Георгий Северский - Второй вариант Страница 6

— Что случилось, Серафима Павловна? — сухо спросил Журба. — Вас даже на улице слышно!

— Проверка документов, — сказал моряк. — Ваши документы тоже попрошу.

Пока коренастый, крепколицый рабочий читал мандат, поднеся его к лампе, Журба всматривался в лица патрульных.

— Что, браток, знакомый кто почудился? — улыбнулся моряк. — Может, и встречались. По одной дороге ходим. Ну, бывай…

— Врываться среди ночи! — негодовала Серафима Павловна, закладывая дверь засовом. — Ну и время настало!

— Отличное время, — миролюбиво отозвался Жур-ба. Обычно хозяйка старалась сдерживаться в его присутствии. Но сейчас она была, видимо, слишком раздражена.

— Против вас я ничего не имею. Но когда эта голытьба распоряжается…

— Между прочим, я тоже из голытьбы, — резко оборвал ее Журба.

— Ну и что? — все еще пытаясь отстоять свои позиции, возразила хозяйка. Вы… Вы человек с понятиями, образованный.

— Мне это образование как милостыню швырнули. Была у отца такая мечта: вытащить сына из нищей жизни. Так тех унижений, что ему выпали, пока он меня в гимназию определял на казенный кошт, десятерым хватило бы.

Хозяйка молчала, поглядывая испуганно, и Журба подумал: «Кому толкую — не поймет! Из нее старье всякое еще выгребать и выгребать». Он направился в свою комнату, обронив на ходу:

— Завтра я уезжаю.

Сухое, увядшее лицо хозяйки выразило откровенное сожаление: квартирант был для нее хоть каким-то заслоном от того непонятного, что происходило за стенами ее дома.

— Вы надолго? — упавшим голосом спросила она.

Журба неопределенно пожал плечами.

— Но комната останется за вами… — засеменила за ним хозяйка. — Я присмотрю за вещами. Все будет в полном порядке.

— Ну какие там у меня вещи… Книги разве. Книги вы сохраните.

Солнце стояло в зените, когда от северного причала Константинопольской пристани Топ-Хане отошел пассажирский двухпалубный пароход «Кирасон».

Удалялся берег, скрадывались очертания города с его пышными дворцами и прославленными мечетями. Еще блестели дневными маяками византийские купола- полушария, среди которых гордо возвышалась знаменитая Айя-София, но дома, амфитеатром спускающиеся к морю, уже растворились в солнечном мареве. Пассажиры кают люкс и первого класса не расходились с верхней палубы, любуясь голубыми водами Босфора, по которым сновали лодки, медленно скользили суда.

А в это время в ходовой рубке «Кирасона» капитан читал радиодепешу из конторы пароходства: «Сбавьте ход до малого. Примите с катера опоздавшего пассажира».

Чертыхаясь на помеси турецкого с греческим, ка-питан приказал:

— Ход до самого малого!

И пока пассажиры недоумевали о причинах этой неожиданной остановки, вдали показался быстро идущий к пароходу катер.

— Трап по левому борту! — послышалась команда.

Рулевой плохо рассчитал, и катер ударился о борт, раздалась дружная ругань матросов, треск корабельной обшивки. Наконец катер подтянули к пароходу, и опоздавший пассажир в сопровождении матросов с чемоданами невозмутимо поднялся на борт. Это был склонный к полноте человек лет сорока, в крылатке, в сверкающих модных полуботинках с острыми носами. Пассажиры верхней, первого класса, палубы пытались отгадать: кто же он, человек, заставляющий пароходы ждать себя в открытом море? Одни «узнавали» в нем важного сановника, другие — не менее важного генерала в штатском.

— Это французский дипломат, — уверенно сказала немолодая дама.

Хмурый пожилой полковник досадливо поморщился, подозвал проходившего мимо стюарда.

— Кто этот… с катера? Француз?

— В книге пассажиров записан как русский, господин полковник.

Полковник кивком головы отпустил стюарда и зашагал по палубе тем твердым и уверенным шагом, каким ходят пожилые военные всех стран.

«Кирасон» вышел в открытое море и взял курс на Севастополь.

Короткие сумерки сменила ночь. В высоком небе зажглись звезды. Пароход, с плеском рассекая мелкие волны, оставлял за собой широкую серебристую ленту. На верхней палубе было полутемно и тихо. Несколько пассажиров сидели в плетеных креслах у борта. Ничто не мешало им думать, каждому о своем. Зато в пароходном ресторане было людно и шумно. Слышалась английская, французская речь. Разговоры на русском, украинском… Собравшихся здесь объединяло одно: возможность платить. Но непонятно было, зачем эти респектабельные дамы и господа и какие-то типы неопределенного сословия, явно не умеющие носить свои дорогие костюмы, плывут к берегам Тавриды, объятым гражданской войной.

Вошел в ресторан и опоздавший на пароход пас-сажир.

— Я заказал стол! — бросил он метрдотелю.

— Пожалуйста, господин…

— Астахов.

— Сюда прошу, — метрдотель, торжественно проследовав вперед, провел Астахова мимо небольшой эстрады к заказанному столику.

Астахов сел, рассеянно оглядел зал. Взгляд его несколько оживился, когда он увидел пожилого полковника, нерешительно стоявшего в дверях ресторана —, свободных столов уже не было. Кивнул мертдотелю:

— Пригласите за мой стол полковника. Если он пожелает.

Когда полковник подошел к столу, Астахов привстал:

— Прошу, господин полковник. Я один.

Полковник поблагодарил и сел к столу.

Астахов посмотрел на метрдотеля, сказал:

— Съел бы я тепчихану, если есть хорошая баранина…

— У нас сегодня отличная баранина.

— Но прежде осетрины отварной с хреном, икры черной, паштет печеночный, если очень свежий. Не забудьте маслины.

Метрдотель почтительно склонил голову:

— Вино какое прикажете?

— Под закуску смирновской водки. К баранине предпочитаю бордо.

Полковник прислушивался к тому, что говорил его сосед по столу. Он понимал толк в хорошей кухне и считал это признаком хорошего тона.

Официанты принесли и начали расставлять заказанные блюда.

Астахов взял графин.

— Господин полковник, разрешите? — не дожидаясь ответа, он наполнил две рюмки. — Ваше здоровье!

Полковник посмотрел на Астахова. Ему не понравилась некоторая развязность соседа, но не следовало, пожалуй, придавать значение этим пустякам.

— Будьте здоровы!

Некоторое время они молча закусывали.

— В Севастополе живете? — спросил полковник.

— Нет. — Астахов вновь налил рюмки. — По делам следую.

— По торговым, конечно? — неприязненно уточнил полковник.

Астахов добродушно рассмеялся:

— Господин полковник, я еду в Севастополь не для того, чтобы скупать в местных конфекционах шубы с чужого плеча. Я коммерсант и банкир, а не лавочник. Занятие свое считаю нужным и полезным. Можно по- разному служить России — с оружием в руках на поле брани, на дипломатическом поприще, но и коммерцией тоже. Для содержания армии нужны немалые деньги. И в твердой валюте… Да, господин полковник, я — коммерсант! — он протянул собеседнику визитную карточку с золотым тиснением: «Астахов Василий Степанович. Совладелец банкирского дома «Борис Жданов и К0».

— Полковник Дубяго Виктор Петрович! Рад знакомству! — хмурое лицо полковника несколько разгладилось.

Они снова выпили и принялись за еду. Полковник потихоньку наблюдал за Астаховым. Крепкое лицо с большими умными глазами выглядело добродушным, но вместе с тем нетрудно было заключить, что властность также присуща Астахову. Полковник отметил, что он внимательно следит за модой и, пожалуй, слишком большое значение придает своей внешности. Лацканы пиджака узкие, в ярком галстуке-бабочке бриллиантовая булавка. Такие же бриллиантовые запонки в манжетах белоснежной рубашки. Волосы тщательно зачесаны назад.

— С кем думаете вести переговоры в Севастополе? — спросил полковник.

— Еще не знаю. У меня рекомендательное письмо к генералу Вильчевскому.

— Павлу Антоновичу?

— Вы его знаете?

— Мне ли его не знать! Павел Антонович начальник управления снабжений при штабе барона Врангеля.

— Что это за человек? Он не служил у господина Деникина?

— Служил, как же. А до этого в Петрограде, по интендантскому ведомству был. Старый служака. Медлителен несколько, знаете ли, по нынешним быстрым временам, зато основателен и надежен. В общем, человек с устоявшейся репутацией, вполне порядочный. И родством не обижен…

— Я встречал шурина его, господина Извольского. Он — секретарь русского посольства в Лондоне. Весьма достойный человек.

— Не знаком, не знаю, — сказал Дубяго. — А вот с супругой генерала, Марией Николаевной, имел честь не единожды общаться. Скажу вам, умнейшая женщина. И очень влиятельная — принята была при дворе… Генерал боготворит ее. Да и судьба к ним милостива: не разлучены в эти смутные времена; и положение Павел Антонович занимает достойное и вполне по заслугам, вполне. В общем, полагаю, с Павлом Антоновичем вы найдете общий язык. Но… — полковник замялся было, однако договорил: — Судя по вашим словам, вы ведете дела достаточно масштабные. В таком случае вам не миновать генерала Артифексова Леонида Александровича.