Кто не спрятался, я не виноват…(СИ) - "Изменяя_реальность" Страница 18

— Роберт, я не знаю, что ты задумал… Крайне надеюсь, что ты не вспылишь и не наделаешь глупостей…

— Это время уже давно прошло. Так ты поможешь?

— Да, черт возьми… По старой дружбе. В конце концов долги надо отдавать… Что или кого мы ищем?

— Квартира по Стэмфорд-Роуд, дом 37. Среда, время ориентировочно с десяти утра и до двух часов дня. Двое, возможно, больше. Думаю, что не профессионалы…

— Следы взлома отсутствуют?

— Окна и дверной замок целы. Кто-то вскрыл входную дверь отмычкой, но очень грубо. Интересуют компании от трех человек. Посмотри за одно, вдруг кто-то покажется знакомым. Взломщиков не так много в Лондоне. Возможно, «пасут» квартиру с начала недели… Глянь, если будет время, и вторник за одно.

Адам кивнул, разглядывая какую-то пылинку на панели приборов прямо перед собой.

— Как ты, Адам? Выглядишь паршиво…

— Угу… Мэри Эн болеет… Я почти перестал спать… — грустно признался Честертон. Перед глазами Роберта предстала высокая, выше мужа, стройная англичанка с длинным, чуть раздвоенным кончиком носа. Ее льдистые голубые глаза смотрели весело и всегда искрились. Что с Мэри Эн могло произойти? Адам уловил немой вопрос в глазах американца. Что-что, а вот этот талант у Таннера было отнять просто не возможно. Умел он молча, не проронив ни слова, говорить одним лишь взглядом, и так же задавать вопросы, на которые волей-неволей приходилось отвечать.

— Врачи обнаружили нейробластому… Говорят, что заболевание редкое, характерное скорее для детей, чем для взрослых…

— Прогнозы? — коротко поинтересовался Таннер.

— Положительные. Вроде как. Проходим сейчас второй курс химии… Я заебался… Правда.

Роберт молча хлопнул Адама по плечу, понимая, что не смотря на слова врачей, тот продолжал нервничать.

— Пару дней потерпишь? Попрошу кого-то из парней ускориться…

— Сделай сам…

— Не доверяешь?

— Ты же знаешь.

— Таннер, черт возьми… Я ничего не забыл. И то, что ты по привычке вляпываешься в самые большие кучи говна я тоже помню. Говори уже, что идёт не так!

Роберт, покрутив в руках начатую пачку сигарет, вынул одну, и взглядом попросил разрешения Честертона. Тот равнодушно пожал плечами. Закурив, детектив выпустил струйку дыма в приоткрытое окно. Раздумывая, стоит ли выкладывать всю информацию, Роберт привычно ощупал языком скол на верхнем левом клыке, словно удостоверяясь, что он все ещё здесь, прежде чем начать говорить.

— Если в прессу попадут имена клиентов, и моё тоже, то как минимум мне светит лишение лицензии на ведение деятельности в стране. А как максимум — пару лет за решеткой. В окружении тех, кто оказался там по моей же милости… Сам понимаешь, что меня это не радует. А мое имя связано с делом напрямую.

— Всё ясно… Я же говорю — любишь ты в говно наступать обеими ногами…

— Что есть, то есть… Так что, поможешь?

— Я займусь этим лично. Если кто спросит — придумаю что-нибудь не столь весёлое… Угон велика с участка, например… Ну не знаю… Хулиганство…

Роберт благодарно кивнул, понимая — ему несказанно повезло, что за это время Честертон не сменил пост и не ушел в отставку.

Проводив взглядом начальника отдела дорожной полиции, Таннер осознал, что не давало ему покоя все эти дни: он одновременно хотел справедливости для Натали, наказав Хоупс и Уильямса по полной программе, доведя дело до суда, и в то же время понимал — его имя обязательно мелькнёт в стенах зала заседания, а значит, неизбежно последует приговор. Если же пойти на сделку с Уильямсом, позволив ему выкупить исходные данные, он, безусловно избежит возможных последствий, но будет постоянно возвращаться к мысли, что перешагнул через свои принципы. И какой тогда прок во всем этом, в его работе, в проведённых в полиции годах? Выбор стоял между лояльностью и справедливостью.

— Черт знает что… — фыркнул он, сердясь на самого себя, и ударив основанием ладони по гребню руля. Все компромиссы, на которые он мог пойти со своей совестью кричали, что независимо от выбора он останется в проигрыше.

Посмотрев внимательно на текст, который в кабинете Ходелла наспех набросал Люк, Джеймс вздохнул. Речь получалась мягкой, плавной, с учетом всех особенностей его собственного произношения. Люк превосходно знал, как насытить ее необходимыми интонациями. Не зря Пратт был его секретарем и помощником. Надо хорошенько прожить текст внутри себя, чтобы не казалось, будто он читает с листа.

— Элизабет! Вы готовы? — голос Ходелла нарушил ход мыслей Джеймса.

— Крис… А это всё обязательно? — с сомнением в голосе уточнила девушка. Она совершенно не чувствовала себя виноватой перед той негодяйкой, с которой Джеймс завёл интрижку. Скорее даже наоборот — мысленно винила во всех своих злоключениях, в глубине души продолжая злиться на необходимость приносить извинения. Джеймс же напротив, занял нейтралитет, стараясь обходить в разговоре острые углы.

— Где снимать будем? — поинтересовался Крис, почесывая небритую щеку. Окинув взглядом гостиную дома, он неудовлетворенно дернул носом. Встретившись попутно взглядом с Элизабет, не смог не отметить несколько больших засосов на шее, — Хоупс, смени одежду! Вся шея синяя. Фанаты не дураки, а это — не аллергия!

— И что?! Пусть будет так.

— Я тебя лично придушу! Переоденься мигом! — рявкнул Ходелл, укоризненно посмотрев на Джеймса. Тот сосредоточенно репетировал текст, что, впрочем, не помешало ему увидеть недовольство агента.

— Выучил? Там всего несколько строчек…

— Ничего сложного… Скажу, как есть…

— Ты уже наговорил в прошлый, еле успели удалить… — фыркнул Крис, — Если мне нужно было бы опозориться, я бы и без тебя справился. Люк написал хороший текст. Твоя задача — прочитать его на камеру. Если ты не можешь сделать это без своих заскоков, то тогда какой смысл мне продолжать с тобой работать?

Джеймс невольно скривился. Таким разгневанным он не видел Ходелла уже довольно давно. Впрочем, агента можно было понять — возобновившийся скандал бросал глубокую тень на само агентство. Если первый раз такой ход привлёк к компании Ходелла максимально возможное внимание актеров, как начинающих, так и довольно известных, а так же продюсеров и режиссеров, то сейчас лишняя шумиха могла отпугнуть даже самых стрессоустойчивых звёзд. А Ходеллу легче будет попрощаться с одним, чем растерять всех.

— Ты извини, Джеймс, но за последнее время ты стал для меня занозой в заднице… Вместо того, чтобы сниматься в предложенных фильмах, ты перебираешь контракт за контрактом. Я конечно, понимаю, что ты разбираешься в этом ровно так же, как свинья в сортах желудей, но я пока еще твой агент, и как агент я теряю деньги. Какой смысл содержать тебя, если все, что ты мне даешь — это головная боль?

— Крис… Я сожалею, что так вышло. Думаю, что всё можно исправить… Запишем речь. Я поговорю с Натали…

— И не надейся! Чтоб близко к ней не подходил! Тебе ищейка ясно сказал — пока не улягутся страсти, не вздумай даже появляться рядом! И тут я с ним согласен. Узнаю, что ты с ней виделся — уволю нахер, — пригрозив толстым указательным пальцем, Крис уставился на Джеймса из-под кустистых бровей. Тот кивнул. Спорить не имело смысла.

— Готов?

— Да.

— Где Хоупс?!

— Иду я… — вяло произнесла Элизабет, одетая в водолазку цвета бургунди с высоким, закрывающим ее почти по самый подбородок, воротником. Крис удовлетворенно кивнул. Джеймс решил провести съёмку в кабинете, ранее принадлежавшем отцу. Фоном служили огромные деревянные полки с книгами, в детстве зачитанные им самим и сестрами до дыр. Особой любовью пользовался старенький томик Шекспира, сейчас почти потерявший свой вид, но не ценность. Джеймс зацепился за него взглядом, готовясь открыть всему миру свои отношения с Элизабет Хоупс. Зеленоватая, разлохмаченная обложка книги, словно невидимая поддержка старого доброго друга, успокаивающе вошла в его сознание.

“Добрый день!”

“Всем привет!”

“Я думаю, что вы все меня знаете… И знаете девушку, что сейчас сидит рядом со мной. Для тех, кто ее видит впервые — это Элизабет Хоупс — моя близкая подруга, актриса и драматург, с которой мы участвовали в спектакле «Отчаянье», если кто помнит”