Лотос - Дженнифер Хартманн Страница 8

Голос подводит меня, и я продолжаю молчать.

– Мой отец оставил несколько коробок со старой одеждой на чердаке. Я думаю, у вас с ним примерно один размер. Она лучше, чем тряпки Гейба… Возьми их до того момента, пока ты не сможешь купить свои собственные вещи, – говорит она мне, прикусив нижнюю губу и протягивая стопку штанов и рубашек на пуговицах.

Прежде чем я успеваю как-то отреагировать, Гейб выходит из гостиной, зевая и почесывая свои взъерошенные волосы.

– Тебя не учили стучаться?

Его слова звучат грубо, когда он обращается к Сидни, но его взгляд мягок, а улыбка сияет. Похоже, ее не смутила его прямолинейность.

– Учили тогда же, когда и тебя. То есть никогда, – язвит она, стреляя глазами в Гейба, затем обратно в меня. – Я просто занесла кое-какую одежду для Оливера.

Кажется, они хорошие друзья. Интересно, на что это похоже? Я смотрю вниз на свои ноги, стиснув зубы. Не знаю, что стоит сказать.

Гейб подходит к ней и тянется за одеждой, кивая в знак благодарности.

– Здорово. Нам надо будет съездить и за новыми вещами. Как ты думаешь, Оливер больше похож на парня из Aeropostale или чего-то более стильного, к примеру из Express[5]?

Мои глаза метаются между ними. Я пытаюсь найти в своей голове место для этих незнакомых слов, но безуспешно, так как там и без того творится настоящий беспорядок.

Я совершенно ничего не понимаю.

– Мы успеем выяснить, что ему нравится, но пока этого должно хватить.

Она улыбается мне, и в выражении ее лица есть что-то теплое и притягательное. Оно немного несимметричное и украшено ямочками. Очаровательное. Я ловлю себя на том, что пристально смотрю на ее губы. Она замечает этот взгляд, поэтому неловко прочищает горло и поворачивает голову обратно к Гейбу.

– Что ж, я могу…

Ее слова обрываются, когда я ухожу.

Сидни замолкает на полуслове, и я чувствую их взгляды на своей спине, пока бреду по коридору в спальню. Я чувствую себя не в своей тарелке, стоя между двумя людьми, с которыми должен был расти. Я не могу выносить их жалостливые взгляды и неловкие реакции на мое молчание. Этому я предпочту привычное одиночество.

Я еле дотаскиваю себя до кровати с темно-синими пледами и двумя подушками. Она скрипит, когда я сажусь. Я не уверен, понравится ли мне спать на ней. И подумываю о том, чтобы стянуть одеяла на пол рядом с кроватью и представить, что я снова в том подвале свернулся калачиком на твердой земле.

Я все больше к этому склоняюсь, когда слышу неуверенные шаги. Она дает знать о своем присутствии.

Легкое покашливание пронизывает тишину.

– Привет, Оливер. Могу я войти?

Все мое тело напрягается от очередного взаимодействия с людьми. Я сжимаю в кулаке покрывало, мой взгляд устремляется на Сидни, которая стоит в дверном проеме.

Она не ждет моего ответа и делает шаг вперед, приближаясь к моей кровати. И я наблюдаю, как она садится слева, тепло ее тела окутывает меня. Инстинкты подсказывают мне отвести взгляд, но я ловлю себя на том, что впитываю каждое ее движение, заинтригованный этой девушкой. Я замечаю каждый взмах ресниц, дрожь и непредсказуемое выражение лица. Я наблюдаю за тем, как ее ноги раскачиваются взад-вперед, пока она неуверенно проводит ладонями по бедрам. Наши глаза встречаются.

И тогда я вижу ее.

Представляю, как ее солнечные косички подскакивают, когда она прыгает через скакалку на лужайке перед домом. Я слышу, как ее смех смешивается с летним ветерком.

«Последний, кто придет в парк, – тухлое яйцо!»

Мое горло сжимается.

Сидни удерживает мой взгляд, что-то происходит между нами, что-то похожее на вчерашнюю связь через высокое окно.

– Я понимаю, ты, наверное, меня не помнишь, – говорит она. Ее глаза пленительного голубого оттенка умоляюще смотрят на меня. Они даже мерцают. – Но я помню тебя.

Я не выдерживаю и отвожу взгляд, делаю неровный вдох, так как изо всех сил стараюсь не отстраниться.

– Ты дергал меня за косички, говоря, что я похожа на Анжелику из «Ох уж эти детки!». Мы лепили лепешки из грязи на моей подъездной дорожке после ливня. Наши семьи сидели у камина и жарили зефир, в то время как ты, я, Гейб и Клем соревновались друг с другом в самых страшных историях о привидениях. Мы играли в «телефон» от окна к окну, мы устанавливали ларьки с лимонадом на краю дороги и тратили заработанные деньги у мороженщика. И мы ловили светлячков в стеклянные банки. – Сидни прерывается, чтобы взять себя в руки, ее глаза наполнены слезами. – Я помню о тебе все, Оливер. Ты был настоящим. Твоя жизнь до того, что с тобой случилось, была реальной.

Сидни прикасается своей рукой к моей, и я инстинктивно одергиваюсь.

Я не привык к прикосновениям людей. Брэдфорд никогда не прикасался ко мне. Врачам в больнице пришлось напоить меня успокоительными, потому что чужие руки, пальцы и лица были так близко ко мне, что я начинал паниковать. Я пытался бороться и сбежать.

Я не эксперт в человеческих эмоциях, но выражение глаз Сидни подсказывает мне, что я обидел ее. Внутри меня все скручивается от чувства вины.

– Мне жаль, – тихо шепчет она, медленно отползая подальше и обхватывая себя руками, будто закутываясь в чужие объятия. Сидни колеблется, прежде чем подняться на ноги. – Еще слишком рано. Прости…

Как только она предпринимает попытку сбежать, слова срываются с моих губ, удивляя нас обоих.

– Я помню маленькую девочку, – говорю я, мой голос хриплый и измученный. Я даже не узнаю его. Я наблюдаю, как Сидни останавливается и поворачивается ко мне лицом. Ее глаза – трепещущее море благоговейного страха и удивления. – Это была ты?

Она кивает, заправляя за ухо золотистую прядь волос – медленно и робко. Я не могу определить: у нее на лице отражена боль или радость. Ее голос дрожит, когда вопрос доносится до меня с другого конца комнаты:

– Ты помнишь меня?

– Я считал, что придумал тебя.

Беспокойство Сидни, кажется, рассеивается от моих слов, и ее тело расслабляется, на лице расцветает улыбка.

– Я всегда была здесь.

Я замираю. Мои зубы стучат от нервов, а в груди все сдавливает. Какая-то часть меня хочет оторвать взгляд от глаз этой девушки, потому что я вижу в ее радужках больше жизни и энергии, чем мне доводилось чувствовать за последние двадцать два года. Я завидую этим эмоциям. Я хочу протянуть руку и прикоснуться к