Эти Золотые мальчики - Рейчел Джонас Страница 5

В другой реальности я был бы шокирован, обнаружив у отца фотки какой-нибудь полуголой цыпочки, но в этой – я не верю, что он непогрешим. Женщины – его слабость. На данный момент это даже не секрет. Но кое-что реально выбивает из меня дух: я увеличиваю изображение и отчетливо вижу ее лицо.

Я знаю эту девушку на фото.

То есть, мы так и не встретились лично, но… лицо я не забыл.

Я впервые увидел ее, когда она стояла у костра, на вечеринке чуть больше месяца назад. Такая невинная, глаза лани. Черт, никто никогда не подумал бы о ней так, если бы увидел то, что вижу я.

Она позирует, лежа на белой простыне, полные губы улыбаются в камеру для селфи, сиськи выставлены напоказ. Помню, у костра я задавался вопросом, как бы она выглядела, вот так растянувшись на моей кровати без единой детали одежды. На самом деле, если бы Паркер не отвлекла меня обещанием «лучшего минета, который у меня когда-либо был», я бы, возможно, выяснил это сам.

P.S. Паркер солгала. Ее минет откровенно такой себе, но я отвлекся.

Девушка на этой фотографии не старше меня и моих братьев – восемнадцать, может быть, даже меньше. Другими словами, она слишком молода для моего отца.

Я позволяю взгляду скользнуть ниже, по гладкой загорелой коже, вплоть до кольца в пупке. Ловлю себя на мысли – а если бы кадр на этом не заканчивался, увидел бы я ее полностью обнаженной?

Осознав, что на самом деле хочу эту девушку, я встряхиваю головой. Сменив фокус, я обретаю новую цель – соединить точки, определить, как могла появиться эта фотография. Контекст, однако, понять довольно трудно.

Он был там, когда она сделала фото?

Она так ответила на его особую просьбу?

Она отправила фото, чтобы напомнить ему, чего ему не хватает?

В желудке скручивается узел, и, клянусь, кровь, текущая по моим венам, превращается в яд, сжигающий меня изнутри. Такие сучки видят лишь одно, когда смотрят на моего отца.

Деньги.

Они упускают только одну деталь: рядом с ним уже есть женщина. Женщина, прошедшая через все – хорошее, плохое и уродливое. Мама – безнадежный романтик, когда дело доходит до оправдания жалкой задницы отца. Акцент на слове «безнадежный». Проблема в том, что он знает – она никогда не уйдет. Потому меняться он не собирается.

И тут возникает новенькая игрушка, которая забирает те жалкие минуты, что он не проводит в своем офисе. Причина, по которой он в другие дни где-то пропадает. Очередная охотница за деньгами, высасывающая бабки с его счета.

Идеально.

Вместо того, чтобы взять телефон и надеяться, что отец не заметит пропажи, я достаю свой собственный и делаю снимок.

Кем бы она ни была, что бы ни задумала забрать из этой семьи – если осталось что-то, не украденное другими женщинами, – у меня для нее сюрприз.

Когда я найду ее – а я ее обязательно найду – клянусь, я не остановлюсь, пока не разнесу весь ее гребаный мир в клочья.

Око за око, сучка.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Замечено: демон скорости, мистер Вин Голден, несся, как безумный, на своем «Шевроле Тахо» по улицам нижнего Сайпресс-Поинта. Ц-ц-ц, мальчики. Что же вы натворили, чтобы навлечь на себя праведный гнев Большого Папочки?

Царь Мидас, Мистер Сильвер, Красавчик Ди, я нечасто раздаю подобные приглашения, но, если потрудитесь объяснить, слово ваше. Пытливые умы хотят знать.

До скорого, птенчики!

П.

Глава 3

БЛУ

Вторая половина августа, семь недель спустя

От двери Майка ничего, кроме щепок, не останется, когда я с ней закончу. У него есть давнее правило, чтобы его не беспокоили до полудня, но к черту это, и к черту его самого. К черту невнятную лекцию, которую мне придется выслушать, когда он, наконец, придет в себя.

Даже просто думая об этом, я уже ощущаю запах виски дневной выдержки в его дыхании, чувствую влажный жар, обдающий кожу, когда он касается моего лица. Признак того, что он очень зол.

Он всегда зол.

И все же, пусть я знаю, что произойдет, значение для меня имеет лишь одно, – уведомление об отключении электричества, которое я комкаю в кулаке. Если бы я не порылась в захламленном ящике в поисках ручки, чтобы подделать его подпись на бумагах для Скарлетт, то никогда бы не нашла письмо.

Я снова стучу ладонью по двери.

– Одна неделя, Майк! Через неделю они отключат электричество. Большое спасибо, что предупредил!

Кого я обманываю? Это бессмысленно. Я опускаюсь на пол, и мне вспоминается, что единственное, что этот мужчина когда-либо любил, кроме мамы – какими бы токсичными их отношения ни были, – это выпивка. Теперь, кажется, он окончательно наплевал на все остальное.

Включая нас, его собственных детей. Не отец года, увы.

Из его спальни доносится шуршащий звук, и я прижимаюсь ухом к двери, слышу громкий стук и стон. А после тишина. Наступает реальность, и вот мне снова нужно все исправлять.

Как всегда.

В глазах стоят яростные слезы. Но я сдерживаю их только потому, что вижу девушку с растрепанными волосами, окрашенными в розовый, которая сонно бредет по коридору. Чувствуя себя немного виноватой за то, что разбудила ее гневной тирадой, заставляю себя улыбнуться. Это лучшее, что я могу сделать. Не в моих силах оградить ее от реальности нашей жизни, здесь, под крышей Майка.

Мама говаривала, мол, Скарлетт такой же мой ребенок, как и ее. Это правда, пусть иногда мне и хочется врезать этой девчонке по башке ее же шлепанцем. Конечно, сейчас Скар вытянулась и догнала меня в росте, но она всегда будет моей младшей сестрой.

Всегда.

– Боже! Что за шум? – она цепляется за стену, пока не устраивается рядом со мной, прижимаясь бедром к моему.

Быстро засунув уведомление об отключении в карман пижамных штанов, я снова улыбаюсь, пытаясь скрыть, как же сильно я взбешена.

– Тебе не о чем беспокоиться, – это лучший ответ, который я могу придумать, не прибегая ко лжи. Хотя, наверное, это все равно ложь. Нам всем скоро придется сидеть в темноте, и об этом стоит побеспокоиться. Однако это не ее бремя.

А мое.

Единственный способ не быть жестко допрошенной, это сменить тему, что я, собственно, и делаю.

– Я подписала форму. К понедельнику все готово.

Уголок ее рта приподнимается, затем она наклоняется, кладет голову мне на плечо.

– Спасибо, сестренка.

Я киваю, давая ей понять, что не против объятий.

– Итак, еще несколько дней, и ты официально станешь старшеклассницей. Какие чувства? – я толкаю ее колено своим, и она пожимает плечами.

– Хорошие, наверное. Было бы классно, если бы ты была там со мной.

За этими словами следует чувство вины, пусть и не я отправила заявку на стипендию в «Сайпресс Преп». Это был Хантер. Похоже, он увидел во мне нечто такое, чего, по его мнению, не видели родители. Так что тайная подача заявки была его способом показать мне, что я круче, чем думаю.

А потом он сделал то, что сделал.

Благодаря его усилиям год назад я попала в список ожидания, а затем, наконец, пришло письмо о приеме на обучение в следующем семестре, в начале выпускного года. Ведь все подростки просто обожают, когда их переводят в новую школу, в которой они не знают ни души.

А здесь должна быть табличка «Сарказм».

Я почувствовала себя обязанной сказать «да», когда письмо пришло, но за такой ответ придется заплатить высокую цену. Такой ответ означает оставить Скарлетт один на один с суровыми пейзажами средней школы Южного Сайпресса – худшей из сомнительных школ города. Конечно, Джулс присмотрит за ней, но я не уверена, что кто-либо способен справиться с этой работой так же хорошо, как я.

Я продолжаю твердить себе, что с ней все будет в порядке, ведь мы с ней стойкие, но все равно волнуюсь. Позволить эмоциям управлять нашими решениями – непозволительная роскошь. Я должна смириться, стать холодной и рациональной ради нас обеих.

– Знаешь, нервничать нужно вовсе не мне, Преппи, – поддразнивает она. – Как ты приспособишься постоянно находиться под пристальным оком Пандоры?

Я хмурюсь.

– Что за Пандора? Джулс ее упоминала.