Соната незабудки - Монтефиоре Санта Страница 6

— Держу пари, эти братья Форрестер влюбятся в Одри, — хихикнула Айла. — Готова спорить, так и будет, — настаивала она, когда сестра бросила на нее смущенный взгляд. — Не будь скромницей, Одри. Ты гораздо привлекательнее других девушек, даже близняшки Персон тебе не соперницы. Как бы то ни было, — лукаво добавила она, — я потанцую и с тем, и с другим.

— Дождись сначала, чтобы тебя пригласили, Айла, — возразила мать. Потом, улыбаясь, она обратилась к тете Эдне: — Что скажут «крокодилицы», увидев, как Айла мечется по залу, приглашая мужчин на танец?

Тетя Эдна в ответ только щелкнула языком. При этом ее многочисленные подбородки так смешно затряслись, что вся компания от души расхохоталась.

Одри и Айле не пришлось долго ждать знакомства с братьями Форрестер, так как несколько дней спустя молодые люди были приглашены отцом на обед в их дом на Каннинг-стрит. Стол установили под оплетенным виноградом навесом на террасе, освещенной большими фонарями-молниями и маленькими свечами, которые одновременно служили и украшением, и источником света. Одри и Айла нарвали в саду свежих цветов и сделали прекрасную икебану, пока Роуз обсуждала меню с молодой поварихой Марисоль. Тетю Эдну она пригласила не только из вежливости, но и для того, чтобы узнать мнение сестры о Сесиле Форрестере, который со временем мог составить хорошую партию Одри. Младшим сыновьям не позволили сесть за стол вместе со взрослыми, чтобы избежать лишнего шума. Кроме того, Айла всегда плохо себя вела, когда рядом был Альберт.

Одри и Айла ждали в саду, обе в новых платьях, купленных матерью в магазине «Харродс». Айла отметила, что ее сестра выглядит уже как молодая женщина, и чувствовала себя с ней рядом весьма неловко. Она была всего на полтора года младше Одри, но все же сегодня Одри держалась как-то по-особому, с большим достоинством, и казалась поэтому гораздо взрослее. Впервые в жизни Айлу охватило чувство глубокой тоски. Их детство медленно, но неумолимо подходило к концу.

— Девочки, вы выглядите великолепно! — воскликнула тетя Эдна, выходя из дома в белоснежной шелковой блузе и юбке, играя ниткой жемчуга, украшавшей ее пышную грудь и свисавшей почти до самой талии. Она обильно надушилась духами «Кристиан Диор» и напудрилась, оставив комки пудры, словно снежные сугробы, висеть на кончике носа. Айла не имела ни малейшего желания говорить ей об этом. Будет забавно наблюдать за тетей весь вечер, в то время как она будет пребывать в счастливом неведении! Одри не была столь безжалостной: она тотчас же раскрыла тетушке глаза на эту досадную оплошность и стряхнула нежными пальчиками нелепый «снежный сугроб».

— Ты прелесть, — благодарно вздохнула тетя Эдна, вынимая из сумки пудреницу, чтобы удостовериться, что на носу ничего не осталось. Удовлетворившись тем, что ей удалось максимально подчеркнуть все хорошее, чем ее наградила природа, тетя Эдна, прежде чем закрыть сумочку, еще раз подкрасила губы, затем посмотрела на часы. — Молодые люди будут здесь с минуты на минуту, — сказала она. — Должна заметить, я с нетерпением жду этой встречи. Клуб гудит от волнения. Я слышала, вчера Сесил помог пожилой Диане Льюис сесть в машину и очаровал ее своими манерами. Я случайно встретила Шарло, и она рассказала мне, что полковник Блис обедал вчера вечером с Сесилом, а потом они до самого утра играли в карты. Так вот, они стали хорошими друзьями. Старый полковник любит порассуждать о войне (нам всем от его болтовни становится ужасно скучно), а милый Сесил оказался отличным собеседником. Думаю, на фронте он показал себя героем. Полковник говорит, что в Лондоне у Сесила хорошая репутация — в отличие от брата, который труслив. Так мне сказали. Все вечера напролет Луис играет на фортепиано, не обращая ни на кого внимания. Еще куда ни шло, если бы он играл что-то для души, так нет, он выдумывал какие-то дикие мелодии. Мелодии, которые влезают в голову и от которых потом снятся кошмары. — Она презрительно фыркнула, выразив тем самым свое крайнее неодобрение.

Генри и Роуз Гарнет появились на лужайке в сопровождении двух молодых людей.

— Ах, наконец-то, — вздохнула тетя Эдна, расплываясь в улыбке, от чего ее пухленький подбородок раздался вширь и стал похож на аппетитный кусочек зефира. — Девочки, вы готовы? — бросила она, поспешно направляясь к приближающимся гостям.

Одри и Айла обменялись взволнованными взглядами. Айла не смогла совладать с насмешливой улыбкой, застывшей на ее обезьяньем личике, даже в момент представления гостям. А вот Одри сумела взять себя в руки и стыдливо опустила глаза, обмениваясь с новыми знакомыми рукопожатием.

Разница между двумя братьями поразила ее. Сесил был высокий и стройный, с правильными чертами лица, светлыми голубыми глазами и длинным аристократическим носом. Внешне он был полной противоположностью своему брату, чьи невыразительные глаза, казалось, заблудились в своем собственном мире. Темные каштановые волосы Сесила были аккуратно расчесаны на косой пробор и блестели так же, как и его туфли. Он доверительно улыбнулся и наклонил голову, приветствуя девушек, тотчас же отметив красоту и грацию старшей сестры. Луис был ниже брата, черты его лица были неправильными, мягкими. Нечеткий изгиб губ говорил об изменчивом характере и глубокой чувствительности. Он не был красив, но улыбка с легким оттенком печали оживляла его лицо. Поймав его взгляд, Одри опешила при мысли, что в его глазах, таких же глубоких и затягивающих, как водоворот, можно утонуть. Ошеломленная, она быстро перевела взгляд на землю и тут заметила, что у него потертые туфли и из-под брюк торчат носки — один синий, а другой черный. Его длинные белые пальцы без конца двигались, будто касаясь клавиш воображаемого фортепиано. Когда она снова подняла глаза, то увидела, что он продолжает с любопытством смотреть на нее сквозь рыжеватую челку, которую даже не потрудился расчесать. К своему стыду, Одри ощутила, что обжигающе горячий ком подкатил к горлу. Сердце девушки учащенно забилось. Она отвернулась в надежде, что никто не заметил ее состояния. Луис не был красив, никто не назвал бы его очаровательным, но его взгляд лишил ее покоя. В нем таилась темная притягивающая сила, и инстинктивно Одри чувствовала, что должна ей сопротивляться, что бы ни случилось.

С бокалами шампанского в руках гости бродили по саду. Сесил гулял с родителями девочек и тетей Эдной, в то время как Одри и Айла шли рядом с Луисом. Роуз заметила, что Сесил украдкой поглядывает на брата, подобно отцу, который присматривает за непослушным ребенком.

Одри предприняла пару жалких попыток завязать разговор, искренне жалея, что не находится сейчас рядом с родителями.

— Мама говорит, что это ваш первый визит в Аргентину, — обратилась она к Луису, пряча смущение за обычной вежливостью.

— Да, — ответил он и тяжело вздохнул. На лице молодого человека вдруг отразилась глубокая тоска. — Кажется, что Европа страдает от вечной зимы. Здесь же весна, а с весной приходит новая жизнь и надежда. Человек забывает о бедах, когда светит солнце.

Одри растерянно посмотрела на него, размышляя, что он имел в виду и как можно ему ответить. Айла хихикнула и с ухмылкой подмигнула сестре, которая сделала вид, что не заметила ее ужимок.

— Весна здесь очень красивая, — сказала Одри, надеясь, что это не прозвучит слишком глупо. А затем порывисто добавила: — Зима заканчивается, и людям снова улыбнется солнышко. Даже в Европе.

При этих словах Луис обернулся, чтобы посмотреть на нее. Его лицо внезапно покраснело. Одри с облегчением вздохнула, когда выражение его лица стало мягким и удивительно нежным.

— По-моему, война очень похожа на зиму, — ответил он, глядя на Одри и пытаясь угадать, действительно ли она понимает его или сказала первое, что пришло на ум. — Я иногда спрашиваю себя, почему Господь послал нас всех на землю, если единственное, что мы здесь делаем, — боремся друг с другом?

— Этого я не знаю, — ответила Одри, качая головой, — но я уверена, что если бы все время была весна, мы бы не радовались ей. Люди должны страдать, чтобы понять, что такое счастье. Я не думаю, что жизнь должна быть легкой. Война — это ужасно, но она проверяет человека на стойкость и может показать его с самой лучшей стороны, — добавила она, вспоминая невероятные истории о людской доброте, которые рассказывал ей отец.