн привлекали репортеров. Монтгомери нужно было, чтобы она спряталась, но она не была ребенком или домашним животным, которого можно запереть в комнате. Поэтому его сообщения меня вывели из себя.

Что делает Рейн?

Куда она собралась?

Она была с кем-нибудь?

Да, со мной.

В кармане зазвенело. Я замедлил бег, когда лучи солнца прорезали горизонт. Свет вспыхнул яркими оттенками оранжевого и бирюзового на рассеянных облаках. Вода плескалась о туристическую лодку. Я схватил свой телефон и проклинал Монтгомери, когда на экране вспыхнуло еще одно сообщение.

Надо поговорить

О чем же? Ради всего святого, Рейн просто пошла в сад, чтобы скоротать время. Иногда я видел, как она шепчет что-то растениям или гладит розы, словно собачью голову.

Знает ли он ее вообще?

Монтгомери заботился о ней только тогда, когда это ему было удобно. Он хотел, чтобы его здоровый образ не запятнали. Он держал ее на расстоянии вытянутой руки. Мои же руки болели от желания придушить его.

Я набрал его номер.

— Кассиан.

— Это Лэнс, — протянул начальник штаба Монтгомери. — Не мог бы ты прикрыть сенатора в два часа в ГВУ?

Я заскрежетал зубами. Я бы принял пулю за Рейн, но ради Монтгомери даже не хотел царапаться.

— Нет. Я пришлю кого-нибудь.

— Он просил тебя.

— Мое расписание заполнено, но я отправлю тебе номер своего коллеги, — нельзя отказываться от работы у политика, но черт с ним. — Он профессиональнее и надежнее.

— Сенатор хочет знать, сможешь ли ты присутствовать на фотосессии.

Теперь он хотел, чтобы и я был там?

— Я думал, что в этом нет необходимости.

— Он был недоволен оценкой фирмы по этому событию.

Перевод: вы — более дешевый вариант.

— Он хочет урезать бюджет? Это открытое пространство, а это означает большой риск.

— Сенатор Монтгомери поручил своему специалисту по снижению рисков провести оценку этого района. Они сказали, что четырех охранников будет достаточно.

— Четыре? Как, черт возьми, я должен строить уровни безопасности на парковке с четырьмя парнями? Знаешь что, забей. Я сделаю это, но я не уйду от Рейн. Я буду сопровождать ее на фотосессию и обратно. Понял?

— Прекрасно, — ответил он. — Просто будь там. Я пришлю подробности.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Да, к сожалению, — Лэнс вздохнул и выругался. — Сенатор Монтгомери отпускает одного из вас.

— Что?

— Он сокращает расходы.

Продай свои роскошные машины, придурок.

— Мы с Квентином одна команда. Без него мои смены увеличиваются с двенадцати до двадцати четырех часов. Это не оставляет мне времени следить за ее аккаунтами в социальных сетях, анализировать любые опасности или планировать ее график.

— Никаких происшествий с Рейн не было.

— Пока что, — выдавил я.

— Он не уверен, что ей нужны телохранители двадцать четыре часа в сутки.

Ярость застряла у меня в горле.

— Вы читали мои отчеты?

— У них нет фотографий преследователей. Или номеров машин. Хочешь сохранить свою работу? Докажи, что ты нам нужен.

Я слышал одну и ту же речь от бесчисленных клиентов, но услышав ее от начальника штаба Монтгомери, моя кровь закипела.

— Мое присутствие сдерживает угрозы. Люди видят меня и оставляют ее в покое. Если вы уберете охрану, вы сделаете Рейн уязвимой для нападений. И ради чего? Чтобы он мог сэкономить пару баксов?

Мои крики эхом отдавались от далекого берега. Полное отсутствие профессионализма вызвало у меня желание ударить себя.

Несколько мгновений Лэнс молчал.

— У тебя есть какие-то данные, или это интуиция?

— Моя интуиция спасает жизни. Это уже спасло ей жизнь, — презрение сочилось из каждого слога. — Скажи сенатору-

— Я ему ничего не скажу. Это его решение, Кассиан. Мне очень жаль, но я должен идти.

Звонок прекратился, и я уставился на пустой экран.

Как я стал ее единственным защитником?

Нам нужно было поговорить. Я бы все объяснил. Она все поймет. Рейн, слава Богу, была разумным человеком. Гораздо больше, чем ее мудак-отец.

Мой пульс участился. Слишком взвинченный, чтобы заниматься спортом, я вернулся в отель. У парня на парковке отеля было мрачное выражение лица и растрепанные волосы, которые вызывали тревогу. Моя рука блуждала там, где я прятал глок во внутренней кобуре на поясе.

Я подошел к нему, улыбаясь.

— Я могу помочь вам?

Мужчина поднял голову, его голубые глаза пронзили мою грудь. От его знакомых черт у меня внутри все сжалось. Ужас поглотил меня, от ног до туловища. Его лицо было бы как у меня, если бы я десять лет пил только алкоголь. Пепельная кожа туго обтягивала кости, выступавшие из впалых щек. Он совсем поседел, и морщины под его закрытыми глазами стали глубже. Соломенно-перцовая щетина покрывала твердую челюсть. Слишком многое отражало то, что я видел в зеркале, за исключением ауры отчаяния, прилипшей к нему, как одеколон.