Поврежденные товары - Л. Дж. Шэн Страница 70

Они ведут себя так, словно у них не было ядерной схватки всего несколько часов назад из-за вафель из миндальной муки и бекона.

Затем мы все расходимся по своим комнатам. Мама дежурит вместе со мной. Она ничего не говорит мне, когда видит, как я разгромила комнату. Просто бормочет что-то о том, что дядя Вишес кое-чем обязан моему отцу и ему лучше не закатывать истерику по этому поводу.

Я полностью ожидаю, что Лев свяжется со мной. Он этого не делает. Ни ночью, ни наутро после нее.

Не тогда, когда меня тащат на одну из зеленых трасс Рейсер, Найт и Луна, которые пытаются научить меня кататься на лыжах. И не тогда, когда мы все сядем за очередной ужин.

Вечером перед тем, как мы должны были сесть на самолет домой, я моргаю первой и нарушаю тишину. Я пишу ему под одеялом, как только мама засыпает.

Бейли: Поздравляю с тем, что вы их нашли.

Бейли: Таблетки, а не твои яйца. Они все еще мои, как может подтвердить твоя семья.

Ааааа И мы подошли к той части вечера, которая станет настоящей бомбой правды, дамы и джентльмены.

Лев: Ты, казалось, точно знал, где они находятся, когда ты хорошенько отсосал им на днях.

Бейли: Это было до того, как я узнала, что ты мошенник, подонок и нарцисс.

Лев: Отправляйся в реабилитационный центр, Бейли.

Бейли: На самом деле я рад, что ты не подал заявление в Военно-воздушную академию. Нашей стране нужны люди с НАСТОЯЩИМ мужеством. Не избалованный сопляк, который хочет поиграть в Top Gun.

Лев: Отправляйся в реабилитационный центр, Бейли.

Бейли: Никогда больше не пытайся связаться со мной. Между нами все кончено.

Лев: ЦИРБ. Спокойной ночи.

ГЛАВА 24

Бейли

Возраст семнадцать

Прошло семьсот сорок шесть дней с тех пор, как умерла Рози.

Семьсот сорок шесть дней с тех пор, как мы с Львом начали спать в одной комнате. В одной постели. В объятиях друг друга.

Семьсот сорок шесть дней с тех пор, как наши ароматы начали смешиваться в парфюме под названием love.

Семьсот сорок шесть дней с тех пор, как я пообещала никогда не уходить, никогда не предавать его, никогда не исчезать.

Люди - существа легко приспосабливающиеся.

Созданы для того, чтобы принимать форму даже в самых суровых условиях. Можно подумать, что мне станет легче. Ты ошибаешься.

Сложности продолжают накапливаться. Теплая, манящая утренняя древесина, которая продолжает врезаться в мою плоть под одеялами.

То, как я замечаю в нем то, чего раньше не замечала. Например, его скулы, которые недавно обрели совершенство.

то, как его волосы за прошлое лето превратились из прямых и шелковистых в жесткие и растрепанные.

То, как выпукло его тело повсюду — бицепсы, пресс, плечи, спина. Биология оказывает на меня большое влияние.

Заткнись, эволюционная психология. Я пытаюсь поступить правильно.

Но это ужасно. Видеть, как чертовски горячий мужчина вырывается из твоей милой, непритязательной лучшей подруги.

Я вижу, как он смотрит на меня. С непримиримым голодом. Я хочу, чтобы он съел меня целиком.

Чтобы полакомиться его запретным плодом, семенами и всем прочим.

Но я застрял в этой глупой, скучной роли. Я его лучший друг, его святая, его спасение.

Я готовлю его любимые блюда, обнимаю его перед сном и отправляю напоминания о важных играх и домашних заданиях, которые нужно сделать.

Как и сейчас, я сижу на трибунах, подбадривая его, когда он выигрывает чемпионат штата у Сент-Джона Боско, войдя в историю школы Всех Святых.

Игра окончена. Толпа вскакивает на ноги, аплодируя.

Я прыгаю выше всех и кричу громче всех. Дядя Дин хватает меня за куртку и в экстазе заключает в объятия. У меня на глазах выступают слезы радости, когда его брат указывает на Льва и рычит: “Вон там мой брат! Что за долбаная легенда!”

Счастье сменяется сдерживаемым сексуальным разочарованием, когда мы с Дином, Найтом спускаемся по трибунам, и я замечаю, как Лев снимает рубашку, обнажая свой пресс, каждый выступ и изгиб которого настолько четко очерчен, что кажется отфотошопленным.

Его кожа золотистая, блестящая и требует, чтобы ее вылизали до последнего дюйма.

Его волосы в беспорядке, и мне хочется расчесать их пальцами. Я останавливаюсь в полуметре от него и терпеливо жду, пока он выплевывает каппу и обнимает брата и отца.

В моей руке бутылка его любимого чая со льдом. Затем он поворачивается ко мне.

“Я так горжусь тобой!” - Восклицаю я, широко раскрывая руки, ожидая объятий.

“К черту ваши вежливые объятия. Мы только что выиграли чемпионат штата!”

Он подхватывает меня сзади за бедра и поднимает в воздух, кружа вокруг.

Я смеюсь и визжу, когда он щекочет меня, в приподнятом настроении, и есть хороший шанс, что я никогда в жизни не была так счастлива. Даже во время моих собственных побед.

-Лев! - крикнуля. Я визжу, когда он подбрасывает меня в воздух, как малыша, ухмыляясь, его глаза покрыты слезами.

Я знаю, что эти слезы были там не только потому, что он принес счастье своему отцу, но и потому, что его матери не было здесь, чтобы увидеть это.

Лев крепко держит руки на моей талии, когда опускает меня вниз, приподнимая мою голову под свой подбородок, прижимая меня ближе. “Без тебя у меня бы ничего не вышло. Спасибо, что ты земля у меня под ногами ... или, знаешь, еще какое-то дерьмо. - Он подмигивает.

-Ты называешь меня плоской? Я морщу нос.

-Я называю тебя гравитацией.

-Звучит как имя стриптизерши.

Он смеется так громко, что его отцу кажется, что он задыхается.

Я призываю его пойти отпраздновать со своими друзьями и тысячу раз обещаю ему, что со мной все в порядке, что я не возражаю, что мы не проводим время вместе, что мне все равно нужно сделать домашнее задание.

Но когда я еду домой, впервые в моей голове возникает эгоистичная мысль.

Мысль о том, что он сейчас развлекается с горячими девчонками, вызывает у меня тошноту.

И тот факт, что это беспокоит меня, является огромным тревожным сигналом. Я не могу позволить себе ревновать.

Ревность ведет к импульсивности. Импульсивность ведет к хаосу.

Я делаю домашнее задание, убираюсь в своей комнате, читаю книгу и каждые две секунды смотрю на часы. Я занимаюсь этим до двух часов ночи, когда также проверяю свой телефон.

Никаких сообщений от Льва. Все еще гуляем, тусуем.

Я не уверен, чего во мне