Генри Хаггард - Она и Аллан Страница 17

В воде еще не было заметно движения, а кровь от мертвого тела уже распространилась вокруг. Стадо, следуя за своим вожаком, начало подниматься наверх и почувствовало тревогу. Первые появившиеся животные, учуяв запах, пытались вернуться обратно в канал, но навстречу им уже двигались следующие. Началась паника. Бегемоты поднимались на поверхность, мычали и боролись друг с другом в воде, а задние напирали на них все сильнее и сильнее, пока на этом узком пространстве не началось настоящее столпотворение.

Все стали стрелять в массу тел. Воистину то было настоящее избиение, и сквозь дым я смог увидеть людей из племен, которые действовали, как настоящие загонщики, продвигавшихся вперед в фантастических одеждах, крича и размахивая копьями и пылающими стеблями тростника. Многие из них сновали по берегам реки, однако некоторые пересекали лагуну на каноэ, ведя гиппопотамов к устью канала, по которому они могли спастись в великих болотах вниз и вверх по реке. Во всех моих охотничьих приключениях я вряд ли видел более впечатляющее зрелище. Для меня оно было неприятно, поскольку я все же льщу себе тем, что я спортсмен, а подобное избиение животных не считаю спортом, как я его себе представляю.

Наконец это случилось. Канал на большом протяжении заполнился гиппопотамами — я думаю, что их были сотни, всех размеров, от огромных самцов до маленьких детенышей. Некоторые из них были убиты, но не все, поскольку выстрелы нашей компании не могли нанести им большой урон. Из всех бегемотов, настигнутых пулями, которых мы с капитаном Робертсоном насчитали, огромное количество были лишь ранены.

И вот эти несчастные чудовища, перепуганные шумом, огнем и кровью, не могли преодолеть наши заграждения по причинам, которые я уже указал. Они оставались в воде, производя ужасный шум. Внезапно бегемоты приняли решение. Некоторые из них бросились на горящий тростник, кричащих загонщиков и двигающиеся каноэ. Один из них, огромный самец, перевернул каноэ, разломал его в щепки и убил гребца, правда, неизвестно, каким образом, потому что его тела так и не нашли. Однако основная масса животных взяла иной курс, пытаясь вылезти из воды на другой стороне канала или взобраться наверх, демонстрируя удивительную резвость. Именно в этот момент я поздравил себя с тем, что оказался за прочным камнем, который я использовал в качестве убежища.

Находясь за скалой вместе с Умслопогаасом и оруженосцем, который, поскольку не стрелял, был выбран моим компаньоном, я, нагнувшись, стрелял в огромных созданий, когда они проплывали мимо меня. Но и из двух ружей я не смог остановить даже половину из них — их было слишком много. Я смотрел на Умслопогааса и с удивлением замечал, что, возможно, впервые в жизни этот бесстрашный воин по-настоящему испугался.

— Это просто безумие какое-то, Макумазан, — кричал он, перекрикивая грохот. — Если мы останемся здесь, то будем снесены этим стадом водяных свиней.

— Кажется, да, — ответил я, — если ты не предпочитаешь быть съеденным, — добавил я, указывая на огромного крокодила, который также появился в канале и двигался на нас с открытой пастью.

— Клянусь Топором, — снова закричал Умслопогаас, — я воин и не могу умереть так, будучи раздавленным, как жалкая муха.

Только теперь я заметил дерево и влез на него. Умслопогаас стремительно последовал за мной и взобрался на дерево, как фонарщик, так что проплывающий мимо крокодил щелкнул зубами, не достав его удаляющихся ног.

После этого я уже не обращал внимания на вождя зулусов, частично из-за надвигающихся гиппопотамов, частично оттого, что один из местных жителей расположился надо мной и беспорядочно стрелял, так что пули пролетали как раз над рукавом моей куртки. Если бы не стена, думаю, что и мой оруженосец и я были бы убиты, поскольку позднее я обнаружил, что стена была сплошь покрыта следами от пуль, которые ударялись о камни.

Благодаря крепости стены и камней или, как потом сказал Зикали, Великому талисману мы не пострадали. Затем, сделав удачный выпад, я убил одного гиппопотама с такого близкого расстояния, что порох от ружья прожег его шкуру. Но он проследовал по инерции вперед, не коснувшись нас. Но не все были настолько удачливы, как мы: двое местных жителей были растоптаны, а у третьего была сломана нога.

И, наконец, что было совсем уж удивительно — испуганный самец на полной скорости врезался и сломал на две части ствол дерева, на котором сидел Умслопогаас. Вниз упала верхушка, на которой и умостился величественный вождь, как птица в гнезде, хотя величия в тот момент в нем было совсем мало. Но, несмотря на царапины, он не был ранен, потому что у гиппопотама были другие задачи и он не остановился расправиться с ним.

Такие вещи обычно случаются с людьми, что ввязываются в дела, в которых ничего не смыслят, — впоследствии сказал мне Умслопогаас менторским тоном. И в то же время он никогда не упоминал в своей военной карьере этого эпизода с лазаньем по деревьям. Но когда он однажды проговорился, это стало предметом шуток среди его слуг. Он даже хотел убить человека, который дал ему грубое прозвище, которое, если перевести, звучит как «Тот, кто настолько смел, что гоняется за водяной лошадью, сидя на дереве».

Наконец все закончилось, за что я искренне поблагодарив Провидение. Огромное количество животных были мертвы, я насчитал двадцать одно, однако большинство исчезли, прорвавшись через запруду, причем я подозреваю, что они были ранены. Я думаю, что в конце концов вожак стада пересилил страх и, проплыв сквозь наши заграждения, попал в канал. В любом случае он ушли, и, удостоверившись, что я ничего не могу сделать для человека, который был растоптан, я пересек канал на каноэ с оставшимися людьми, которые возвращались в лагерь для отдыха.

Но мне было еще далеко до полного спокойствия, поскольку я нашел капитана Робертсона, который, прикончив очередную бутылку, находился в невероятном возбуждении по причине гибели местного жителя, его любимчика, и ранения другого, чья нога была сломана. Он громко кричал, что гиппопотам, который проделал это, был ранен и исчез в зарослях кустарника в нескольких сотнях ярдов отсюда и что за людей надо отомстить намереваясь тотчас это сделать.

Видя его возбужденное состояние, я предпочел последовать за ним. То, что случилось потом, не стоит детального описания. Нужно лишь сказать, что он нашел этого гиппопотама и разрядил в него свое ружье, ранив его, но несерьезно. Животное выскочило из зарослей с открытой пастью. Робертсон попытался отойти, поскольку стоял у него на дороге, но споткнулся и упал. Он был бы раздавлен огромным животным, если бы я не оказался у него на пути и не всадил бегемоту прямо в горло две пули. Тот упал замертво в нескольких футах от злополучного места, где пытался подняться капитан Робертсон и где стоял я.

Эта безуспешная попытка мести огорчила капитана, и я должен сказать, что благодарность его не знала границ.

— Вы смелый человек, — сказал он. — Если бы не вы, я сейчас был бы на другом свете. Я не забуду этого, мистер Квотермейн, и если у вас есть какая-то просьба, я выполню ее.

— Очень хорошо, — ответил я, захваченный его вдохновением, — я попрошу у вас кое-что, что выполнить будет проще простого.

— Я к вашим услугам. Только скажите.

— Я хочу, — продолжал я, вставляя новые патроны в свое ружье, — я хочу, чтобы вы пообещали мне бросить пить ради вашей дочери. Вот суть моей просьбы.

— Это будет непросто, — ответил он медленно, — но, клянусь Богом, ради дочери и вас лично я попытаюсь сделать это.

И я отправился помогать лечить сломанную ногу раненому. Вот последнее, что я сделал в то утро.

Глава 7. КЛЯТВА

На месте охоты мы провели еще три дня. Во-первых, было необходимо, чтобы прошло время и улетучились газы, которые образовались в огромных телах мертвых животных. Затем нужно было снять шкуру с бегемотов и разрезать ее на полоски и куски, чтобы их можно было продать бродячим торговцам или сделать маленькие щиты, которые очень пенились у племен Восточного побережья.

Все это отняло много сил, тем временем я чувствовал отвращение, когда смотрел, как местное население пьет кровь этих чудовищ. Мясо они высушивали и делали из него бильтонг, или вяленое мясо, но огромное количество жира сразу же съедали. Я из любопытства взвесил кусок мяса, который дали одному худому голодному парню. Он весил двадцать фунтов. В течение четырех часов кусок был съеден до последней унции, и парень лежал, как бревно, раздувшийся и вялый. Что бы мы, белые люди, отдали за такое прекрасное пищеварение!