Любовь на уме - Али Хейзелвуд Страница 43

— Это не так. Хочешь поставить на это что-нибудь?

— На что бы ты хотела поставить?

— Посмотрим. — Его лицо, когда он поймет, что я права, будет лучше, чем секс. Лучше, чем секс с Тимом, уж точно. — Миллион долларов.

— У меня нет миллиона долларов. А у тебя?

— Конечно, есть, я же младший научный сотрудник. — Он хихикает. Что-то трепещет внутри меня, но я игнорирую это. — Давай поставим на Шредингера.

— Я не буду ставить своего кота.

— Потому что ты знаешь, что проиграешь.

— Нет, потому что моему коту семнадцать лет и он нуждается в регулярной ручной экспрессии анальных желез. Но если ты все еще хочешь его…

Я делаю лицо. — Нет, я в порядке. — Я барабаню пальцами по своим бицепсам, размышляя, что еще есть у Леви, чего я хочу. Я могла бы заставить его готовить для меня каждый день в течение месяца, но он вроде как уже делает это, не осознавая. Зачем менять то, что работает? — Если я выиграю, ты сделаешь татуировку.

— Что?

— Козла. Живого, — великодушно добавляю я.

— Не могу.

— Почему?

— У меня уже есть один.

Я смеюсь. — О, у меня есть идея! Твоя кружка? Та, на которой написано «Йода — лучший инженер»?

— Да?

— Я хочу такую же. Но на ней должно быть написано «нейробиолог», конечно.

Он поднимает одну бровь. — Это эквивалентно тому, как если бы кто-то купил себе кружку «Лучший в мире босс». Поздравляю, вы официально Майкл Скотт из NASA.

— И горжусь этим. Хорошо, — говорю я, разворачивая свой компьютер так, чтобы он видел. — Договорились. Приходи и удивляйся отсутствию чертежей на сервере.

— Подожди. А как же я?

— Что насчет тебя?

— Что ты будешь делать, если я выиграю?

— О. — Я пожимаю плечами. — Все, что захочешь. Я в любом случае права. Хочешь мой с трудом заработанный миллион долларов?

— Нет. — Он качает головой, задумчивый.

— Может, мне приехать и экспрессировать анальные железы бедного Шредингера на время моего пребывания в Хьюстоне?

— Заманчиво, но Шредингер очень скрытен в отношении своего ануса. — Он постукивает по своему мужественному, точеному подбородку. А? Почему я вообще это замечаю? — Если я выиграю, ты запишешься на 5 км здесь, в Хьюстоне.

Я пожимаю плечами. — Конечно. Я запишусь на…

— И ты пробежишь его.

Я разразилась смехом. — Ни за что.

— Почему?

— Потому что я сейчас на четвертом этапе своей программы и все еще не могу пробежать больше полумили, не упав в обморок. Бег на 5 километров звучит примерно так же приятно, как кровопускание. Пиявками.

— Я побегу с тобой.

— То есть, ты будешь идти рядом со мной со своими семидесятимильными ногами?

— Я буду тренировать тебя.

— О, Леви. Леви. Ты милое летнее дитя. — Я показываю на себя. Сегодня на мне пирсинг в носу, галактические леггинсы и белая майка. Мои фиолетовые волосы распущены по плечам. Я уверена, что одна из моих татуировок на спине видна. Все во мне кричит о криптоните Леви. — Видишь это тощее, низкорослое, без мышц тело? Оно создано для жизни в паразитическом симбиозе с диваном. Оно сопротивляется тренировкам с силой многих миллионов Ом.

Леви действительно смотрит на мое тело в течение значительного времени, но потом отводит взгляд, покраснев. Бедный парень. Должно быть, это тяжелое зрелище для него. — Это не имеет значения, не так ли? Раз ты уверена, что победишь?

— Да. — Я пожимаю плечами. — Договорились. Приходи, почувствуй горечь поражения.

Он действительно приходит, шагает к моей скамейке в несколько шагов на этих смешных ногах длиной в семьдесят миль. Однако он не останавливается перед ноутбуком, который я удобно развернула для него. Вместо этого он обходит скамейку, встает позади меня, а затем отодвигает компьютер в нашу сторону. Полагаю, для того, чтобы я могла лучше наблюдать за его предстоящей резней. — Не могу дождаться, чтобы выпить твои слезы из моей новой кружки, — пробормотала я.

— Посмотрим. — Он опирается левой рукой о скамейку, а другой хватает мышь. Даже на моем высоком табурете он все равно на много дюймов выше меня, фактически приковывая к месту. Это должно вызывать чувство неловкости, удушья, но он оставляет мне достаточно места, чтобы я не возражала. К тому же, я знаю, что это ничего не значит. Потому что он — Леви. А я — Би. На самом деле, это почти приятно, тепло, которое он излучает при работающем кондиционере. Он мог бы сделать успешную вторую карьеру в качестве утяжеленного одеяла.

— Это странно. — Я слышу хмурость в его голосе. — Папка пропала.

— Может ли кружка быть на двадцать унций?

— Она должна быть здесь. — Он наклоняется вперед, и его подбородок задевает макушку моих волос. Это не ужасно. Даже наоборот. — Я сохранил ее.

— Может, тебе это приснилось? Иногда по утрам мне кажется, что я встала и почистила зубы, хотя я все еще в постели. Хотя с новой кружкой у меня будет дополнительная мотивация проснуться пораньше и выпить кофе.

— Странно. — Жаль, что он не обращает внимания на мое злорадство. У меня это неплохо получается, если я сам так говорю. — Смотри. — Он быстро набирает текст, внутренние стороны его локтей касаются моих верхних частей рук, вызывая интерфейс журнала. — Видишь? Кто-то — я — сохранил файл в 13:16. Затем в 16:23 кто-то другой удалил его…

Я сразу понимаю, к чему он клонит. Я отклоняю шею назад, чтобы посмотреть на него, а он уже смотрит вниз с высоты двух дюймов. Боже, его глаза. Он изобрел новый зеленый цвет. — Это была не я! — пролепетала я.

— Сколько ты хочешь за моего кота?

— Значительно меньше теперь, когда я знаю о его колоректальных проблемах.

— А кружка?