Нарушаю все правила - Эми Эндрюс Страница 56

Он приблизился к Би, нашел ладонью ее руку и легонько пожал. Вблизи его присутствие действовало почти обескураживающе. Он был такой большой и широкоплечий. Такой крепкий и надежный. – Ведь ты приехала сюда, надеясь освободиться от той личности, которой ты была в Лос-Анджелесе. И ты успешно это делаешь, и я рад тебе в этом помочь. И буду счастлив помогать тебе в этом столько, сколько ты захочешь. Так что не тревожься за меня, хорошо? Я уже большой мальчик. У меня есть голос и есть рот.

«О да! Причем и то, и другое – божественные!»

Другая его рука скользнула к ее лицу, нежно обхватив щеку, и Би от его прикосновения задрожала.

– А еще есть свобода выбора, – продолжал он, медленно поглаживая большим пальцем ей лицо, отчего у нее к горлу и груди устремились полчища мурашек. – Я способен высказаться за себя. И если мне захочется положить этому конец, то ты будешь первой, кто об этом узнает.

Би шумно и прерывисто вдохнула. Этот мужчина, если что-то задумал, умел быть убедительным. Она ведь действительно приехала в Криденс, чтобы разрушить прежние преграды и стереотипы. Чтобы стать совсем другой, новой Беатрис. Чтобы сломать все правила, доселе сдерживавшие ее жизнь, и просто делать то, к чему душа стремится.

И, помоги ей господи, душа ее стремилась к Остину Куперу.

– Хорошо? – с легкой хрипотцой спросил он.

Би подалась к нему, и Остин сделал последний шаг, разделявший их тела. Он был, конечно, прав. Он и впрямь был «большой мальчик». Со свободой воли и выбора. И она дала ему сейчас предостаточную возможность поджать хвост и сбежать.

– Угу, – буркнула она и, подняв на него взгляд, быстрым движением облизнула внезапно пересохшие губы.

– Вот и славно.

Он улыбнулся, и Би совершенно очаровал рельефный изгиб его нижней губы. Ей захотелось крепко куснуть ее, после чего успокаивающе погладить языком. Тут же все ее тело полыхнуло жаром, в животе словно закружился водоворот. Груди потяжелели, и между ног снова сладко заныло.

– Итак?.. Чем желаешь заняться сейчас? – Другая рука тоже поднялась к ее скуле, так что лицо Би оказалось в его ладонях, а взгляд сосредоточился на губах, как будто он тоже хотел заполучить кусочек ее. – Будем есть, пить, смотреть продолжение «Ходячих мертвецов»?..

– Я желаю… – Запнувшись, Би нервно сглотнула. В горле у нее снова пересохло. Но на сей раз она полностью готова была высказать то, что засело в голове. – Я желаю взять пирог, размазать лимонную меренгу по твоей груди и потом ее слизать.

По лицу его медленно разошлась улыбка.

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Отняв руки от ее лица, Остин сделал пару шагов назад и быстро расстегнул пуговицы на рубашке, так же, как сделал это накануне.

– Доставай пирог, – сказал он, вытягивая из брюк полы рубашки и скидывая ее назад.

Ноги у Би внезапно ослабели, и при виде его прекрасного обнаженного торса она уже не способна была двинуться с места. Живот в предвкушении сладкого призывно заурчал.

– Беатрисс, – напомнил он с нежностью и некоторым нетерпением. – Пи-рог.

И Би достала из пакета угощение.

Глава 17

Спустя примерно полчаса Остин лежал на кровати, будучи так удовлетворен физически, как никогда еще не бывал в жизни, притом что Беатрис сделала его по-настоящему ненасытным любовником. Он желал, не переставая, прикасаться к ней, ощущать ее запах и вкус кожи, постоянно быть или над ней, или рядом с ней, или внутри нее – однако именно сейчас, когда аромат лимонного тарта и сладкий запах меренги смешивались с потоком эндорфинов, он ощущал себя в высшей степени приятно изнеможенным.

Во всяком случае, в эту минуту.

Когда он только приехал сегодня к Би, она его немного испугала. Едва она открыла дверь, как Остин понял: что-то произошло. После ее оголения груди, мгновенно вызвавшего у него эрекцию (что было не совсем кстати, когда Купер пытался втолковать Бобу Дауни, что с такой шиной ездить недопустимо и что тот факт, что он сорок лет назад был мэром города, не дает ему особых исключений в отношении Правил дорожного движения), и после ее обещания ждать его в одних лишь трусиках Остин изо всех сил стремился поскорее до нее доехать.

И это был самый… долгий… день… в его… жизни.

Еще бы!

Однако она встретила его в спортивных штанах и ушастых тапках, и в ее приветствии ощущалась прохладца. Слава богу, он прихватил с собой угощение – иначе его бы и на порог могли не пустить!

Он не знал, что именно произошло, но уловил, что что-то, черт возьми, стряслось, и в его груди всколыхнулись безрассудное отчаяние и потребность это немедленно выяснить. Быть может, знай он Беатрис получше, он бы интуитивно понял, что случилось. Однако этого не было – пока, – а Остин был слишком горд, чтобы лезть к ней с расспросами.

Тем не менее высказанные ею сомнения насчет правильности их отношений и попытка вогнать их в какие-то готовые формы вызвали у Остина огорчение и досаду. Если он что-то знал о Беатрис наверняка – так это то, что она, при всей своей браваде, довольно настороженна и боязлива, что ее пугает и разница в возрасте, и неопределенность будущего, и ее место в этом мире. И что пытаться приковать ее к определенному месту или от всего отгородить было бы с его стороны глупостью с большой буквы.

Это не был обычный, стандартный роман, который случился у него не далее как в мае – когда они шли по проторенному пути, устраивая приятные свидания, занимаясь сексом, отдыхая в компании его или ее друзей и строя планы на совместное празднование Дня благодарения. Причем уже в августе их отношения полностью выдохлись и сошли на нет. Здесь было совсем иное. И Остин это уже понял. Как понял и то, что в какой-то момент он должен будет уйти с ее пути и не мешать ей стать тем, кем ей суждено стать.

Так что следовало решать вопросы по мере их поступления, не строя далеко идущих планов.

К счастью, Беатрис согласилась выслушать его аргументы и даже дала себя уболтать. Потому что его действительно вполне устраивало то, как все сложилось, и ему не требовалось, чтобы она принимала за него решения, словно он был не способным ни на что серьезное провинциалом. Очевидно, корпоративная жизнь сделала ее осмотрительной, и проницательный Остин уже это уяснил (копом поработать – не на танцы сходить!). Но он в состоянии был