Безумная ночь - Лиз Карлайл Страница 5

Только вот беда: самодисциплина никогда не относилась к числу его добродетелей, и, когда ее язык осмелел настолько, что вторгся к нему в рот, он ухватил покрепче ее затылок и отклонил голову так, чтобы взгляду открылся изгиб ее шеи. Оторвавшись от ее губ, он проложил дорожку поцелуев от лица к шее и обратно. Фредерика судорожно втянула воздух, а Бентли, совсем потеряв голову, принялся исследовать руками ее впадинки и выпуклости, задержав ладони на округлости бедер.

Он целовал ее с исступлением до тех пор, пока в его голове не поплыл темный туман искушения. Фредди вызвала в нем первобытное желание заполучить ее, невинную, к которой еще не прикасался ни один мужчина. Только не может он так поступить ни с ней, ни со своим другом Гасом. Каким бы безалаберным ни считали Бентли, другом он был хорошим и преданным.

К его удивлению, Фредерика неожиданно оторвалась от его губ и прошептала:

– Бентли, ты действительно считаешь меня красивой и желанной? Ты хочешь меня?

Ратледж в темноте уставился на нее:

– Ах, Фредди, неужели ты не чувствуешь? Еще немножко, и Раннок, возможно, пристрелил бы меня на дуэли.

Фредерика облизнула пересохшие губы и торопливо предложила:

– Пойдем со мной, здесь нельзя оставаться: кто-нибудь может нас увидеть.

Бентли вдруг подумал, что подобен сейчас агнцу, которого ведут на заклание, и усмехнулся. Она протянула ему руку, и они вместе спустились на несколько ступенек, в тень следующей террасы. Когда Фредерика оглянулась и лунный свет озарил безупречные, немного экзотические черты ее лица, Бентли уже ненавидел себя за то, что его самоконтроль медленно, но верно сдает позиции.

Он попытался охладить свой пыл тем, что в ней говорит обида, а он лишь подвернулся под руку: женщинам это свойственно. Будь она старше, с богатым жизненным опытом, наверняка нашла бы другой способ излечить уязвленную гордость.

Девушка опять прижалась к нему всем телом, и, хотя у него дрожали руки, Бентли решительно взял ее за плечи и, хорошенько встряхнув, остановил:

– Не надо, малышка! Никогда не оставайся наедине с такими мужчинами, как я.

Фредерика удивленно взглянула на него – святая невинность и соблазнительница одновременно.

– Разве ты не хочешь меня?

– Отчаянно хочу. – Он по-братски чмокнул ее в кончик носа. – Безумно. Сильнее быть не может. Но сейчас ты отправишься спать.

Ни слова не говоря, она взяла его за руку, с озорной улыбкой заставила сесть на скамью из кованого железа и повернула к нему лицо для поцелуя. «Силы небесные, а ведь она и правда настоящая красавица», – подумал Бентли. Когда подолгу не бывал в Чатеме, ему удавалось забыть, насколько она хороша, в объятиях других дам, на все готовых, но не вызывавших никаких чувств.

– Нет, – сказал он тихо. – Это безумие.

– Да, – возразила она. – Пожалуйста.

Ну что тут поделаешь? Пришлось выполнить ее просьбу. Назовите его хоть распутником, хоть мерзавцем, но он поцеловал ее, больно впившись в губы, в надежде, что грубость может ее вразумить. Он переместился так, что она оказалась зажатой между скамьей и его телом и теперь ощущала внушительные размеры его напрягшегося естества. Он целовал ее, и целовал до тех пор, пока нежность не исчезла совсем, уступив место неприкрытой физиологической потребности. Игра кончилась. Он тяжело дышал. Его язык двигался у нее во рту, имитируя то, чего он в действительности хотел, чего страстно желал, но и это ее не остановило.

Огромным усилием воли он сумел оторваться от ее губ и едва не взмолился, задыхаясь:

– Фредди, остановись! Это не рождественский поцелуйчик.

Она взглянула на него из-под полуопущенных век. Взгляд ее стал неожиданно уверенным, все понимающим. Маленькой наивной девочки не было и в помине, и Бентли, тихо застонав, прижался губами к нежной коже ее шеи, потом его губы скользнули ниже.

– Фредди, если мы сейчас же не остановимся, то, клянусь, потом я не смогу. Уложу тебя прямо на траву и… сделаю то, за что буду проклинать себя всю жизнь.

– Бентли, я так устала быть правильной и хорошей. Неужели ты хочешь, чтобы я умерла высохшей старой девой?

– Боже упаси! – ужаснулся Ратледж, и впервые эта фраза не звучала в его устах богохульством.

Фредди первой избавилась от накидки, за ней вскоре последовал его сюртук, а с ним и остатки самообладания. Его страсть была подобна живому существу, обуздать которое он был не в силах. Чтобы не передумать, Бентли завладел ее губами и принялся расстегивать пуговицы ее блузки. Он проделывал это тысячу раз, нередко в темноте, частенько в непотребном состоянии, но никогда у него не дрожала рука, как сейчас.

Как только его пальцы коснулись пуговиц ее блузки, Фредерика решила, что хватит притворяться, будто не знает, что за этим последует и что все это как будто его вина.

Она все прекрасно знала, даже хотела этого, пусть и смутно представляла себе, чего именно. Но Джонни никогда не целовал ее так, как Бентли Ратледж. Она сомневалась – о да, сильно сомневалась, что он вообще знал, как это делается.

Бентли известный распутник, таковым и останется, но он явно хочет ее, а Фредерике надоело беречь себя для замужества, которого, возможно, никогда не будет. У нее были желания, порой мимолетные, словно пожар в крови, значения которых она не понимала, а вот Бентли, похоже, сразу понял, что это за пожар.

– Фредди, – услышала она его голос, больше похожий на мольбу, когда холодный ночной воздух коснулся ее обнаженной груди, – ради бога, скажи что-нибудь! Скажи «нет». Останови меня.

Но Фредерика лишь приподняла голову, потерлась щекой об отросшую за день щетину на его подбородке и полной грудью вдохнула его запах – именно так должен пахнуть мужчина: смесью дорогого табака, мыла и бренди.

– Ох, пропади все пропадом! – сдаваясь, буркнул Бентли и трясущимися руками стащил с ее плеч батистовую блузку.

Она почувствовала на груди его жаркое дыхание, потом его губы завладели затвердевшим соском. Он творил что-то невообразимое: втягивал в рот и покусывал его, посасывал, лизал, отчего по ее телу пробегала сладкая дрожь. Фредди казалось, что она сходит с ума: тело ее выгибалось, из груди вырывались тихие стоны, дыхание стало прерывистым, хриплым. А он и не думал