Две мелодии сердца. Путеводитель влюблённого пессимиста - Дженнифер Хартманн Страница 59

Он закрывает глаза.

Я продолжаю двигаться, подхватывая ритм.

Я скольжу, сжимаюсь и разжимаюсь вокруг него. Провожу руками по его волосам, щеке, подбородку, покрытому щетиной. Целую его невесомо, затем грубо. Он откидывает голову на спинку дивана и, обхватив меня руками, направляет мои движения. Его лицо застыло в зачарованном и ошеломленном выражении.

Он опьянен мной и тем, как я занимаюсь с ним любовью.

Поэтому я с легкостью произношу следующие слова.

Мне все равно, я просто должна их сказать.

– Я люблю тебя. – Прерывистый шепот срывается с губ. Вдох. Самый важный вдох, который я когда-либо делала. – Я люблю тебя, Кэл.

Я вижу, как его глаза распахиваются и стекленеют. Мы продолжаем двигаться вместе, соприкасаясь кожей. Его толчки становятся томными и настойчивыми. Он прижимает меня крепче, приоткрывая губы с резким вздохом.

И затем он кончает.

Не сводя с меня глаз, Кэл одной рукой сжимает мое бедро, а другой обхватывает подбородок. Не отрывая взгляда, он доводит меня до оргазма. Его лицо перекашивается от удовольствия, тело подо мной дрожит.

Я кончаю следом. Момент, ощущения, угол, под которым он входит в меня, – все это превращается во взрыв, разрушающий мое тело и душу. Из меня вырывается всхлип, когда я снова соединяю наши губы и проглатываю его стоны.

Как только искры рассеиваются и гаснут, я падаю ему на грудь. Мокрая от пота и удовлетворенная, я прячу лицо между его шеей и плечом, а затем вдыхаю его запах. Мы сидим так некоторое время. Наши обнаженные груди прижаты друг к другу, кожа скользкая и гудит. Он обнимает меня, прижимая к себе.

Я начинаю дремать.

По-прежнему ощущаю Кэла в себе, мои ресницы трепещут, веки становятся сонными. За окном урчит двигатель, в соседней комнате работает холодильник, из коридора доносится храп котенка, а стук его сердца сливается с моим.

И сквозь все это, клянусь, я слышу три коротких слова, когда засыпаю…

– Я люблю тебя.

Глава 22

Люси

Кофейня переполнена – всем не терпится провести эту солнечную субботу за общением и чашечкой кофе после особенно суровой зимы. Я врываюсь в кафе в комбинезоне в горошек и с двумя аккуратными косичками.

Заметив его у углового окна, я задумываюсь, улыбнуться мне или закричать.

– Привет, Люси, – говорит он, поднимаясь со стула и глядя на меня со смесью грусти. Когда я подхожу, он добавляет: – Не думал, что ты придешь.

Неужели я похожа на ту, кто отказывается от планов?

Я никогда не отказываюсь от встреч, даже если что-то идет не так, как задумывалось. С ним же я очень хотела встретиться.

Прошло слишком много времени.

На моем лице появляется улыбка. Я зашла слишком далеко, поэтому не могу сейчас сдаться.

– Конечно, я пришла. Я рада с тобой увидеться. – Когда его плечи слегка расслабляются, а настороженность во взгляде испаряется, я наклоняюсь, чтобы обнять его. – Как у тебя дела?

Грег отстраняется и приглаживает волосы цвета ириски, затем теребит манжеты своего бордового свитера с длинными рукавами. Улыбка, появляющаяся на его губах, выглядит искренней и как бы говорит, что с ним все в порядке.

Сейчас у него все хорошо. Настолько хорошо, насколько это возможно.

– У меня все хорошо, Люси… у меня действительно все хорошо. – Мы оба выдвигаем свои стулья и садимся друг напротив друга. Грег вертит в руках кофейный стаканчик, на мгновение отводя взгляд в окно, а затем смотрит на меня, все еще улыбаясь. – Это был трудный путь, но в конце концов мы всегда находим выход, верно? – добавляет он. – Кстати, ты отлично выглядишь. Как проходит восстановление после операции?

Для меня было приятным сюрпризом увидеть Грега, пока я, подавленная и измученная, лежала в больнице. Он навестил меня один раз, только чтобы принести мне растение в горшке и хоть как-то подбодрить, в чем я отчаянно нуждалась в те мрачные недели.

– На самом деле очень даже хорошо. У меня не было никаких проблем, и я довольно быстро вернулась к своим обычным занятиям. Правда, я злилась, что не могу гулять со своими собаками, однако на этот случай у меня имеется отличная команда поддержки. – Я улыбаюсь шире. – Конечно, визиты к врачу были не из приятных, но я в надежных руках.

Он медленно кивает, наблюдая за мной, и в его глазах вспыхивают воспоминания о прошлом. Затем он моргает, возвращая во взгляд огонек.

– Я знал, что у тебя все пройдет хорошо, – говорит он мне. – Не как у Джесс… у нее все было иначе. Она… – он опускает подбородок. – Ее прогноз не звучал оптимистично.

Я хмурюсь, когда вспоминаю слова Джессики. Ярко-голубые глаза, солнечные волосы и бесконечный энтузиазм, который всегда переполнял меня, даже в самые пасмурные дни. Я всегда верила, что именно она помогла мне стать такой, какой я есть сегодня. Она всегда заставляла меня улыбаться, даже после того как умерла.

Откашлявшись, я говорю:

– На самом деле у нас с ней один и тот же диагноз. Я не осознавала, что ее состояние было более серьезным, чем мое.

– Ну, не совсем один и тот же. У тебя тетрада Фалло, а у нее была гипоплазия левого отдела сердца. Врожденный порок сердца тяжелой степени. При нем смертность выше. Большинство пациентов не доживают и до двадцати лет.

Я сжимаю руки на столе.

Я этого не знала.

Джессика всегда говорила, что у нас одинаковый диагноз и что с нами все будет хорошо. Что у нас есть надежда прожить долгую жизнь. Мы встретились в больнице, где нам делали одну и ту же операцию на клапане легочной артерии, и тогда она пообещала, что мы выкарабкаемся вместе.

Она заверила, что мы будем жить, пока не состаримся и не поседеем. Выйдем замуж за тех, кого полюбим больше всего на свете, родим детей, будем ездить отдыхать семьями.

Грег замечает, как я напрягаюсь, и делает большой глоток кофе, прищурившись над чашкой.

– Ты не знала?

Я медленно мотаю головой, от этого открытия у меня сжимается грудь. Я сглатываю.

– Она мне этого не говорила. Я думала…

Я думала, что умру молодой, как и она.

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на свои побелевшие костяшки пальцев.

– Черт, – шепчет он, сжимая чашку в пальцах. – Это похоже на Джесс. Она не хотела волновать тебя или позволять думать, что ей… осталось недолго, понимаешь? Вы двое были так