Зеркала (СИ) - "Джиллиан" Страница 10

Тим был чем-то очень недоволен и велел брату сразу после обеда собираться вместе с ним ехать куда-то — на той же машине. На новшества в столовой комнате покрутил головой, и Кира сразу ссутулилась: скажет ещё, что из-за неё тут такие художества начались… Но Тим искоса глянул на счастливо «лыбившуюся» бандитскую рожу брата, на старушку, умилительно посматривающую на красивые картинки, и промолчал. На Киру он не смотрел, как будто её и не было за столом, а она вдруг даже повеселела: «Хоть злись, хоть не злись, но твоего старшего брата и тётю Соню я не только развлекла, но и осчастливила!»

Едва доели десерт — Тим уволок старшего брата за собой. А женщины на воле, без мужчин, вкусно поели сладкого пирога под чаёк и вволю же наговорились. Мытьё посуды много времени не заняло, и, когда она закончилась, Кира огляделась, чем бы ещё заняться. Первое, что пришло в голову, — библиотека. Тётя Соня после обеда, благо было теперь кому посуду помыть, прилегла отдохнуть. И Кира со спокойной душой отправилась в комнату с книгами — сообразить, как привести в порядок полки, на которых чего только ни было навалено!..

Таская книги и журналы с места на место, а время от времени заглядывая в книгу-другую и отрешаясь от всего, Кира запыхалась так, что вспотела. Пришлось пару раз сбегать наверх, умыться. Но библиотеку к приходу старшего почти привела в порядок. Подальше классику, поближе — откровенное чтиво. Классику Кира и сама достанет, когда понадобится, а вот книжки, явно почитываемые Леонтием, оставила на виду.

Леонтий, сморщившись в необидной гримаске озадаченности, осмотрел комнату, которую Кира домывала, и спросил:

— Те что? Делать неча?

— Не-е! — замотала встрёпанной головой Кира, улыбаясь. — Мне нравится здесь убираться. Я книги люблю.

— Брось! — решительно сказал Леонтий. — Пошли, покажу, где лыжи лежат. Тим уже лыжню проторил — ну и мы следом пойдём.

— А на меня лыжи будут? — удивилась Кира.

— А то! — самодовольно сказал Леонтий. — У нас тут есть на чём проехаться…

Комнату она всё-таки домыла под его ворчание, потом сбегала одеться — в драповое полупальто, при виде которого Леонтий снова поморщился, но на сей раз отмолчался, и повёл девушку в один из пристроев, где и обнаружилось и лыжное, и даже санное снаряжение. Нашли ботинки по ноге. Леонтий собственноручно помог Кире надеть лыжи, а потом, обворчав её трикотажную шапку, обмотал девушку громадным колючим шарфом, закрыв половину лица. Кира как представила, что над верхним краем шарфа только и моргают её глаза, так и зашлась в хохоте.

Леонтий велел идти за ним, и они до самого обеда катались на лыжне, которая собой представляла еле-еле видных два следа. Зато раскатали. Зато!.. Зато Тим, пришедший откуда-то, смотрел на них хмуро, и Кире показалось, что не только хмуро, но и с завистью. А Леонтий разохотился и за ужином пообещал Кире покататься на лыжах ночью — с фонарями, соблазняя, что зрелище и ощущения будут незабываемыми!

Целую неделю Кира вживалась в дом и в компанию его жильцов.

Насколько она успела узнать всех, компания в доме была спетой. Друг друга понимали хорошо. И привыкали к особенностям друг друга быстро, хоть и бурчали, если что. Узнав, что Киру стошнило по-настоящему, потому как девушка слаба от потери крови, Леонтий за столом честно пытался вести себя нормально, но натура частенько брала своё, и посреди хорошего разговора о том о сём Леонтий мог брякнуть иной раз гадость, а иной раз — и подпустить матерщины. Кира опускала в таких случаях глаза: за один раз взрослого человека не переделаешь. Правда, теперь Тим мог кинуть взгляд на зарвавшегося старшего брата, и тот пару раз осёкся, опасливо потом приглядываясь к Кире. Та с трудом скрывала улыбку…

Вообще, насколько поняла девушка, оба «брательника» относились друг к дружке довольно своеобразно. Тим, наверное, когда-то был «под рукой» старшего, и тот до сих пор не мог смириться с тем, что младший его «обскакал». Леонтий то и дело или исподтишка, или напрямую мог «издевнуться» над младшим, «опуская» — по его выражению, сказав какую-нибудь гадость о нём и его деятельности, благодаря которой тот получил дом. Но тот же дом Леонтий, кажется, любил просто до умопомрачения! Он, то и дело озабоченный, бегал по помещениям с молотком и гвоздями, что-то подправляя или закрепляя. Пару раз Кира заставала его за подгонкой плинтусов, которые, на её неискушённый взгляд, были и так чуть не идеально подогнанными. Кира понимала его в одном: дом и правда, даже без всяких новомодных интерьеров, хорош. Ей коттедж тоже нравился. Несмотря на его огромность, он был каким-то приземистым, а небольшие помещения Кира любила за уют.

Тим в последнее время как-то избегал часто разговаривать с девушкой. Видела она его больше за совместной трапезой. По ночам тоже больше не появлялся, хотя, засыпая, девушка с большим интересом гадала, откроется ли дверь…

Лишь раз, дня через три, Тим остановил её на лестнице, когда она собралась после ужина подняться «к себе», и сухо сказал:

— Твои родные… Они знают, где ты?

— Нет, — с недоумением сказала девушка. А потом пригляделась к хмурым голубым глазам и сообразила, что он имеет в виду: — Они думают — я уехала отдыхать.

— Ты не замужем?

— Нет.

Уже в комнате она некоторое время размышляла, почему он пристал к ней с вопросами. Дошло: он думал, что она не столько из-за спектрофобии пыталась покончить с собой, сколько из-за положения в семье. Наверное, решил: её муж — какой-нибудь гадик.

Ещё через день Леонтий с ухмылкой щедрого миллиардера высокомерно сказал:

— Бросай, к шуту, свою пальтишку! Бери!

И протянул волчью доху, сшитую по меркам девушки. Кира неуверенно надела доху, постояла, прислушиваясь к ощущениям, а потом, выкрикнув что-то нечленораздельное, но ликующее, прыгнула на Леонтия и, повиснув на нём, обалдевшем, поцеловала его. После чего быстро съехала с него, пока он не пришёл в себя от неожиданного изъявления благодарности. И схватила его за руку:

— Пошли кататься! На лыжню! Ну?!

Леонтий захохотал и поспешил за нею в пристрой за лыжами.

По накатанному они в тот день мчались так, что ветер свистел в ушах. Впечатление полёта было прекрасно! В дохе, как ни странно, Кира чувствовала себя гораздо твёрже и уверенней. Она не чувствовала мороза, не чувствовала собственной тяжести, не чувствовала собственных ног — это было чудесно! Она то взлетала над белым пространством, то мчалась вниз, с удовольствием чувствуя ветер по лицу. Лыжня была не всегда по прямой: скользили и вокруг кустов, и вокруг групп деревьев, слетали с небольших овражков-трамплинов. Там, где Леонтий приказывал тормозить, Кира послушно придерживала бег: она горожанка — он чуть не дремучий лесовик, и он столько мог рассказывать про лес, про его зимних обитателей!.. Очарованная его знаниями, его грубо и лукаво подаваемыми историями, девушка вскоре ощутимо поняла, что лес, который выглядит пустынным, на деле населён множеством обитателей.

На ужине они наперебой рассказывали остальным о том, что видели в лесу. Но, когда Леонтий решительно взял в руки бразды правления, повествуя в красках о следах рядом с коттеджем, Кира замолчала напрочь, перехватив короткий взгляд Тима. Ничего особенного — взгляд как взгляд, тут же переведённый на какую-то салатницу. Но, уступив рассказ Леонтию, она только сейчас увидела, что старший брат демонстрирует младшему власть над ситуацией, где она, Кира, похоже, настоящий приз. Пришлось задуматься: её излишний восторг и горячая благодарность — не подталкивают ли они Леонтия на кое-что пакостное?.. Но, приглядевшись к старшему, она опять увидела лишь лукавство. Он опять, если вспомнить его же выражение, опускал брата: пока ты там — мы тут!

А уже в своей комнате Кире пришлось задуматься над вопросом поважней: а она? Не слишком ли близко подпустила этих людей к своей душе и… к сердцу? Она быстро привыкла к старушке, тёте Соне. Она быстро нашла общий язык с Леонтием… Но…

Нужно ли ей всё это в нынешней ситуации?