Уютный коттедж в Ирландии - Джули Кэплин Страница 46

– Ты о чем задумалась? – Конор мягко сжал ее руку. От этой необременительной поддержки возникло приятное чувство.

– Да так, о том, как мы становимся теми, кто мы есть.

– Серьезная штука.

– Извини. Стыдно признаться, но я трусиха. Знай я, что там Фанджи или акулы, ни за что бы в воду не полезла. Все время прокручивала бы в голове возможные риски, прикидывала, что может пойти не так.

– Это можно назвать не трусостью, а здравомыслием.

– Да, но иногда здравомыслие зашкаливает. Порой надо и рисковать. Делать то, что может быть опасно, потому что иначе потеряешь слишком много.

Теперь она понимала: случай в бассейне ее не отпускал до сих пор. Как она представляла себе ощущение стремительного полета и всплеска брызг – но так этого и не испытала. Зато помнила, как вынырнула, сияя от восторга, Мина с облепившими лицо белокурыми волосами. Мина и в Швейцарии остаться не побоялась – и в итоге повстречала Люка.

– Согласен. Я тоже немало рисковал. Повидал и Нью-Йорк, и Лос-Анжелес, жил, в ус не дуя, и, хотя по итогам выгорел, ни о чем не жалею. Надо было пройти через это все, чтобы разобраться, что мне нужно.

– Не скучаешь по этому всему?

– Нет. Я люблю кулинарию, и при этом вовсе не гонюсь за совершенством. К тому же я знаю, что на что-то гожусь и в других вопросах. В нашей семье все всегда крутилось вокруг готовки. Фергюс этого избежал, он у нас младшенький, а вот на Мейрид, Шинед и меня крепко давили: не посрамите, мол, фамильное знамя. Нелегко это – быть вторым поколением поваров Бирнов.

– Ты когда-нибудь говорил об этом… с матерью?

Конор выразительно приподнял бровь.

– А почему?

Конор устремил задумчивый взгляд куда-то в окно поверх ее головы; глаза его сузились.

– Потому что она своей школой живет и дышит. Какой смысл говорить? Она и так разочарована из-за того, что я на все рукой махнул. Я же прямо звездой был, с мишленовским рестораном в Дублине. Распространитель ее идей и все такое. Телешоу с миллионной аудиторией в США и в Ирландии. Она на меня такие надежды возлагала, а я возьми да и брось это все.

– Уверена, она в тебе вовсе не разочаровалась, – нахмурилась Ханна. – Если ты так считаешь, то почему же вернулся?

– Сам так решил. Вообще это из-за дедушки Франклина. Изначально здесь все на нем держалось. В детстве я за ним как пришитый таскался. Он мне подарил первый набор инструментов, когда мне было шесть. Он все здесь делал, но возраст берет свое. Он уже слишком стар, чтобы работать. Вот я и впрягся. Но я люблю это все.

– То есть ты все равно в семейном деле.

– Я, похоже, к деду с бабушкой гораздо ближе, чем мои родители. Нас растили именно они. Не пойми неправильно, я чертовски горжусь мамой и всем, чего она добилась. Она сногсшибательная женщина.

– Это точно.

Некоторое время оба молча жевали, не зная, чем заполнить повисшую тишину.

Ханна понимала: и ферма, и кулинарная школа – это тяжкий труд, это то, чему посвящаешь жизнь. Вроде того места, где они сейчас находились. Семья. Традиции. Преемственность. Как много вложено в эти слова. Она завидовала сплоченности семьи Конора, на протяжении поколений создававшей нечто незыблемое. И с болезненной ясностью ощущала, как сильно ей не хватает сестры.

Почувствовав, что Конор не намерен дальше распространяться о матери, Ханна почла за благо сменить тему.

– Мине бы здесь понравилось. – Она жестом указала на зал ресторана. – И на ферме тоже. Она знает толк в кулинарии.

И все оставшееся время ужина Ханна рассказывала Конору о своей сестре, о ее переезде в Швейцарию и о пирогах, фотографии которых Мина присылала в их семейном чате.

– Она у меня вообще любит риск.

– А ты? По мне, так ринуться во что-то новое в чужой стране – та еще авантюра. Может, у вас с сестрой больше общего, чем ты сама осознаешь.

– Общего? Вообще ничего, – автоматически отозвалась Ханна – и задумалась. Это ведь она взялась за совершенно новый предмет в университете, а Мина выстраивала карьеру на основе своих интересов. Изучение законов стало шагом в неизвестность. А уж как обалдели коллеги, когда узнали, что Ханна состоит в гребном клубе!

После обеда они прогулялись по узким улочкам, застроенным магазинами. Ханна совершенно расслабилась, неспешно прохаживаясь между домов, выкрашенных в самые разные цвета: от ярко-бирюзового до тускло-красного, от небесно-голубого до солнечно-желтого. Вся эта пестрота казалась удивительно целостной. Счастлив, должно быть, город, в котором есть все и для туристов, и для своих. Тут и лавки с джемперами из ирландской шерсти, и «Спар», и аптека, и контора букмекера, товары из кожи, магазины с пластинками и музыкальными инструментами, и все это нагромождено друг на друга. Даже еще один паб нашелся, по совместительству – магазин хозяйственных товаров и прокат велосипедов.

– Давай зайдем в «Дик Мак». Там много сортов виски. Пропустим по стаканчику, заодно продолжишь изучение крепких спиртных напитков.

Английская Ханна заробела бы или хоть что-то буркнула в знак протеста. Пить в полуденное время! И тут же с едва уловимым триумфом подумала, что лучше ничего и не придумать. Кажется, она еще ни с кем не чувствовала себя так свободно. Вся она была как натянутая струна, вызванивающая волнующий мотивчик, пока Конор вел ее сквозь толпу.

Переступить порог «Диг Мака» было все равно что перенестись в прошлое и очутиться именно в таком ирландском пабе, какой и принято обычно представлять. Это не какая-нибудь пластиковая подделка для туристов – вот в чем вся штука. Необычно, потрепанно, не лезет ни в какие рамки. Никто не обращал внимания на сапожника, тачавшего ремень на скамье, протыкая дырки в полосе кожи; напротив тянулась барная стойка с дюжинами бутылок виски разных сортов. Вдоль стен выстроились шкафы и полки, заставленные чем попало: от книг до башмаков, от шнурков до картин, от старых коробок до шикарных сапог. Почти всю середину комнаты занимал длинный стол, по обе стороны которого выстроились стулья; возле бара стояли высокие табуреты. К стойке с обеих сторон примостились маленькие кабинки с окошками, похожие на исповедальни.

– Как интересно, – вымолвила Ханна, глядя на мужчину, мастерившего ремень.

– Здесь бар и сапожная мастерская со дня открытия в тысяча восемьсот девяносто девятом году. Теперь всем заправляет Финн. – Конор кивнул на молодого человека за стойкой. – Праправнук Тома МакДоннелла. Это место принадлежит его семье уже четыре поколения.

– И никто никогда не уезжал из