Дикая сердцем - Кэти А. Такер Страница 51

– Ну, его построили в шестидесятых, так что сейчас уже больше пятидесяти лет. – Она медленно обходит комнату. – Этот мужчина, может быть, и был лопухом, когда дело касалось выживания, но домик он построил крепкий. Фил несколько раз ремонтировал его и следил, чтобы окна оставались забитыми, иначе зимой он обязательно обнаружил бы тут спящего медведя. Томас часто ходил сюда со своими друзьями и проказничал. Это их сын. Мои мальчики тоже время от времени бывали тут.

Это первый раз, когда Мюриэль вообще упоминает, что у нее было больше одного сына.

– И, разумеется, Томас бывал здесь и со своей девушкой. Какой подросток сможет устоять перед местечком, где можно уединиться. – Она многозначительно приподнимает брови. – В любом случае я подумала, что тебе не помешает познакомиться получше с историей своей земли на Аляске.

Может быть, вначале я и не особо горела желанием, однако сейчас понимаю, что благодарна Мюриэль.

– Я и не знала. Ни в одном из документов не было даже упоминания о домике.

– Наверное, они просто забыли о нем.

Она взмахом руки приглашает меня выйти, а затем отпихивает валун носком сапога настолько, чтобы он позволил двери снова закрыться. И ведет меня через заросли обратно.

– Место, где у вас устроен сад, выглядело не намного лучше, чем здесь, когда Колетт и Фил только переехали сюда. У Бикеров тоже был небольшой огород, разумеется. Но Колетт хотела больше, и Фил расчистил ей участок больше. Господи, этот мужчина так любил ее, благослови его сердце.

В любом случае им потребовалось добрых пять лет, чтобы расширить его до нужного размера. Каждый год они расчищали и вскапывали все больше и больше земли. В это место вложено столько труда. Вот почему нельзя его запускать. – Мюриэль пристегивает свой обрез к раме и забирается на квадроцикл. – Ладно. Если хочешь, чтобы я поехала первой, то мне придется тебя объехать…

И в этот момент тихий лес прорезает громкий металлический лязг и вой боли, эхо которого заставляет многочисленных птиц повсюду сорваться с мест и взмыть в воздух.

– Что это было? – торопливо спрашиваю я.

– Тссс! – Мюриэль поднимает руку, чтобы заставить меня замолчать, и поворачивает голову в том направлении, откуда донесся шум.

Через несколько мгновений раздается второй вой, менее пронзительный, но полный агонии. Он звучит откуда-то справа от нас, и близко. Слишком близко.

– Кто-то наступил в капкан. Вероятно, это волк.

И у меня сводит живот при мысли, что так близко от нас мог притаиться волк, а мы даже и не подозревали об этом.

– Ладно, пошли, – говорит Мюриэль с тяжелым вздохом. – Надо разобраться с этим.

Она заводит двигатель и поворачивает в сторону раненого животного, заставляя меня поспешить за ней.

* * *

Когда я останавливаюсь и глушу двигатель, Мюриэль уже слезла с квадроцикла и направляется к куче поваленных деревьев.

– Капкан! Достаточно большой, чтобы удержать медведя! – объявляет она, кивая сама себе, словно бы радуясь, что угадала верно. – И крепкий.

Я замечаю бугор пестрого рыжевато-серого меха в нем и с опаской сокращаю расстояние.

– О боже мой. – При взгляде на острые металлические зубья, впивающиеся в заднюю лапу волка, я вздрагиваю.

– Слышала, ты уже имела удовольствие познакомиться со своим соседом? – спрашивает Мюриэль, и тон ее мрачен.

– С кем, Роем? Да. Почему?.. – Мой вопрос замирает на губах, когда я вижу морду бедного существа и пронзительные, полные страха и боли глаза, следящие за каждым нашим движением, пока оно продолжает скулить. – Это же пес Роя.

Тот самый, который, как мне показалось, примеривался к моей яремной вене.

Мюриэль фыркает.

– Пес, как же. Он будет клясться, что у него маламуты, но никого он не проведет, в том числе и себя. К счастью для него, ни один из них еще не причинил неприятностей, о которых стоило бы сообщить куда следует. – Она с досадой качает головой. – Рой будет не в восторге. Эти гончие ему как родные. – Она оглядывается по сторонам. – Интересно, где же второй? Обычно они всегда вместе.

Ветки под ее шагами трещат, когда она направляется к своему квадроциклу, оставляя меня с раненым животным наедине.

И как бы мало я ни беспокоилась о грозных зверях Роя, звук агонии одного из них пробуждает во мне естественное желание как-либо прекратить его страдания.

– Есть способ открыть эту штуку?

– Нет, если тебе не хочется получить пару десятков швов и на своей прелестной шкурке. Эта шавка – недружелюбная. Кроме того, даже если бы мы и смогли открыть капкан, лапа так изуродована, что вряд ли будет функционировать теперь.

Я снова изучаю капкан, предназначенный для животного, по меньшей мере, вдвое большего размера – гигантские металлические зубья немилосердно сжимают плоть пса, прорезая сухожилия и мышцы и впиваясь в кости. Я содрогаюсь, представив, что такой может быть зажат на моей собственной ноге.

– Какого черта здесь делает медвежий капкан? В него же мог наступить человек!

– Кто знает, как давно он стоит. Я помню, несколько лет назад у Фила были какие-то проблемы с медведем, так что, возможно, это его. Я нигде не вижу свежей приманки.

Я приседаю и неуверенной рукой тянусь к ближайшей цепи. Собака оскаливает зубы и издает грозное рычание, предупреждая меня. Мюриэль права: пытаясь помочь ей, я только покалечусь.

Вздохнув от разочарования, я поднимаюсь на ноги.

– Так что же нам делать?

Ответом мне служит щелчок, от которого мои волосы встают дыбом. Этот звук я слышала всего несколько раз, когда Джона заряжал свою винтовку.

– Что вы делаете? – спрашиваю я с опаской, и пока я смотрю, как Мюриэль приближается с ружьем, в мой желудок закрадывается холодный ужас. Я отчетливо понимаю, что она сейчас собирается сделать.

Она бросает на меня безучастный взгляд.

– Избавляю эту тварь от страданий.

– Вы же не можете просто пристрелить его!

Она качает головой в недоумении. Я уверена, что на моем лице написан ужас.

– Но и бросить его мы тоже не можем. Он отгрызет себе ногу, чтобы выбраться из этой штуки, а потом истечет кровью в кустах! Так будет гуманнее, Калла!

– Ну… – Я запинаюсь, ища ответ, который не предполагает пулю в лоб этому бедному псу в ближайшие пять секунд. – Может быть, нам стоит рассказать Рою? Это ведь его собака.

– И что, по-твоему, сделает для этого несчастного существа Рой? Споет колыбельную? – Мюриэль фыркает. – Это милосердие. А теперь отойди с дороги. – Ее грубые мозолистые руки сильнее стискивают обрез, готовый навестись, прицелиться и выстрелить.

– Нет! – Это слово вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать.