Чудо - Леонид Иванович Моргун Страница 5

поле его зрения. Сейран увидел себя как звено одной непрерывной цепи. В начале ее располагались оптические сигналы, которые улавливали тончайшие нервные окончания, расположенные на дне его глаз. Они трансформировались в биоэлектрические импульсы, которые по нервным волокнам поступали в кору головного мозга. А небольшой участок в мозжечке испускал незримые волны, которые неслись в Никуда, проносились сквозь Необозримое и улавливались ИМИ.

Неожиданно Сейран почувствовал себя чем-то ИНЫМ, чем он был доселе. ОН был безмерно грандиозен, но не более, чем прочие. ЕГО породили сложнейшие сочетания взаимоперекрещивающихся гравитационных и магнитных полей. ОН видел и понимал мир, как одно из подобных сочетаний, и для НЕГО не существовало ни длины, ни ширины, ни времени, ни пространства, ни тени, ни света… Вернее даже будет сказать, что свет существовал для НЕГО как нечто изначальное, как первооснова его бытия, ибо родился ОН в потоке квантов, устремлявшихся в исполински-бездонную ТОЧКУ, которая втягивая в себя свет и материю этого мира, выбрасывала ЭТО в мир иной. На стыке этих состояний и появился ОН, вначале в единственном числе, затем размножившийся, но и в этом состоянии не нашедший удовлетворения своим попыткам осмыслить собственное существование. И тогда ОН начал искать, и протянул свои чуткие и тонкие, неосязаемые ощущала сквозь миры, времена и пространства. Сейчас же ОН (ОНИ) пристально вглядывался в накуренный полумрак тесной комнатушки, силясь постичь пьяную болтовню четырех непонятных ему особей другой Вселенной.

Сейран открыл глаза. Время шло к полуночи. Вовка травил анекдоты и «правдивые истории» из своей бурной жизни. Включили сетевое радио. Но вечером, как и утром, и днем, оно передавало только заунывные восточные мелодии. Светка с Вовкой еще некоторое время мололи языками, потом затихли. Он обнял ее за место, которое трудно было назвать талией, и что-то гундел под ухо. Она хихикала и отмахивалась. Потом шутливо двинула его плечом. Вовка, ерничая, повалился на пол, едва не своротив табуретки с остатками закусок, вскочил и потащил ее из комнаты. Светка притворно упиралась, визгливо постанывала, а Вовка, раззадорясь, хватал ее за бока и подталкивал к двери.

Сейран и Марина остались одни. Она курила, глубоко, по-мужски затягиваясь, и думала о чем-то. Потом скучающим взглядом посмотрела на него.

Он взял ее за руку. Ладонь девушки была влажной и холодной.

— Ну? Как выспались? — спросила она с едва уловимой иронией.

— Ничего, спасибо, — улыбнулся он.

— Тогда… скажите что-нибудь.

— Что?

— Ну… — она сделала неопределенный жест руками, — что я красивая. Что у вас плохая жена. Что вас никто не понимает. И что вы оч-чень одиноки.

— Насчет жены вы промахнулись, а вот про все остальное… — Сейран пожал плечами. — Наверное, каждый человек одинок по-своему. Вот вам, наверное, тоже несладко в жизни. И вы тоже одиноки. И оттого такая грустная.

Она резко обернулась. И в отблеске лунного луча он увидел каплю, сверкнувшую на ее щеке. В следующее мгновение она, зло стиснув кулачки и вся дрожа, зашептала:

— А твое какое дело, сладко мне или тошно? Разве тебе не наплевать, веселая я или грустная? Холодно мне или жарко? Что у меня на душе? А может, ее и вовсе нет у меня, а яма одна помойная?! — неожиданно схватив его за ворот рубахи, она почти закричала: — Тебе же плевать на меня хотелось с высокой колокольни! Ты у нас — герой дня! — водку купил и теперь думаешь, что любая на тебя кинется? Или я не знаю, зачем ты сюда пришел? Не знаю?! Ну и катись отсюда! Живо! Ненавижу вас! Ненавижу! Сволочи! — закрыв лицо руками, она уткнулась лицом в подушку и зарыдала.

В какое-то мгновение он хотел вернуться, подойти к ее жалкой, скрюченной в углу фигуре, сказать что-то доброе, по-человечески простое, но смешался и вышел. Толкнул дверь в свою комнату и резко отшатнулся при виде двух копошащихся обнаженных тел.

Он захлопнул дверь, провожаемый Вовкиной руганью, вышел в холл и упал в скрипучее кресло, съежившись в комок, весь терзаемый невыносимой, лающей Болью…

И вновь к нему вернулись самые сокровенные, самые заветные и сладостные сны…

Он остался наедине с самим собою, отрешился от своего бренного естества и воспарил духом в необозримую высь.

Обдавая лицо его моросящим туманом, расступились перед ним облака. И разреженный воздух стратосферы морозно пробежал по легким его, и ледяная чернота Космоса, искрясь мириадами холодных звезд, открылась ему во всем своем великолепии.

И взглянул он на Землю, такую большую, круглую я прекрасную, и на кипящее огненное марево Солнца, и на печальную пустую Луну.

В какое-то мгновение ему захотелось вновь побродить по ее каменистым кратерам, поиграть в ловитки с собственной тенью, легко прыгая по верхушкам головокружительных скал. Но, повинуясь чужой, неодолимой воле, он двинулся дальше.

И, разделившись на мельчайшие частицы, слившись с потоками Солнечного ветра, устремился он в черную даль. И перед ним разноцветными яркими конусами распускались хризантемы звезд. Пронесся он и мимо огромного, тускло-багрового шара, остывшей звезды Немезиды, таинственной и суровой спутницы нашего светила. Вращаясь вокруг него по вытянутой эллиптической орбите, она скоро, очень скоро, буквально в следующем тысячелетии должна была ворваться в Солнечную систему, осыпав беззащитные планеты шквалом комет и метеоров. Такие визиты она повторяла неоднократно. В свое время, не выдержав этой атаки, вымерли рептилии, уступив место теплокровным. На корню погибла удивительная працивилизация атлантов, и человечеству пришлось начинать свое развитие с нуля. И что сможет оно противопоставить слепой, всеразрушающей стихии спустя всего сотню-другую лет? И позволят ли ему дожить до этих времен господа, свято уверенные в своем праве навязывать народам свой образ жизни? Не ту же ли участь готовят они нам, торопливо снаряжая к старту космические эскадры? И что противопоставим мы стихии ненависти, злобы, недоверия, захлестнувшей мир?

Об этом думал он на обратном пути, прогуливаясь по ноздреватой, грязно-серой поверхности ядра небольшой кометы, поигрывая случайно пойманным по пути метеоритом и глядя на приближающуюся голубую звездочку, родную, встревоженную Землю.

И вернулся в себя спокойный, чуточку уставший, сладко опустошенный и донельзя счастливый, сбросив с плеч и с души своей бремя тоски и безысходности. Поглядел на потрескавшийся потолок с обвалившейся в углу штукатуркой, на выкрашенные в болотный цвет стены, на печальный, запыленный фикус в углу холла, закрыл глаза и прошептал про себя:

— Спасибо вам!..

В ответ в его сознании мягко полыхнуло нежно-салатовым отсветом…

ИМ было неведомо чувство благодарности.

Следующий день у него был заполнен хождениями по процедурам. Сейрана хорошо погоняли на лечебной физкультуре. Потом он вовремя успел на токи. Эта процедура ему неожиданно