Дикая сердцем - Кэти А. Такер Страница 49

– Кажется, да.

Мои спина и плечи болезненно пульсируют, когда я в последний раз провожу граблями по земле. Мы работали без устали несколько часов, перемешивая старую грязь с курганами свежей черной земли и навоза, которые Джона вывалил сюда на днях, до тех пор, пока земля не стала рыхлой и однородной. Мой желудок урчит, тело покрыто потом, и я чувствую, что щеки испачканы грязными полосами.

Мюриэль пробирается ко мне между длинными аккуратными рядами земли, которые она возвела с помощью мотыги, оставляя позади себя отпечатки ботинок.

– Тебе нужно попить. Вот. – Она лезет в свою термосумку и достает оттуда бутылку. – Пей. Давай.

Я принимаю бутылку и выпиваю почти половину за двадцать секунд, уже не обращая никакого внимания на то, как Мюриэль уговаривает, упрашивает или требует.

– Лучше?

– Угу, – задыхаясь, соглашаюсь я.

– Ты вся запыхалась, – фыркает она. – Я думала, ты спортсменка.

– Это отличается от… бега.

Хотя я звучала примерно так же, когда достигла конца моей шестнадцатикилометровой пробежки с Джоди и Эмили – двумя тихими воспитанными женщинами, которые, как я выяснила, мало разговаривают и еще меньше улыбаются. И их приглашение присоединиться к ним в следующие выходные я уже вежливо отклонила.

Подготовка почвы оказалась изнурительным трудом. А эта женщина, которая старше меня на три или четыре десятка лет, находится здесь по своей воле, и ее дыхание даже не сбилось. Единственный признак того, что она устала, – это влажные седые локоны, прилипшие ко лбу.

Она опирается на садовую калитку, демонстрируя бицепс, который в матче по армрестлингу дал бы фору большинству парней, с которыми я встречалась. За воротами, на грядке недавно проросших сорняков, пасется Зик. Мюриэль настояла на том, чтобы мы разрешили ему побродить, пока возимся здесь. Бандит же удрал в лес, чтобы залезть на дерево.

– У тебя вышел отличный первый огород, Калла, – говорит Мюриэль с довольным кивком. – Мы можем начать посадки завтра.

– Завтра я жду рабочего, который будет делать террасу на крыльце.

К счастью. Насекомые еще не успели появиться из своих зимних гнезд, но я знаю, что они уже близко, – каждый следующий день все длиннее и теплее предыдущего.

– Ты помогаешь ему строить ее? – Ее морщинистые губы кривятся в сомневающейся ухмылке.

– Нет, но…

– Тогда я принесу саженцы утром. Мы должны закончить к полудню.

Объяснять, что я не хочу возвращаться сюда, пока в моем доме что-то устанавливает незнакомец, судя по всему, бесполезно. А если у него будут какие-либо вопросы? Что, если ему понадобится мое мнение? Уверена, у нее и на это найдется ответ. Но сейчас мне хочется только того, чтобы она ушла и я смогла принять душ, поесть и отдохнуть, пока домой не вернется Джона.

– Ты уже видела остальную часть своей собственности? – неожиданно спрашивает меня Мюриэль.

– Эм… нет.

Здесь, кажется, почти сорок гектаров. Дальше подъездной дороги и загона я и не выходила. Думаю, я никогда не узнаю, что там.

Она вздергивает подбородок вверх, как иногда делает, когда говорит. Будто собирается открыть мне секрет, сказать что-то, что, как она уверена, я не знаю – а таких вещей, несомненно, очень много.

– Держу пари, Фил не рассказал вам о старом домике.

Я перебираю в памяти, что говорил Фил, но не могу вспомнить ничего подходящего.

– Каком старом домике?

Широкая улыбка, озарившая лицо Мюриэль, заставляет меня мгновенно пожалеть о том, что я спросила.

– Пойдем. Нам с тобой предстоит прокатиться.

* * *

К тому времени, как Мюриэль спрыгивает со своего сидения, задняя часть ее джинсов и пальто забрызганы грязью.

Я бросаю взгляд на свои штаны и вижу, что моя одежда запачкана не меньше. Узкая мокрая тропинка, по которой Мюриэль завела меня сюда, тонет и чавкает под тяжестью наших квадроциклов.

Вокруг высокие стройные ели и березы, все еще практически голые, хотя я и вижу на концах тощих веток крошечные почки. Повсюду валяются упавшие стволы деревьев, многие из которых сгнили и покрыты пятнами ярко-зеленого мха. Лесной ковер кучками, словно размокшая газетная бумага, устилает одеяло из смятых коричневых листьев, оставшихся после прошлогоднего осеннего осыпания и ожидающих полного разложения.

– Это все еще моя собственность? – Я чувствую себя идиоткой, задавая этот вопрос, но мне кажется, что я следовала за Мюриэль целую вечность.

– Разумеется. – Она снимает шлем и вешает его на руль, а затем берет в руки коричневый обрез, пристегнутый к раме квадроцикла. – Полагаю, мы наделали достаточно шума, чтобы распугать всех разумных тварей в радиусе полутора километров от нас, но я люблю быть наготове, на всякий случай.

«А что насчет всех остальных тварей?» – хочется спросить мне. Гризли, вытаскивающих людей из палаток посреди ночи? Лосих, топчущих псов, потому что те оказались между ними и их детенышами?

Я не видела наших лосей уже несколько недель. Джона полагает, что из-за шума взлетающего каждый день самолета они могли уйти куда-нибудь в другое место.

Мюриэль проверяет что-то в своем ружье, прежде чем перекинуть ремень через плечо.

– Джона ведь научил тебя пользоваться таким, верно?

Вот мы и добрались до этого…

– Мне не очень нравится оружие.

– Это не имеет ничего общего с тем, нравится оно тебе или нет. Хотя многие действительно любят свои ружья. – Она пробирается сквозь разлапистые ветви вперед, отбрасывая сапогами комки мокрых листьев. – Это вопрос безопасности.

– Именно. Я не чувствую себя в безопасности с оружием в руках. – Один только вид этого ружья в руках Мюриэль меня настораживает. – В моем детстве не было никакого оружия.

– Что? Отец никогда не брал тебя на охоту в тундру, когда ты приезжала к нему в гости?

Тоби и Тедди в курсе, что я из Торонто, а также что мой отец владел «Дикой Аляской», поэтому я предполагаю, что источником информации Мюриэль были именно они.

– Я не ездила к нему в гости. Мой отец и я… Мы не общались до прошлого лета. Я не видела его двадцать четыре года.

Мюриэль бросает взгляд серых глаз в мою сторону, на мгновение умолкает, и я заранее готовлюсь к назойливым расспросам, лекциям мудрой женщины и непрошеным мнениям, которые сейчас последуют.

– Знаешь, что опаснее оружия? Оказаться на Аляске и не иметь его под рукой, когда оно потребуется, – произносит она вместо всего этого.

У ее сына, Дикона, было ружье, и к чему это привело?

Я иду за ней по пятам, пока она продирается сквозь кустарник, тяжело топая ногами в резиновых сапогах, и гадаю, как часто под своей суровой личиной эта женщина, которая, по