Бродяжка (СИ) - "MelodySky" Страница 14

И пока он хлопает своими длиннющими ресницами, усваивая распоряжения, скрываюсь в ванной комнате. Чисто, словно здесь вообще никого не было. Все флакончики, баночки, тюбики на своих местах, ванна такая же белоснежная, только мокрая. Лишь аккуратно сложенное влажное полотенце возле раковины и скинутые небольшой кучкой грязные вещи напоминают о том, что здесь кто-то мылся. Да еще одна зубная щетка в стаканчике выбивается из привычной картины. Надо же, какой порядочный, все прибрал за собой. Вспоминаю как он вел себя в нашу первую встречу, как держался за столом, как ел, и снова, в который раз с удовольствием отмечаю прекрасное воспитание этого мальчишки.

Ждет меня в полной темноте и тишине; сидит на диване, подобрав под себя ноги и не двигаясь смотрит в окно на вечерний, усыпанный огнями город. Вид, конечно, шикарный, ничего не скажешь, но как-то непривычно видеть Роджера таким неподвижным и скованным, ведь совсем недавно он так лихо огрызался, и вдруг снова сжался весь, словно в ожидании пытки. И даже не реагирует на меня. Хмыкаю и иду на кухню.

Пакеты с едой стоят нераспакованные. Постеснялся хозяйничать без моего разрешения? Накрываю на стол, раскладываю согретую еду на тарелки и зову Роджера. Приходит не сразу, и нехотя мнется у стены; голодный, глаза вон как горят и носом ведет, как хищник, учуявший добычу, но почему-то медлит.

— Ну же, садись, — подгоняю его и чувствую, что снова придется заставлять. — Я заказал всего понемногу, поскольку не знаю, что ты любишь, поэтому сам выбирай, не стесняйся. Помнится, тебе нравятся пирожные? Их я тоже заказал.

— Спасибо…

Берется за вилку и ерзает на стуле, то ли нервничает, то ли пытается уместиться поудобнее. Осторожно начинает есть, сдерживаясь, но, кажется, еще чуть-чуть и станет запихивать в себя все и сразу как попало. Жует молча, прикрыв веки, изредка бросая взгляды на мою тарелку. И вдруг неуверенно тянется к моей пасте с морепродуктами, вилкой цепляет самую большую креветку и тут же запихивает в рот. Хмурит брови, пробует на вкус, лицо его немного разглаживается, и даже улыбка проскальзывает. Ага, понравилось, значит… Снова тянется к тарелке, цепляет еще одну креветку и снова сует в рот. И так пока всех увиденных морских гадов не перетаскал. Смешной такой.

— Вкусно?

Соглашается и вновь принимается за свою порцию. Я бы вряд ли кому-то позволил вот так бесцеремонно таскать еду с моей тарелки, но ему почему-то позволяю. Это даже забавно, и, как ни странно, ничуть не раздражает. Сметает все подчистую, — и куда только влезло? — будто завтра не накормлю. Довольно облизывает губы и откидывается на спинку стула.

— Чай? — Благодарно кивает. — Черный или зеленый? — Опять кивает.

Вижу, что выяснять его предпочтения в напитках смысла нет. Он уж и забыл, наверное, что такое нормальный чай. Вынимаю из шкафчика упаковку «Twinings English Breakfast» и коробочку зеленого чая, привезенного из Китая моей ассистенткой Кристин, ставлю перед ним — пускай сам выберет. С зеленым чаем у меня не сразу сложились отношения, все-таки я больше предпочитаю черный, да и с молоком его невозможно сочетать, но при особом настроении иногда могу побаловать себя. Кстати, молока-то я не купил, но, бегая по улицам Лондона, это сложно сделать. Ничего, потерпим, а завтра зайду в супермаркет.

Включаю чайник, достаю кружки, на небольшое блюдо выкладываю десерты и пододвигаю Роджеру. Восторженными глазами рассматривает пирожное, будто это яркий подарок, полученный на День рождения или Рождество, предвкушая и ерзая от нетерпения. Разливаю кипяток по кружкам и продолжаю наблюдать за ним. Он делает выбор в пользу зеленого чая, аккуратно насыпая его в горячую воду и размешивая, и я мысленно для себя отмечаю, что еще нужно будет купить. Ест медленно, смакуя каждый кусочек, и чуть ли не мычит от удовольствия. Я не любитель сладкого, да и нельзя мне после перенесенной язвы много лет назад, но, глядя на него, на его выражение полного блаженства на лице, все же не сдерживаюсь и отламываю себе по кусочку от каждого лакомства. Вкусно, сладко, но достаточно. А Роджеру нравится…

После того, как мы поужинали, собираю посуду и ставлю в раковину — вымою чуть позже. Убираю остатки закусок в холодильник, складываю пустые коробочки в пакет и выставляю в холл — по дороге на работу закину в контейнер с пластиком. Отправляю Роджера за вещами в ванную. Когда приносит свое потрепанное грязное шмотье, запихиваю все в еще один пакет, но уже для химчистки. Сполоснув руки, сажусь напротив Роджера, обдумывая, как начать неприятный разговор, чтобы не спугнуть и не обидеть, но и выяснить как можно больше.

Роджер сидит передо мной, не подозревая, что его ожидает. Разморенный, сытый, с сонной поволокой во взгляде. Худющий, длинношеий и нескладный, какой-то до безобразия беззащитный. Маленькими хрупкими ладонями жмет край салфетки, потупив взор, избегает смотреть на меня и едва слышно шмыгает носом. И как теперь расспрашивать, как указать на обман? Да у меня язык не повернется даже упрекнуть его, не то что наругать, хотя выдрать его не помешает за такие выкрутасы. Однако чувство, что в его жизни все не так просто, не оставляет меня. Но я уверен, всему есть какое-то объяснение.

— Роджер, сколько тебе лет? — все же решаюсь нарушить молчание.

— Я же говорил: восемнадцать…

— Не лги мне! Я видел…

— Ты что, шарился в моем рюкзаке? Копался в моих личных вещах? — мгновенно перебивает, чуть не подскакивая на стуле.

— Нет… То есть да… Сам бы ты никогда не признался, а для меня это важно — узнать о тебе хоть что-то… Просто скажи мне правду, пожалуйста, — стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно и скрывал рвущееся наружу раздражение.

— Ну, семнадцать мне, и что с того? — Гордо вскидывает голову.

— Ты несовершеннолетний, а я вдвое старше тебя…

— И что…

— Это незаконно… — пробую объяснить, но он опять перебивает меня:

— Что значит незаконно? Помогать людям или приводить к себе в дом бродяг?

Поглядывает на меня с таким непониманием, как будто я пытаюсь на пальцах объяснить, что такое «Мост Эйнштейна — Розена».

— Дело не в помощи… Вернее, конечно, помогать нужно, но… Тебе нет восемнадцати лет, и это может обернуться проблемами как для тебя, так и для меня…

Сейчас он сытый, довольный, в тепле и безопасности и ему все равно, насколько законны мои действия. Я не могу держать его взаперти, ему нужно будет выходить в магазин, на прогулку, неважно… Здесь он у всех на виду, и у меня нет другого выхода… Хотя… Еще одна мысль посещает мою голову, но Роджер снова меня отвлекает, и я откладываю ее на потом. Необходимо все хорошенько обдумать.

— Уже жалеешь, что притащил меня сюда? — внезапно спрашивает совсем спокойно и даже немного с насмешкой. — Теперь выкинешь обратно на улицу? Наигрался в благодетеля?

— Нет, не жалею, и никуда тебя не выкину. Ты же не какая-то ненужная вещь, ты — человек. Просто не ври мне больше, — предупреждаю и устало смотрю на него.

Открывает было рот одновременно со мной, чтобы снова возразить, но… оба затыкаемся. Хватит прерывать друг друга, так мы только разругаемся и ни до чего не договоримся. Крайне досадно, что выглядит ещё более потерянным, а я не хочу, чтобы он чувствовал себя некомфортно. И было бы лучше, если бы он расслабился и успокоился. Да и мне тоже стоит сдерживать себя. Синхронно вздыхаем и оглядываем один другого, он настороженно, а я уже смиренно.

— Давай начнем с самого начала. Расскажи о себе, а я обещаю тебе помочь.

— Ты меня допрашивать будешь?

Снисходительно рассматриваю его. Сколько вот таких нагловатых детишек прошло через мои руки. И ничего, к каждому находил подход. В итоге все становились как шелковые. С Роджером будет труднее, все-таки бродяжничество накладывает свой неизгладимый отпечаток, но и он скоро поймет, что лучше дружить, чем воевать.

— Я преподаю таким же подросткам, как ты, а не в полиции работаю. Допрашивать тебя не буду, но хотелось бы немного доверия в ответ.