Очередь на любовь - Фу Цзяцзюнь Страница 8

Он хотел позвонить ей, но не знал номера, имя на нашивке забыл посмотреть и понятия не имел, в каком классе она учится. Но лицо, ее лицо… Оно четко отпечаталось в его памяти. Прямо как разметка на баскетбольном поле и ее размеры – трехочковые линии, штрафные зоны, высота корзины. Все запечатлелось у него в мозгу.

Ло Шао не просто запомнил с первого раза, а регулярно играл сам, поэтому и знал все как свои пять пальцев. На площадке у него просыпался необыкновенный дар, а покинув ее, он снова становился обыкновенным человеком. Оценки у него были так себе, поведение – тоже не очень. Недостаточно активен, все делал как попало – во всяком случае, так говорила бабушка. Как будто бы в онлайн-игре под названием «Жизнь» Ло Шао вкачал все очки умений в баскетбол, поэтому в других сферах не особо что получалось.

Ах да, еще одним его преимуществом, конечно, была ослепительная улыбка. Стоило ему улыбнуться, как все одноклассницы тут же оборачивались и не могли оторвать взгляда. Как-то раз он даже слышал, как они восторженно обсуждали его улыбку между собой.

Ло Шао мало что понимал в любви и даже немного отставал в этом от других ребят. Ему очень редко кто-нибудь нравился, но с этой девочкой все было иначе. Конечно, он видел девушек красивее ее. Когда Ло Шао еще состоял в баскетбольной команде, они постоянно ездили в другие школы на соревнования и часто выигрывали. Их победа имела к нему самое прямое отношение. На площадке Ло Шао был звездой. Чувства у подростков очень чистые, у них все просто. Никому нет дела, на какой машине тебя подвозят и забирают со школы, какой марки у тебя телефон. Гораздо важнее – как изящно ты порхаешь по баскетбольной площадке, забрасываешь мяч в корзину, принося победное очко своей команде.

Зарабатывать очки у Ло Шао получалось просто отлично. Каждый раз, когда он забрасывал мяч в корзину под каким-нибудь непростым углом, на его лице появлялась та самая легендарная ослепительная улыбка.

По трибунам проносился визг – но не такой, как когда очко команде приносил кто-то другой. Остальные удостаивались лишь недолгих радостных возгласов, и только когда мяч забрасывал Ло Шао – трибуны взрывались и радостными криками, и восторженным визгом.

Ло Шао хорошо запомнилась одна девочка – очень красивая, кажется, смешанного происхождения, с прямым высоким носом и темно-голубыми глазами. Говорили, что она была первой красавицей в школе. Они тогда чуть не начали встречаться. Внешность у нее была просто безупречная, голос – мягкий, настоящая мечта. Но что-то все же не складывалось. У Ло Шао не появилось то самое ощущение счастья, которое должно возникать, когда общаешься с кем-то, кто нравится.

С этой же девочкой все было по-другому. Она хоть и уступала в красоте, но вызывала у Ло Шао какое-то глубокое чувство, он хотел броситься к ней сломя голову и быть рядом несмотря ни на что. Когда Ло Шао пристально посмотрел ей в глаза, мир будто замер, и хоть он был на своей территории, здесь, на площадке, ему казалось, что силы его покидают.

Именно в тот миг Ло Шао вдруг понял, что главная звезда на этой площадке вовсе не он.

«В понедельник я обязательно найду тебя!»

Ло Шао открыл бумажный пакет и в одиночестве принялся завтракать.

– Эй, Ло Шао! А ты чего это там прохлаждаешься, пришел посмотреть, как мы играем? – донеслось с площадки.

– Может, сыграешь с нами? – сказал кто-то еще из команды.

Ло Шао взглянул на еду, затем на бывшего сокомандника с мячом в руках и одним махом запихнул в рот остатки недешевого завтрака.

– Иду! – с набитым ртом крикнул он.

07/10, воскресенье

Пятый этаж, седьмая квартира. В разные дни одно и то же место выглядит по-разному, совсем как человек.

Воскресным утром здесь царила расслабленная атмосфера, задувал ветерок, скользил по железным перилам в коридоре, издавая звук, похожий на мелодию флейты. Сегодня было так не шумно, как в будни, с нижних этажей доносился запах благовоний и устремлялся вверх, к небесным чертогам.

Отец Мэйи работал бригадиром на стройке, но так как компания была небольшая и в бригаде трудилось не так много людей, то бригадир мало чем отличался от обычных рабочих. Разве что в конце недели получал конверт с зарплатой чуть потолще.

На стройке платили мало. Если бы зарплата выдавалась раз в месяц, то рабочие попросту не смогли бы себя прокормить, поэтому пришлось перейти на еженедельную оплату. Директор вручал всем деньги по субботам. Руки у рабочих были черные, так что заработок выдавали в конвертах.

Отцу Мэйи было за шестьдесят, но, несмотря на возраст, на стройке он трудился наравне с молодыми. Он всю жизнь много и тяжело работал, и теперь даже дома его спина уже не разгибалась. Каждый раз, когда Мэйи видела, как папа возвращается сгорбленный со стройки, на душе у нее становилось тяжко. Она хотела поскорее окончить школу и устроиться на работу, чтобы отец прожил спокойную старость.

Мама Мэйи в прошлом была на заводе швеей. Из-за производственной травмы ее пальцы стали совсем медленно двигаться, так что она перестала справляться с ежедневными планами, и директор вынудил ее написать заявление и уволиться по собственному желанию.

На пенсии мама не стала сидеть дома без дела. Она прекрасно ладила с людьми, поэтому знакомые и благотворительные организации часто предлагали ей подработку. Это приносило неплохой доход, иногда даже больше, чем постоянная работа на заводе. Мама бралась за все, иногда даже сама не знала заранее, чем будет заниматься. Бывало, придет на место и там уже ждет указаний. Если везло, то попадалось какое-нибудь непыльное дело – постоять как массовка на автограф-сессиях у малоизвестной знаменитости, поработать промоутером в универмаге, предлагая покупателям продегустировать образцы продукции, присмотреть за ребенком, пока родственники или друзья не вернутся домой.

Конечно, легкая работа попадалась нечасто, обычно приходилось тяжело трудиться – помочь помыть посуду владельцу прилавка на ночном рынке[2], сделать генеральную уборку в роскошном особняке или подменить официантку в ресторане.

Если финансовые возможности позволяли, мама Мэйи могла отказаться от слишком уж тяжелой работы. Она была уже в том возрасте, когда большая нагрузка только причиняла вред, ведь после нее приходилось тратить лишнее время на отдых. Да и колени иногда так болели, что не давали заснуть. А в обмен на страдания мама получала лишь крохотный заработок, так что это совсем не