Безумная ночь - Лиз Карлайл Страница 8

Откинувшись на спинку изящного кресла, он задумался над последним вопросом. Конечно, нравилась свобода и полная безответственность. Это была его мечта с детства. К тому же, пытался он убедить себя, Фредди едва ли захочет связать с ним жизнь, разве что ненадолго, ради минутного удовольствия. А если вдруг окажется, что она по наивности увлеклась им, Раннок быстро удалит это чувство с помощью своего шотландского кинжала, причем обратит его против Бентли.

Да, похоже, человек он конченый или, вернее, будет таковым, едва успеют высохнуть чернила в приходской книге регистрации браков. Ну да ладно. Не зря же говорили, что Ратледжу сам черт не брат. Когда-нибудь все это должно кончиться. Пожав плечами, Бентли сложил записку, неожиданно для себя прикоснулся к ней губами и пристроил на подоконнике. Теперь нужно незаметно добраться до своей комнаты, вымыться, привести себя в божеский вид и ждать неизбежного.

Он уже взялся за дверную ручку, но уйти просто так не смог, поэтому, вздохнув, вернулся к кровати и хотел было прикоснуться к ее волосам, но как раз в это мгновение откуда-то из-за двери послышался страшный грохот. О господи! Его рука замерла в воздухе, мозг лихорадочно заработал. Служанка? Скорее всего. С ведром и шваброй? Вряд ли. Нет, это, видимо, упало ведерко для угля. Его взгляд метнулся к окну. Почти рассвело. Путь к отступлению был отрезан. Вскоре здесь появится служанка, чтобы разжечь огонь в камине, и репутация Фредди будет непоправимо, безнадежно погублена.

Снова загремело ведро, на этот раз совсем близко. Он бросился к створчатому окну, поднял задвижку и, широко распахнув его, выглянул наружу. Третий этаж. Внизу кусты рододендрона и падуба. Ну что ж, бывало и хуже. На сей раз по крайней мере за спиной не размахивает револьвером взбешенный супруг. Схватив в охапку сапоги и одежду, Бентли швырнул все это навстречу первым лучам зари и взобрался на подоконник. Потом он не мог вспомнить мгновение, когда прыгнул, но, очевидно, все-таки прыгнул, поскольку раздался треск обломанных веток, и в воздух взметнулось целое облако опавших листьев.

Однако, судя по всему, никто этого не услышал, а значит, ему здорово повезло. Через несколько минут, когда восстановилось дыхание, Бентли почувствовал боль в правой ноге, пошевелил ступней. Перелома вроде нет. По лицу откуда-то с виска текла тонкая струйка крови. Он осторожно приподнялся на локтях, и эссекский пейзаж медленно закружился у него перед глазами.

Хоть и с трудом, Ратледж все-таки поднялся на ноги и выудил из зарослей свои сапоги и сюртук. Один носок обнаружился на ветке падуба, а брюки перенесло через садовую дорожку на газон. Теряя терпение, Бентли собрал одежду и, натянув ее на себя, взглянул вверх, на окно. Как раз в этот момент прозрачные белые занавески вздулись от сквозняка: видно, кто-то все-таки действительно открыл дверь! Стоило представить себе, что был на волосок от гибели, как у него подкосились ноги. Кроме того, Бентли понял, что, ускользнув из дома, он, к сожалению, не может туда вернуться. Если подумать, он мог бы просто свернуться клубком где-нибудь за самшитовым деревцем и сказать потом, что заснул пьяный. Никого из тех, кто знал его образ жизни, это нисколько не удивило бы, но, увы, думать сейчас он был не способен, а поэтому совершил несусветную глупость.

Возможно, виной тому было похмелье, или чувство вины, или легкое сотрясение мозга. А может, хоть ему и очень не хотелось в этом признаваться, это был просто старый как мир страх перед неизбежным. Но чем бы Бентли ни руководствовался в тот момент, ему показалось самым разумным направиться в сторону конюшен, сесть на своего коня и убраться ко всем чертям из Эссекса.

По всей вероятности, в Чатеме никто даже не заметит его отсутствия. Он часто приезжал и уезжал без приглашения и без какого-либо уведомления. Тем более он уже сказал Гасу, что намерен уехать сразу после завтрака, потому что должен присутствовать в Чалкоте на крестинах своей новорожденной племянницы в качестве крестного отца. А кроме того, в записке, оставленной Фредди, он совершенно четко указал, где его найти, и все объяснил, причем получилось вроде бы достаточно убедительно, чтобы предложение выглядело искренним. Там не было и тени тревоги или сомнения. Он будет ждать ее ответа и очень надеется – по крайней мере так утверждалось в записке, – что Фредди сделает его счастливейшим человеком на земле.

И вот тот, кто вскоре мог стать «счастливейшим на земле», небрежно накинув на шею галстук, заковылял, хромая, к конюшне. Когда он завернул за угол, порывом ветра ему взъерошило волосы, захлопали полы сюртука. Однако Бентли, поглощенный мыслями о женитьбе, похотью и страхом, лишь наклонил голову и не заметил, что ветер подхватил нечто более важное: сложенная записка взлетела с подоконника комнаты Фредди, словно отпущенная на волю бабочка, и понеслась над цветниками, над газоном, потом скрылась где-то в зарослях кустов.

* * *

Завтрак в Чатеме напоминал обычно сцену утра перед боем, выдержанную в несколько приглушенных тонах, поскольку народу было много, все куда-то спешили и никакие формальности не соблюдались. Каждое утро с восьми до половины девятого вверх и вниз по черной лестнице носили подносы, нагруженные чашками с горячим бульоном, которые ставили прямо на стол, а не на сервировочный столик. Миссис Пенуорти, экономка, особа очень практичная, решила, что так безопаснее, когда вокруг столько народу и все торопятся.

Однако в тот день большой стол был накрыт всего на шесть персон, причем миссис Уэйден, хозяйка всего этого беспокойного хозяйства, еще не садилась за стол. Прохаживаясь туда-сюда вдоль окон, она опять склонилась над письмом и произнесла, не удержавшись от смеха:

– Подумать только! Веселенькая история! Ну и ну!

– Горячее! – объявила миссис Пенуорти, поставив на стол блюдо под крышкой. – Тушеные почки!

Уинни и внимания не обратила на ее слова.

– Вы только послушайте, – обратилась она к трем юношам, сидевшим за столом. – Леди Бланд пишет, что на прошлой неделе королевские гончие, преследуя оленя по Паддингтону, пересекли ров и загнали его прямо в церковь!

– Стараешься наверстать пропущенные сплетни, мама? – спросил Гас Уэйден, не спуская глаз с кузена Трента и моля Бога, чтобы юноша не опозорился при виде блюда горячих тушеных почек, с которого только что снял крышку.

– А еще она пишет вот что! – продолжила леди Уэйден, поворачивая послание ближе к свету. – Этот каретник… Теодор, как его фамилия?

Тео, накладывая почки