Шкатулка с бабочкой - Монтефиоре Санта Страница 79

Глава 27

Сидя за рулем, Сэм ехал по автостраде, пока Бен дремал на пассажирском сиденье. Он немного послушал радио, но вскоре осознал, что его мысли вернулись к событиям прошлой ночи. Он представлял, что снова сидит в амбаре рядом с Федерикой, и его охватило ощущение вины. О чем он только думал тогда? Несколько часов полученного удовольствия не стоили тех страданий, которые, без сомнений, станут их следствием. Он чувствовал себя чудовищем по отношению к Федерике. Именно по этой причине он настоял на немедленном отъезде сразу после завтрака. У него не хватило мужества, чтобы сказать ей прямо в лицо, что было очень приятно, но и только: всего лишь поцелуи на сеновале. Он вовсе не был жестоким или черствым. Феде ему очень нравилась. Повзрослев, эта малышка превратилась в удивительно прекрасную и необычайно очаровательную девушку, но сейчас она подобна персику на грани созревания, который еще рано срывать. Ее невинность так притягательна, что трудно было противиться искушению, да и сама мысль о том, что кто-то другой ею воспользуется, была для Сэма невыносима. Любой из этих гоблинов с вечеринки мог потащить ее в кусты, чтобы пощупать под покровом темноты и сорвать слюнявый поцелуй лишь с той целью, чтобы потом похвастаться перед дружками. Он увидел тогда, как она отправилась в сад именно с подобным персонажем, чего он и боялся, и последовал за ней, чтобы защитить ее. Его намерения на тот момент были самыми невинными, несмотря на то что ему не хватило стойкости их выполнить.

То, что случилось потом, было постыдным. Он был на девять лет старше и имел достаточно опыта, чтобы понимать значение первого поцелуя для такой чувствительной, романтичной девушки, как Федерика. Но в золотом сиянии свечи, окутанная дурманящими ароматами природы, она смотрела на него с таким обожанием и страстью, что он моментально ощутил и в себе ответную волну желания. Удивленный своей неожиданной реакцией на девушку, которую знал еще ребенком, он оказался обезоруженным и не готовым к такой ситуации. Под воздействием магического момента он отреагировал инстинктивно и, не имея времени прислушаться к приглушенному голосу разума, поцеловал ее. Вначале она была неловкой и боязливой, пытаясь преодолеть собственную робость. Но постепенно ею овладели новые восхитительные ощущения, и в ней стала пробуждаться женщина. Очарованный ее невинностью, он наслаждался тем, как гонит прочь ее страхи и наблюдает, как распускается бутон ее чувственности. Поцелуй уже никогда не будет так сладок, как в первый раз, — но воспоминания о нем вызвали у него угрызения совести.

Он смотрел, как солнце расплавляет утренний туман и перед ним расстилается картина прекрасного летнего дня с умытым свежей росой сельским пейзажем. Сэм выключил радио и взглянул на приятеля, который во сне восстанавливал силы после выпитого спиртного и вчерашнего дебоша. Сэм был рад, что остался наедине со своими мыслями, несмотря на то что они причиняли ему боль. Он уже вдоволь наслушался полных бахвальства речей Бена, и это вызывало у него еще большее чувство вины. Неужели он ничем не лучше? Он твердо сказал себе, что все-таки лучше. Пока Бен целовался и щупал девиц вокруг навеса, он переживал мгновения нежности со своей дорогой подругой. Да, с дорогой подругой. Это было очень приятно и трогательно, и это не были просто поцелуи. Они проговорили до рассвета обо всем и обо всех и действительно очень гордились друг другом. Но она была еще слишком юной. В этом была своя простая правда. Так почему же он не смог поступить порядочно и откровенно сказать ей об этом?

Сэм сражался с собственной совестью всю дорогу до Лондона. Остановившись, чтобы заправиться, он купил газеты, пакет изюма в шоколаде и разбудил своего друга. Сэм уже был готов к разговорам и нуждался в том, чтобы отвлечься.

— Ну, — спросил он, садясь в машину и запуская двигатель, — тебе уже лучше?

— Я чувствую себя как дерьмо, — кратко доложил Бен и зевнул. — Но оно того стоило. В этом детском саду было очень весело. Но с другой стороны, мне уже надоели все эти фригидные куколки. Понимаешь, что я хочу сказать? Я вполне готов к поступлению в университет жизни! — Он фыркнул и потянулся к пакету с изюмом в шоколаде.

Сэм сделал круглые глаза и снова включил радио.

— Точно, — согласился он. — Именно в университет жизни.

Сэм быстро позабыл о своей провинности в отношении Федерики и полностью растворился в круговерти лондонской жизни. Каждое утро он отправлялся на подземке в Сити, работал, по возможности минимизируя свой трудовой энтузиазм, а затем возвращался домой, чтобы проводить вечера в компании друзей. Время от времени он знакомился с очередной девушкой, занимался с ней любовью перед ужином и провожал домой перед сном. Мысль о том, чтобы проснуться и увидеть в постели рядом с собой заблудшую овечку, страшила его. Секс был нужен ему так же, как еда, но вид грязной посуды после пиршества вызывал у него неприятные ощущения. Он никогда не запоминал их имен и редко — лица, но в целом его аппетит всегда был завидным. Нежность была тем чувством, которое он оставил в амбаре вместе с кланом диких уток и горящей в ночи одинокой свечой. Никто не мог затронуть его сердце, которое оставалось холодным, надменным и неприступным.

Вернувшись осенью в Польперро, он спрятался в кабинете Нуньо под предлогом обсуждения «Кузины Бетты» Бальзака, побаиваясь, что Федерика может прикатить на велосипеде к Эстер, посмотреть на него своими большими печальными глазами и снова наполнить его покаянными мыслями. Ему хотелось рассказать все Нуньо, но было слишком стыдно. Поэтому он затаился в доме, наполняя его своим отчужденным присутствием.

— Господи Боже, Сэм, — вздохнула Молли, — в этот уик-энд ты являешь собой совершенно жалкое зрелище. В чем дело?

— Абсолютно ни в чем, — механически ответил он.

— Не дури меня, — фыркнула она, впившись в него взглядом. — Значит, так, проблема с женским полом, — четко поставила она диагноз, ухмыляясь.

— У меня с этим полом никаких проблем быть не может, — высокомерно заявил он.

— Ладно. Почему бы тебе не прогуляться с Троцким? У тебя такой ужасный лондонский цвет лица.

— А Эстер для чего? — возразил он.

— Кто ее знает, — пожала она плечами, — но лично я пойду и посмотрю видушку.

— Что ты собираешься смотреть?

— Про незабвенную любовь, — радостно сообщила она, открывая коробку.

— Неужели опять эту старую сентиментальную бодягу? — Он засмеялся.

— А я ее просто обожаю. Мужчины ничего в этом не понимают.

— Кэри Грант для тебя слишком постноват, Моль. Я думаю, что тебе нравятся более крутые парни.

— Только как временный вариант. От Кэри Гранта у меня коленки дрожат, так что я больше и не посмотрю на этих мужланов.

Сэм хмыкнул и вышел из комнаты, свистом призывая Троцкого на променад.

На скалах было ветрено, но он с удовольствием подставлял лицо освежающему морскому бризу. По крайней мере, вне дома он мог избежать столкновения лицом к лицу с Федерикой. Он был одет в дубленку Нуньо и размахивал на ходу руками, периодически похлопывая по загривку дога, который рыскал вокруг, вынюхивая кроличьи норы. Сэм вспомнил свою изрядно надоевшую работу, Сити, который его тоже утомлял, и стал мечтать о своем будущем доме в Польперро. Лондон был хорош на данном этапе, но его сердце осталось здесь, в провинции, а душа — на морском просторе, а не на пыльных улицах каменных джунглей города. Он смотрел на пенные шапки волн и вдыхал крепко просоленный воздух, наполняя легкие воспоминаниями о своем детстве. Чего ему хотелось больше всего — так это заняться писательской деятельностью.

Нуньо всячески поддержал его намерения и прямо заявил, что он просто губит свои уникальные способности в этом безликом банке, занимаясь работой, достойной какого-нибудь придурка. «У тебя есть воображение, мой дорогой мальчик, и талант. Мне очень больно видеть, как твое бездействие его губит». Безусловно, Нуньо был прав. Но что-то его все же удерживало от решительного шага. Талант — это, конечно, штука хорошая, но проблема состояла в том, что Сэм не знал, о чем писать.