Последнее письмо из Греции - Эмма Коуэлл Страница 61

Что, черт возьми, я тут делаю? Размышляю над тем, как разрушить свою жизнь, выдернуть с корнем все, к чему привыкла, все, что меня держит. Именно в то время, когда я столько потеряла. Но разве я не заслужила счастья? Я даже не думала, что такое бывает, пока не встретилась с Тео. А теперь лучшая подруга обвиняет меня в эгоизме. А мне еще предстоит примириться с тем, что у мамы от меня были тайны.

Сидя во дворике, я плачу. От опустошенности и от чувства вины. Из-за меня мама пожертвовала любовью и, отказавшись переехать к Григору, осталась в Лондоне. Все из-за меня.

А Григор? Что он только не пережил! Будто все сговорились, чтобы развести влюбленных. Любовь несчастной пары похожа на сказку и одновременно греческую трагедию. Однако за поразительной историей кроются реальные люди, один живет с разбитым сердцем, утонув в горе из-за смерти другого. Это не вымысел и не фантазия, а реальная жизнь Григора. Что касается моей настоящей жизни, опять все пошло наперекосяк. Не понимаю, как из этого может выйти что-нибудь хорошее.

Я очень жалею, что придется отсюда уезжать. Но мне необходимо вернуться к Ташиным процедурам. Я не могу ее подвести или отказаться от обещаний даже ради Тео. И я уверена, что она страдает от нашей ссоры. Как и я.

Если я действительно перееду, что делать с бизнесом? Это же не хобби, а призвание. Без кулинарии и еды я не могу жить. Тифф проделала невероятную работу, управляя фирмой день за днем, пока я взяла отпуск, чтобы ухаживать за мамой. А Тифф так талантлива! Сделать ее владелицей, она может выкупить мою долю, или я иногда буду консультировать. Неужели я готова отказаться от своего детища, бросить все, что создавала?

Я в растерянности: смогу ли принять такие решения и изменить привычный уклад жизни. Однако Тео уже так поступил по воле неведомых высших сил, нам неподвластных, чье могущество за пределами нашего понимания. И как, черт возьми, найти правильное решение, чтобы все были счастливы, включая меня.

* * *

На море треугольником из переливающихся алмазов собирается свет, солнце выбрасывает последние запасы тепла. Появляются тени, меняются цвета, марево сменяется резкостью. Мне будет не хватать этой картины. Пачки писем лежат на журнальном столике, венчает их открытка с хайку.

Собирая чемодан для поездки в Метони, я и не представляла, что меня ждет, – жизнь, оказывается, полна неожиданностей. Даже самый искусный пророк не предсказал бы ни один из подобных исходов.

Присоединившись ко мне на террасе, Тео наливает бокал вина из кувшина.

– Итак, ты сюда приехала, чтобы отыскать картину, которую наконец нашла, а между делом тебя ужалил морской еж, и мы познакомились. Неожиданно появляется бывший бойфренд, мы ссоримся, и я тебе не доверяю. Бабушка учит тебя печь апельсиновый торт, и мы обнаруживаем, что мой отец в течение тридцати лет был влюблен в твою мать, и никто не сообщил нам об их взаимоотношениях. Это все?

Я смеюсь над нелепым списком событий.

Если убрать боль и горе, то эти три недели – самые памятные в моей жизни. Ничто больше не будет прежним.

– Кажется, ты перечислил все… если не считать, что в какое-то мгновение мы влюбились друг в друга.

Он наклоняется и смотрит мне в глаза.

– Это произошло в первый же день, когда я взял тебя на руки. И не хотел отпускать. И до сих пор не хочу.

Я прижимаюсь к нему, и мы сливаемся в поцелуе. Он берет меня на руки и несет в спальню.

Мы снова теряемся друг в друге.

Не знаю, как переживу расставание: он оставит меня в аэропорту, и я, наверное, прорыдаю весь полет. Это всего лишь начало, но я совершенно не представляю продолжение нашей истории.

Глава 28

Когда по дороге в аэропорт мы делаем остановку, облака, собравшиеся на вершинах Пелопоннеса, скатываются по склонам гор, в воздухе висит прозрачный туман. Сквозь него отчаянно, но безуспешно пытается пробиться солнце. При мысли о том, что меня отрывают от Метони и Тео, тело тяжелеет. Все, что я потеряла и что я нашла.

Последние дни в деревне пролетели быстро. Я предпочла спрятаться в фантазиях, а не рассматривать неизбежное болезненное решение.

Ночи напролет до предрассветных часов мы беседовали, растворялись в любви, делились самым сокровенным, сердечной болью и тревогой. Словно оттягивали насколько возможно приход нового дня. Мы выбирались на пикники, лодочные прогулки – повсюду царила любовь.

Тишина моря ранним утром, спокойная вода без малейшей ряби, простота ловли сардин. Лодка медленно кружится, и потом, словно туго набитый кошелек, вытягиваешь сети. Тео будто показывал, какой могла бы стать наша совместная жизнь, молча умоляя сделать выбор.

После ссоры у нас с Ташей произошел один короткий разговор, но обычная пикировка звучала фальшиво. Нужно встретиться лицом к лицу и разобраться с этим клином, вбитым между нами. Она попыталась отмахнуться от моего искреннего желания остаться здесь беззаботной насмешкой: «С фетой, конечно, и уксус сладок!», что раздражает еще сильней, и назвала мои чувства к Тео курортным романом. А еще разочаровывает доля правды в ее словах, которая свербит под кожей. Как наши с Тео отношения могут быть чем-то большим?

Таша подозревает, что горе не дает мне думать ясно, но я ни на йоту не продвинулась в решении, как бы ни старался убедить меня в последние дни Тео. Чтобы получить желаемое, всегда чем-то жертвуешь, идешь на компромисс.

Я смотрю на Тео за рулем и тянусь к его руке. На глаза машинально наворачиваются слезы и текут по лицу. День отъезда наступил, и я безутешна.

– Ну что ты, Софи mou.

Он смахивает слезинки, но они быстро собираются снова.

– Это не конец, мы что-нибудь придумаем. Увидимся через несколько недель, когда ты приедешь в отпуск.

Я прижимаюсь лицом к его руке, впитывая тепло, запах кожи и ощущение прикосновения. Мне кажется, что это конец, а не начало, на которое я надеялась. Я глажу его лицо, зарываюсь пальцами в волосы.

– Тео, ты вернул меня к жизни. Я не знала любви, сердце мое было ранено. Но ты…

Дыхание перехватывает, и слезы не отпускают.

– Ты так много мне дал, доверил свое сердце.

Он грустно опускает голову, словно не надеется, что я вернусь.

– Через восемь недель прилечу. Это не так уж долго, – уверяю я.

Даже