Рок-звезда - Б. Б. Истон Страница 42

Я была настолько погружена в свои мысли, что едва замечала, как Рыцарь расстегнул мои штаны из кожзама и спустил их до колен. Как его руки, подхватив меня под зад, посадили меня на бампер. Как он вынул свой член из штанов и провел его головкой по моей скользкой плоти. Мое предательское тело увлажнилось для него, но мой разум был далеко-далеко, мое сердце спряталось, а моя гордость валялась в осколках у нас под ногами.

Когда Рыцарь вошел в меня, я поглядела через его плечо на свою машину. Насколько другим был бы этот вечер, если бы я просто уехала. Я мечтала о том, как могла бы ехать по пустым дорогам домой к родителям. Каким мирным и спокойным было бы все вокруг в это позднее время. Только повороты и высокие деревья вокруг. Интересно, а что бы я слушала по пути?

Рыцарь обхватил меня теснее и зарылся лицом в мою шею, ускорив темп. Мои ноги, связанные в щиколотках, болтались у него по бокам. Мои руки держались за ржавый хромовый бампер, на котором я сидела, из моих мертвых глаз потоками текли черные слезы. Рыцарь мог обладать моим телом, телом тряпичной куклы, но это все, что он мог получить.

Мое сердце принадлежало другому.

С недовольным рыком Рыцарь вышел из меня и засунул свой торчащий член обратно в штаны.

– Блин! – он отскочил от меня, схватившись за голову и бранясь, и с яростью накинулся на куст азалии, лежавший посреди улицы. – Бли-и-ин!

Соскакивая с бампера, возвращая на место трусы и штаны и наблюдая, как Рыцарь раздирает несчастный куст на кусочки, я не понимала, что произошло. Что тут вообще происходит.

Когда я натягивала обратно лифчик, возле моих ног приземлился темно-розовый бутон. Я уставилась на прекрасный умирающий бутон, и во мне что-то шевельнулось. Что-то, что вновь пробудило мою ярость. Я не была способна в этот момент чувствовать что-либо из-за себя самой, но из-за этого цветка я разъярилась. Он был еще ребенком. У него даже не было шанса раскрыть весь свой потенциал до того, как Рыцарь разлучил его с друзьями, подчинил, унизил, напугал, сделал ему больно, а потом, покончив с ним, швырнул на улицу.

«Да блин. Я не дам погибнуть этому цветку. У него будет другая, новая жизнь, еще лучше, в гораздо более просторном и солнечном дворе. Из-за того, что случилось сегодня, эта сука только выиграет. Правда, детка? Иди сюда, давай с тобой вместе убираться отсюда».

Я нагнулась, подняла бутон азалии и свою сумку, которая упала с моего плеча в какой-то момент всего процесса, и убрала бедный помятый цветочек внутрь. А потом сделала то, что хотела сделать с того самого момента, как снова увидела эти глаза зомби. Я повернулась и, печатая шаг, пошла прочь.

– Панк, – позвал меня Рыцарь, бросая то, что еще оставалось от несчастного куста и пускаясь за мной.

Я не оборачивалась. Не отвечала. Глядя на цель, я шагала прямо к своей машине.

– Ну прости. Блин! Я же не… Ты же ничего не сказала. Какого хрена ты просто позволила мне делать все это? Почему не сказала, чтобы я перестал? – его голос дрожал и хрипел, а черты лица исказило раскаяние.

– А что, это имеет значение?

– Да, блин, это имеет чертово значение! – заорал Рыцарь. – Я не какой-то чертов насильник!

Я медленно кивнула, все еще глядя прямо перед собой.

– Хорошо.

«Шагай, детка. Ты почти у цели».

– Биби, постой.

Я продолжала идти.

– Биби, блин, погляди на меня, – его голос дрогнул, и вместе с ним дрогнула моя решимость.

Остановившись возле машины, я обернулась к нему.

В углах его кристально-голубых глаз, словно алмазы, блестели слезы, но челюсти были яростно сжаты.

– Я никогда…

– Что? – огрызнулась я, удивляясь сама себе. – Ты никогда не причинишь мне вреда? А знаешь что? Ты только это и делаешь! Вот буквально – только этим и занимаешься.

Рыцарь кивнул.

– Знаю, – его низкий голос был не громче шепота. Черты лица стали острыми. И злыми. – Это то, что я не перестаю тебе повторять. То, почему я старался держаться от тебя подальше. Почему не сказал тебе, когда я отправляюсь, – по мере того, как он выплевывал эти слова, его голос набирал силу. Но в его глазах в кои-то веки не было прежней злобы.

Там были слезы.

– И вот почему я отдал свою свободу, да всю свою чертову жизнь, чтобы уехать в пустыню. Спать там на земле, жрать собачью пищу, подставляться под пули и смотреть, как убивают ребят, потому что даже это лучше, чем тот ад, в который я попадаю всякий раз, как заставляю тебя плакать.

Сжав челюсти и выпятив подбородок, Рыцарь протянул руку и вытер потеки туши у меня под глазом. Не подумав, я дернулась и шарахнулась в сторону. Такой маленький – поворот шеи, легкий наклон назад, – но такой значительный жест. От выражения отчаяния на его лице мое сердце тоже разбилось, но в этот раз из-за себя самой. Потому что я потратила два года из семнадцати лет свой жизни на отношения с тем, кого боялась.

– Панк, погляди на меня. Пожалуйста. Я тебя люблю.

Но после встречи с Гансом я очень много узнала про любовь. Чем она бывает. А чем – не бывает. Как ее ощущают. Как она исцеляет, радует и заставляет сиять. Я годами считала, что Рыцарь любит меня, только потому что он мне так говорил. Он орал мне это. Корябал это своим психическим почерком на бумажках в школе и в своих письмах из Ирака. Но теперь я все понимала. Я знала, что Рыцарь на самом деле не любил меня, потому что от настоящей любви не больно. Она не унижает. Не заставляет тебя отдать все, что у тебя есть, не высасывает тебя насухо, а потом не выбрасывает твое безжизненное тело, когда из-за испытываемой вины становится слишком трудно смотреть на твой труп.

Я хотела сказать Рыцарю, что он не прав. Что он не способен никого любить. Но я не могла. Что бы он ко мне ни испытывал, это было максимальное приближение к любви, на которое он способен. Так что я позволила ему сохранить это.

Без этого у него не останется ничего, кроме ненависти.

Уставившись на свою руку, лежащую на дверце машины, я сделала глубокий вдох, обернулась через плечо на искаженное лицо Рыцаря и солгала:

– Я знаю,