Шкатулка с бабочкой - Монтефиоре Санта Страница 48

Глава 17

Федерика катила на велосипеде к почте в компании Эстер, чтобы отослать картину, которую она нарисовала для Абуэлиты. На ней был изображен ее новый дом и новые друзья в лице Молли и Эстер. Сюда же был помещен и Сэм, нарисованный крупнее всех, даже большим, чем ее мать и бабушка с дедушкой. Эстер была восхищена.

— Тебе следует стать художницей, как моя мама, — сказала она. — Но мама не может рисовать людей, у нее они всегда похожи на птиц.

— Ну что ты. Я думаю, что она рисует превосходно.

— Если бы ты лучше знала мою маму, то не стеснялась бы говорить то, что думаешь. — Она рассмеялась.

У Федерики было еще одно письмо, адресованное отцу. Матери она ничего не сказала и, поскольку не знала новый адрес отца, положила его в письмо, посылаемое бабушке. Она знала, что Абуэлита обязательно его передаст. Она писала ему, что тоскует и вспоминает его каждый день, когда встает, и каждую ночь, когда ложится спать, поскольку именно в такие моменты она обращалась к своей шкатулке с бабочкой. Она сообщала ему, что он был прав, — шкатулка оказалась волшебной, потому что каждый раз, когда она открывала крышку, ее сознание отправлялось в путешествие в дальние страны, где она летала на облаках, ловила розовых рыб в серебряных реках и ела восхитительные фрукты, которые никогда раньше не видела. Дальше она просила его приехать и увидеться с ними, поскольку она быстро растет, и если он в ближайшее время не приедет, то потом просто не узнает ее. Довольная тем обстоятельством, что теперь-то он обязательно приедет, Федерика заклеила конверт и опустила его в почтовый ящик.

Почти все лето Федерика провела с семейством Эплби, предоставив матери возможность сосредоточить свое внимание на Хэле. Полли готовила, стирала и заботилась об Элен так, будто та снова стала ребенком, и удовлетворяла любые ее запросы. Джейк только закатывал глаза, наблюдая, как жена кружит вокруг дочери, словно последних десяти лет жизни вовсе не было. Полли доказывала, что она делает лишь то, что любая другая мать сделала бы для своего ребенка. Джейк не мог не согласиться, поскольку не знал, как поступают другие матери, но то, как Элен возилась с Хэлом, убедило его, что в оправданиях жены есть доля правды.

Хэл не мог совершать плохих поступков, по крайней мере в глазах своей матери. У него были блестящие черные волосы и темные большие глаза, как у отца, в которые Элен могла глядеть часами, растворяясь в них. В такие периоды мало что могло отвлечь ее внимание. Она могла смеяться в ответ на его эксцентричные высказывания, играть в любые игры, которые только он предлагал, и хвалила его даже в том случае, когда он не делал ничего достойного похвалы. Элен была уверена, что в свои четыре года он был самым смышленым и самым очаровательным ребенком, которого она когда-либо видела. Однако она отказывалась замечать то обстоятельство, что его настроение могло без всякой видимой причины меняться от абсолютной привязанности до слепой ярости и ненависти.

Когда Хэла охватывала злость, даже Элен старалась держаться от него подальше. Конечно, она находила какие-то объяснения таким вспышкам раздражения и, если об этом кто-то упоминал, тут же вставала на защиту сына. Федерика инстинктивно чувствовала, когда следует оставить мать и Хэла одних и заниматься своими делами без их участия. Она понимала, что мать не стала меньше любить ее, просто Хэл нуждался в материнской опеке в гораздо большей степени, чем она сама. В конце концов, у Хэла не было таких друзей, как Молли и Эстер. Правда, Люсьен и Джои приглашали его на чаепития, но Хэл не был, подобно Федерике, уважаемым членом семейства Эплби. Он был для этого еще слишком мал.

Федерика хотела встретить Рождество с Эстер, но Элен настояла, чтобы она осталась дома, со своей семьей. «Ты ведь не Эплби, ты — Кампионе», — напомнила она к большому разочарованию Федерики, которая с каждым днем все больше проникалась духом клана Эплби. Ингрид приступила к праздничному оформлению усадьбы уже в октябре. Вместо мишуры она изготовила гирлянды цветов, сделанных из креповой ткани, которые развесила на перилах лестниц и вокруг карнизов в холле и гостиной. На елке висели большие гусиные яйца, раскрашенные лично ею в праздничные цвета, а также большая рождественская гирлянда с лампочками. На верхушке елки она устроила гнездо для Блэки. К изумлению Федерики, Блэки оказался вполне доволен своим новым насестом. Однако это обстоятельство ничуть не удивило никого из Эплби, поскольку в отношении всего, что касалось животных, Ингрид явно получила благословение самого святого Франциска. Но что касается эксцентричности поступков, всех, как и следовало ожидать, перещеголял Нуньо. Существовала традиция, в соответствии с которой приготовлением рождественского пудинга занимался лично Нуньо. Это был подлинный церемониал, отношение к которому было самым что ни на есть серьезным. Вся кухня должна была быть очищена от посторонних лиц на целый день. Никто, за исключением Сэма, туда не допускался, так что всем остальным членам семейства приходилось питаться в пабе, в то время как Нуньо, охваченный кулинарным экстазом, буквально летал по кухне. Даже Иниго был вынужден оторваться от своих философских книг и мрачного настроения и присоединиться к общему веселью. Нуньо свято верил, что обладает совершенно непревзойденными поварскими способностями.

— Не так существенно точное количество ингредиентов, мой мальчик, как важен способ перемешивания и соблюдение нужного режима, — поучал он Сэма.

— Я не вижу особого смысла в стряпне, — отвечал Сэм. — Слишком много времени занимает процесс приготовления и слишком мало — собственно процесс еды.

— Поцелуй мимолетен, а стряпня — это целая вечность! — важно продекламировал Нуньо со своим специфическим итальянским акцентом.

— Не могу вспомнить, — после некоторых раздумий раздраженно признался Сэм.

Нуньо сделал большие глаза и забарабанил деревянной поварешкой по разделочному столу.

— Давай, давай, дорогой мальчик, думай.

— Извини, Нуньо, не могу, — ответил тот, признавая свое поражение.

— Мередит Мидлтон.

— Ну конечно. Речь — это лишь небольшое изменение тишины, — вздохнул Сэм, от досады качая головой. — Это ведь было так просто.

— Все и всегда оказывается достаточно простым, но проблема в том, что узнаем мы об этом слишком поздно.

Для Федерики Рождество с родителями матери оказалось достаточно унылым по сравнению с тем, что происходило у Эплби. Полли и Элен украсили дом традиционными ленточками, а елку — блестками и игрушками. Федерика могла принять в этом процессе посильное участие, но предпочла помогать Эстер готовить подарки для всех животных, обитавших в доме. Джейк считал, что Рождеству придают слишком уж большое значение, и занялся строительством новой модели, оставляя, к недовольству Полли, по всему дому клей и куски дерева. Элен посчитала ежедневные увеселительные прогулки дочери излишними и, решив, что Хэл и Федерика должны приступить к рисованию картин в качестве подарков для стариков, усадила их работать за кухонным столом. «Мне нужны самые лучшие рисунки, которые вы только в состоянии изобразить. Если это займет у вас меньше недели, то мне будет понятно, что вы не желаете стараться», — предупредила она, адресуя свои комментарии в основном Федерике, которая едва слушала ее. Она приступила к выполнению поставленной задачи без всякого энтузиазма, постоянно размышляя над тем, чем сейчас занимается Эстер в Пиквистл Мэнор.

Тоби сообщил родителям, что намерен провести Рождество с семьей Джулиана в Шропшире. Они были уязвлены, хотя и не в большей степени, чем это было на прошлое Рождество или на позапрошлое. Но Тоби хотел, чтобы они почувствовали свою вину. Пока отец отказывался принимать Джулиана в доме, он заставлял их страдать из-за своего отсутствия в этот чисто семейный праздник.