Запомни этот день - Моника Мерфи Страница 67

Это было так больно, словно мое сердце разрезали на кусочки острым ножом. Чертова Манон и ее длинный язык. Мне трудно поверить в то, что она сделала это без какой-либо причины, кроме как просто поиздеваться над нами. Но, может, есть что-то еще?

Я хочу верить Кэролайн. Она могла сказать что-то, нас изобличающее, и даже этого не осознать. Мельчайшие намеки.

Это самое ужасное – я не могу понять, почему это произошло. Я не знаю, что теперь будет с Аленом и контрактами, которые мы только что подписали. Он собирается отказаться от сделки? Неужели он считает меня лжецом, которому нельзя доверять? У них есть полное право так думать. Я и есть лжец.

То, что я взял с собой Кэролайн, было ложью с самого начала. Но наше совместное времяпрепровождение в Париже, даже такое непродолжительное, доказало мне, что я хочу быть только с ней и ни с кем другим. Я влюбился в нее. Действительно влюбился.

А теперь Манон все испортила.

И я сам все испортил. Не могу забыть о своей роли во всем этом.

Я смотрю на телефон – уже пять утра. Я сдаюсь и отправляюсь на пробежку.

Снаружи густой, низко висящий туман, океан серый и неспокойный. Атмосфера такая же угрюмая, как и мое самочувствие. Я пробегаю несколько миль, пока в конце концов не оказываюсь у входа в свой дом. Моя грудь вздымается, с меня льется пот, я задыхаюсь.

Обычно пробежки очищают разум, но не в этот раз. Теперь я чувствую себя еще более дерьмово.

Я прихожу в офис рано, потому что мне больше нечем заняться. Я пытаюсь просмотреть квартальные отчеты, но не могу сосредоточиться. Я чищу почтовый ящик и случайно удаляю письмо, на которое нужно было ответить, но по какой-то причине оно не отправляется в корзину, а полностью удаляется с сервера.

– Черт, – я громко ругаюсь, потому что здесь больше никого нет. Я редко ругаюсь на работе. Мне нравится сохранять самообладание: в конце концов, у меня есть имидж и его нужно поддерживать. Но сегодняшним утром мое самообладание падает. Оно падает со вчерашнего дня, и к тому времени, как все придут на работу, его не станет совсем.

Другими словами, все пошло под откос.

Отец отказывается со мной говорить. Не то чтобы я пытался. Я уверен, что он не оценил то, что я назвал его помешанным на контроле. Хотя иногда с реальностью трудно смириться. Хотите правду? Мне было приятно наконец-то выложить ему все.

Звонит мобильный. Я смотрю на экран и вижу имя Алена Дешо. Я тут же хватаю телефон трясущимися пальцами, чуть не уронив его со стола, но вовремя ухватив за края. Задыхаясь, я отвечаю:

– Ален, я так рад, что вы перезвонили.

– Простите, что не перезвонил вчера, – говорит он, на мгновение замешкавшись, – у нас был небольшой кризис.

– Правда? Все в порядке? – Понятия не имею, о чем он говорит, и не хочется думать, что это связано с болтливостью Манон. Но, вероятно, это имеет отношение к ее «расследованию».

– Да, уже лучше. – Он неровно выдыхает. – Алекс, я хочу извиниться за ситуацию с Манон.

Я замираю.

– В смысле извиниться?

– У нее… проблемы уже год или больше. Мы пытались организовать ее лечение, но она постоянно отказывается. Отправляли ее на реабилитацию, но она тут же выписывалась. – Алан понижает голос, будто раскрывает секрет. – У Манон проблемы с алкоголем. И зависимость от обезболивающих.

Что ж, он поделился довольно серьезным секретом.

– Мне жаль это слышать, – я изо всех сил стараюсь сохранять вежливость.

– Да, насколько я знаю, когда она ходила по магазинам с вашей невестой, она слишком много выпила и выставила себя на посмешище. Затем у нее началась паранойя, и она испугалась, что Кэролайн расскажет всему миру, что Манон – алкоголичка. Поэтому из мести она придумала историю о том, что ваша помолвка была фальшивкой, чтобы скрыть ее пьянство. – Ален, кажется, также устал, как и я. – Мне жаль, что она поставила вас в затруднительное положение, Алекс. Пожалуйста, передайте Кэролайн, что мы сожалеем.

– Значит, вы звоните не для того, чтобы отменить сделку? – недоверчиво спрашиваю я.

– А зачем нам отменять сделку? – также недоверчиво спрашивает Ален. – Я подписал контракт. Моему слову – и моему имени – можно верить.

Меня захлестывает облегчение, но я понимаю, что… моему слову верить нельзя. Может, Манон и втянула нас в ненужную драму, но она права. Я должен быть так же честен с Аленом, как и он со мной.

Откинувшись в кресле, я смотрю на потолок, молясь, чтобы мой рассказ не усугубил ситуацию.

– Ален, я должен кое в чем признаться…

* * *

Час спустя я в холле перед офисом отца, пытаюсь убедить его помощницу Марту в том, что он хочет меня видеть.

– У него очень важный звонок, – говорит Марта, отводя взгляд. Она лжет. Откуда я это знаю? Я ясно вижу на ее стационарном телефоне, что лампочка около имени отца выключена. Это значит, что он не говорит по телефону. Видимо, он оставил ей инструкцию, что не хочет со мной разговаривать. Но мои новости он захочет услышать.

– Передай отцу, что парижская сделка все еще в силе.

Марта хмурится:

– Его никому нельзя беспокоить.

– Я возьму вину на себя. Пожалуйста, Марта. – Я улыбаюсь. Она работает у отца уже семнадцать лет. Она знает меня с детства, и мне всегда удавалось ее очаровывать. – Марта, мне очень нужна твоя помощь. Ну скажи ему.

С прерывистым вздохом она встает и идет к закрытой двери в кабинет отца, дважды стучит и проскальзывает внутрь. Я нетерпеливо жду, постукивая ногой. После разговора с отцом нужно будет придумать, как подступиться к Кэролайн и попросить у нее прощения. Я чувствую себя полным кретином из-за того, что засомневался в ней хотя бы на минуту.

Она, наверное, тоже считает меня полным кретином.

Дверь открывается, и на пороге стоит Марта с хмурым лицом.

– Он готов принять тебя, Алекс.

Я подхожу к ней, обнимаю ее за плечи и прижимаюсь поцелуем к ее напудренной щеке.

– Спасибо, – благодарю я и проскальзываю в кабинет отца, закрыв за собой дверь.

Он сидит за письменным столом внушительного размера, сложив руки, и я вспоминаю время, когда был ребенком, которого могли наказать за любой проступок.

– Александр.

Когда отец использует полное имя, ты сразу понимаешь, что у тебя