Кто не спрятался, я не виноват…(СИ) - "Изменяя_реальность" Страница 27

Таннер, отпив прохладную, чуть пузырящуюся на языке воду из бутылки долгим глотком, косо уставился на помощницу. Та не торопилась.

— Он хотел извиниться, — крякнув от ударившего в ноздри пузырящегося углекислого газа, отозвался он.

— А ты чем думал в этот момент?

— Я не пойму, ты чего вдруг решила меня допрашивать? — сдвинув брови, Таннер уставился в недоумении на свою помощницу. Смутные догадки беспокойным роем проникли в мозг.

— Ты струсил… — разочарованно заключила она, обведя долгим взглядом будто осиротевшую квартиру, — такой отважный, бросающийся под пули и бомбы… Струсил признать, что она тебе дорога.

— Не неси фигню. Кто мне дорог? Натали? Она лишь клиент.

— Ты сейчас серьезно это говоришь? Вот прям не кривя душой? — голос Саманты вот-вот готовился сорваться. Таннер упрямо замолчал, заводив желваками и прикидывая, выкинуть нахалку-помощницу за шиворот из квартиры, или попросить уйти в вежливой форме. Острый язык и прямая мысль, безусловно, делали ей честь, но не сейчас.

— Молчишь… Язык проглотил?

— Сэм, не зарывайся! — демонстративно повернувшись к ней спиной, Роберт принялся медленно заваривать кофе. Говорить на тему отношений он совершенно не собирался. Тем более с Самантой.

— Тогда послушай меня, если сам не в состоянии додуматься своей головой. Я сейчас была у неё, и ты поступил невероятно глупо, отправив этого паразита к ней. На что ты рассчитывал? Что они помирятся или что? Она теперь сидит там в своем номере, и пытается понять, почему ты такой мудак.

Таннер стоял молча, склонив голову к плечу, и с интересом слушал помощницу, не перебивая ее даже жестом. В руках он держал кружку с кофе, медленно размешивая несуществующий сахар в бурой жиже.

— Ты совсем заигрался с этими загонами на счет себя. Если ты думаешь, что никому не нужен, кроме дочерей, так вот я тебя удивлю — им нужны от тебя только деньги. А вот Нат смотрела на тебя, как на мужчину… В кои-то веки!

Саманта остановила поток мыслей, столкнувшись взглядом с начальником. Вид у него был хоть и помятый, но действительно сытый, как у мартовского кота, нагулявшегося по всей деревне.

— М-м-м, какой милое решение — оттолкнуть одну, чтобы найти на ночь другую… Вот почему я не удивлена?! Ты совсем без мозгов живешь? Окей, ты хотя бы предохраняешься?!

— Не смеши меня… — глядя на злящуюся Саманту, чему-то улыбаясь, произнес он. Внутри наступило какое-то равновесие: совершенно не хотелось спорить с кричащей в ярости помощницей, возможно, потому что она была права. Саманта злилась еще больше от того, что он даже не пытался защищаться, оправдываться или хотя бы возражать. Этот чертов ясный открытый взгляд из-за края кофейной кружки только больше раздражал ее. Треснуть бы прямо по донышку, чтобы выбить пару зубов, и чтоб не стоял с такой спокойной физиономией.

— Таннер, я не понимаю. Такое впечатление что ты на себе крест поставил: пашешь как вол, а чего ради? Дома не появляешься неделями, живешь в машине или офисе… От кого ты бежишь? От себя? Так вот наконец появилась девушка, которой ты не безразличен, и что ты сделал? — Саманта принялась расхаживать по гостиной, размахивая руками, и стараясь хоть какими-то словами зацепить его слишком пугающее хладнокровие, — правильно — толкнул ее в руки бывшего любовника. Мне вдвое меньше лет, чем тебе, и даже не смотря на это я понимаю, что ты — осел!

Роберт молча в удивлении вскинул брови, продолжая пить кофе, упершись поясницей в угол кухонной двери. Внешне он выглядел абсолютно равнодушным, хотя на самом деле внутри все штормило от желания дать Саманте затрещину, и выкинуть ее из дома, до желания сгрести ее в охапку и крепко обнять. Её острый язык вскрывал внутренние нарывы подобно хирургическому скальпелю, с каждым словом будто освобождая от не озвученных сомнений.

— Она тебе нравится?

— Нравится… — не кривя душой отозвался Роберт. Внутри больно кольнуло. — А что это поменяет для нее и для меня? Посмотри мне в глаза! Разве ей нужен такой?! Я делал в этой жизни вещи, за которые мне нет никакого прощения. И кровь на руках мне никогда не отмыть. Что? Вот что мне делать рядом с ней? Ей нужен нормальный!

— А ты считаешь себя не нормальным? Или хочешь заслужить прощение у Бога, чтобы не попасть в ад? — зло бросила Саманта, зная, что упоминание Бога точно выведет его из себя. Всевышний был последним, в кого Таннер поверил бы, и то, лишь встретившись лицом к лицу.

— Очнись, Сэм! Моя жизнь — ад каждый день. И хуже уже не будет.

— Тогда чего ты боишься? — выдохнула Саманта, подойдя вплотную, и уставившись в серо-зеленые глаза мужчины. Для этого ей пришлось задрать голову, чтобы быть убедительнее.

— Я боюсь, что она увидит, что я не герой. А чудовище, — понизив голос почти до шепота, ответил Таннер, — а чудовищу нет места рядом с такой, как она. Неужели она, да и кто-либо вообще, заслуживает жить такой жизнью рядом со мной?

— Вот ты дурак конечно… Самый настоящий дурак.

— Я вполне себе цельная, сформировавшаяся сволочь. Что ты еще хочешь от меня? Чтобы я… Чтобы — что? Встал перед ней на одно колено и позвал замуж? Не смеши. Я не гожусь для этого. Прошлое это уже доказало,— обозленно фыркнул Роберт, сердясь на самого себя за минутную слабость.

— Ты долго за него цепляться будешь? За прошлое? Если ты один раз наступил в говно, это не означает, что ты будешь встречать его на всей своей дороге…

Саманта готова была разрыдаться от бессильной злости. Господи, ну какой же он упрямый, твердолобый и упертый! Просто невозможно! Словно разговариваешь со стеной, глухой бетонной стеной.

— Согласись, что иногда не нужно много времени для того, чтобы понять, что человек твой. Ты просто с первых минут общения начинаешь испытывать потребность в его фразах и взглядах, в его смехе и улыбке, молчании и голосе, — смягчив тон, Саманта забрала кружку из его рук, и поставила за своей спиной, на подоконник, — иногда совершенно не нужно руководствоваться правилом “время все расставит по своим местам”.

— Из какого паблика эта цитатка? — иронично поинтересовался Роберт, скрывая под ухмылкой все-еще саднящее чувство досады. Чувствовать себя ребенком, которого отчитывают за вранье, он не привык.

— Да ты себя слышишь? Ты же мертв… У тебя что, совершенно нет к ней чувств?!

— Как это касается тебя?

— Я ненавижу тебя… — фыркнула Саманта. — Вы просто невероятно упрямы. Оба! Что она уверена, что не подходит тебе, потому что плохая, что ты вбил себе в голову, что не достоин быть счастливым… Чтоб вы оба провалились. Ненавижу!

Роберт схватил Саманту за плечи. Ее трясло от бессильного гнева. Повернув ее к себе лицом, он заглянул в карие глаза, наполнившиеся слезами. Это отрезвило его, заставив заткнуть подальше собственное недовольство вмешательством в личную жизнь.

— Сэм… Ты чего? Не нужно за меня переживать… Правда, — примирительно произнес он, попытавшись обнять помощницу.

— Я так больше не могу. Ты разбиваешь мне сердце, чертов детектив, — она зло отпихнула его руки, отходя на шаг назад, — подумай, сколько ты еще будешь прятаться от самого себя за этой дурацкой ширмой прошлого? Может, хватит уже? Такое впечатление, что ты совсем не такой отважный, каким хочешь казаться. Но боишься ты не смерти, и не физической боли, а того, что снова кого-то полюбишь… Прости, но ты — трус… И ничем не лучше Уильямса.

Роберт ошарашено уставился в след помощнице, спешно покидающей его квартиру. Дверь громко хлопнула, означая завершение разговора. Он нервно заводил желваками, проведя широкой ладонью ото лба к затылку, словно приглаживая еще влажные после душа волосы. Слова Саманты эхом звучали в его голове, заставляя ненужные эмоции подняться из глубины тщательно упакованного и припрятанного прошлого. Роберт схватил кофейную кружку с подоконника, намереваясь швырнуть ее в стену. Этого было бы не достаточно, и несколько секунд разглядывая свои руки, он решительно отправил кружку в мойку. Злость на самого себя требовала выхода. Хотелось боли… Физической, чтобы задушить боль в душе. Саманта была права: он так долго прятался за работой, что совсем уподобился Уильямсу. Он так тщательно следил за тем, чтобы ни к кому не привязаться, что совершенно утратил уверенность в том, что вообще любил кого-то. Роберт знал, чего боялся на самом деле, и Саманта теперь знала тоже.