Самый легкий выбор (СИ) - "Elle D." Страница 20

- Что ж. Хорошо, - Лусиана Далнэ отложила приборы и вновь сложила руки поверх коленей. - Слушайте, сир Уильям, и примите во внимание, когда возьмётесь за ваши хроники. Месяц назад я получила из Сианы письмо, подписанное самим императором. Дивная честь для дома Далнэ - памятуя о том, что за четыре года, прошедшие со дня гибели моего супруга в руванской кампании, его величество ни разу не вспоминал о вдове, оставшейся без средств к существованию. В письме значилось, что мне надлежит немедленно оставить моё поместье и явиться в столицу, чтобы сочетаться браком с сиром Фернаном Риверте.

Она остановилась и отвесила внимательно слушавшему её графу лёгкий поклон, то ли насмешливый, то ли откровенно оскорбительный. Тот серьёзно кивнул в ответ и сказал:

- Прошу вас, продолжайте.

- В случае моего неповиновения, - сказала Лусиана, вновь обращаясь к Уиллу, - меня угрожали лишить даже того скудного содержания, что осталось мне от геройски павшего мужа. В случае же согласия его величество милостиво обещал, что рассмотрит прошение касательно моей дочери Мадлены. Прошение, уже четыре года пылящееся на рабочем столе его величества.

- Вашей дочери? - невольно вырвалось у Уилла. - Той самой, которая в монастыре?

- Да. Той самой, - сухо сказала графиня. - Отдать её в послушницы было волей моего мужа. Я не смогла противиться решению сира Далнэ, я... я смирилась с ним. Однако после того, как вместе с моим супругом в руванском кампании отдали свои жизни оба моих сына, я решила, что, как супруга и мать, выстрадала достаточно, чтобы сохранить хотя бы одно своё дитя. Я писала его величеству прошения о том, чтобы Мадлене позволили покинуть монастырь, пока она ещё не успела принять постриг. Но его величество не счёл нужным откликнуться на мою просьбу - до недавнего дня, когда это стало ценой моего брака с сиром Риверте.

Она умолкла. Теперь в её позе, твёрдой, негнущейся, исполненной ледяного достоинства Уиллу виделось что-то обвиняющее, скорбное, и такое гордое, что он невольно восхитился этой женщиной. Она была не волчицей, как он сперва решил - она сама была жертвой, и лишь гордость не позволяла ей вести себя, как положено жертве. Она была из той породы живых существ, что, пойманная в капкан и посаженная в клетку, всё равно продолжает скалить зубы и рычать на загонщика. От неё веяло силой - такой силой, что даже граф Риверте не мог её не замечать.

- Это... ужасно, - сказал Уилл. - Вашу дочь, по сути, держат в заложницах, чтобы принудить вас к нежеланному браку. Это... это отвратительно, сударыня. Я сочувствую вам.

- Сире Лусиане не нужно ваше сочувствие. Она выше этого, - выпрямляясь, сказал Риверте. Он глянул на свою каменнолицую суженую, потом - на Уилла, и Уилл с изумлением понял, что граф искренне забавляется, наблюдая за ними обоими. - А вот кому вы могли бы вполне посочувствовать, Уильям, так это мне. Я ведь тоже не от хорошей жизни ввязался в эту авантюру. Король приказал мне жениться, а при нынешнем выборе невест в столице... ну, впрочем, вы сами всё знаете. Мы с сирой Лусианой виделись когда-то, - он бросил ей странный взгляд, и она ответила на него столь же странным, словно было между ними что-то, чего они оба не договаривали. - Это было довольно давно, её супруг и сыновья ещё были живы. Признаюсь, я не сразу вспомнил о ней - её милость не из тех, кто любит выставлять себя напоказ, а я, как вы знаете, человек суетный, и быстро забываю тех, кто не мельтешит всё время у меня перед глазами. Я предпочитаю жить настоящим и будущим, а не прошлым.

"Неправда. Вы лжёте ей в глаза, и лжёте мне, ведь я-то вас знаю", - подумал Уилл, но ничего не сказал, а Риверте продолжал, обращаясь то ли к нему, то ли к Лусиане, то ли к обоим разом:

- И когда его величеству надоело наблюдать мои муки выбора, он был столь любезен, что поставил меня перед фактом: вот мне Лусиана Далнэ и всё тут, либо сделка отменяется.

- Сделка? - повторил Уилл.

- Сделка. В ближайшее время начнётся реализация моего плана по внедрению войск в Аленсию. Как только закончится наш медовый месяц, - резко сказал Риверте и откинулся на спинку стула.

Наступило молчание, но совсем не то, что установилось в начале этого странного ужина. Уилл сидел рядом с двумя людьми, которые оба теперь, волею судьбы, оказывали влияние на его жизнь, и непостижимым образом чувствовал, что только что, при нём и из-за него, они поговорили друг с другом так откровенно, как не говорили ни разу за две недели, во время которых почти не разлучались. Уилл не знал, что должен думать об этом, не знал, сблизит ли их эта внезапная откровеность или отдалит ещё больше, не знал, чего из этого он должен хотеть, а чего опасаться. Но Уилл понял вдруг, что отнюдь не он испытывал самое большое смятение, гнев и неловкость от всего, что происходит в доме Фернана Риверте в последние несколько недель.

- А впрочем, всё это вздор, - сказал Риверте, небрежно бросая салфетку рядом с тарелкой. - В конечном итоге все получат то, чего жаждут, не так ли? Я получу наконец мою войну, сира Лусиана вернёт дочь из монастыря, а вы, Уильям... о! Конечно! Сейчас Мадлене всего тринадцать, но когда она чуток подрастёт, её можно будет выдать за вас. У нас с сирой Лусианой, разумеется, родятся собственные дети, а малышке Мадлене отойдёт графство Далнэ, и вы, Уильям, получите его в приданое. Видите, я придумал выгоду и для вас!

Он ослепительно, уверенно улыбался, он смотрел на Уилла, говоря это, а Уилл смотрел на него, уже не страшась, но чувствуя такую чёрную, мучительную пустоту, какой не знал никогда прежде. Он молча посмотрел на Риверте, выдав этим взглядом всю боль, которую причинили ему эти легковесные небрежные слова - и на секунду ему показалось, что Риверте дрогнул, его беспечная улыбка померкла, и он отвёл взгляд. Конечно же, он шутил - он всегда шутил, если только не говорил всерьёз, но... Уилл не хотел, чтобы он шутил так. Он вообще видел во всём этом крайне мало оснований для шуток.

- Если моя дочь понравится сиру Уильяму, и если сир Уильям понравится ей - что ж, лет через пять мы сможем вернуться к этому разговору, - бесстрастно сказала сира Лусиана, и через миг добавила: - При условии, конечно, что король Рикардо сдержит своё обещание.

- Он сдержит свое обещание, монсира. Он король, - сухо сказал Риверте и тем положил конец разговору.

Они закончили ужин в молчании и в некоторой задумчивости - словно каждому было над чем поразмыслить после этой странной беседы. Лусиана поднялась с места первой, сказав, что день был долгим и ей слегка нездоровится. Риверте, поднявшись, вежливо предложил проводить её до покоев, но она отказалась, поблагодарила Уилла Норана за то, что составил ей и сиру Риверте общество, выразила желание, что это станет доброй традицией, и затем, негнущаяся и ледяная, удалилась.

И когда Уилл впервые за две недели остался с Фернаном Риверте наедине, Фернан Риверте сказал:

- Вы видели? Видели, Уильям? Вы теперь меня понимаете?

- Да, сир, - ответил тот. - Теперь понимаю. Вы выбрали именно её, потому что она - единственная женщина в Вальене, которая за вас не хотела.

- Именно! Вы всегда знали меня лучше других. Ну и как она вам? Что вы скажете? Что вы думаете про неё, ну же, не молчите!

Его глаза поблескивали - задорно, но слегка лихорадочно. Уилл подумал, что Риверте вряд ли сам понимает, что происходит в его жизни сейчас, вряд ли сознаёт глубину омута, в который кидается головой... И - осознание этого было острым и болезненным, как укол стилета - возможно, именно потому он и поступает так. Это нужно ему - это его освежает, это привносит в его жизнь тот вкус, который Уилл, оставаясь с ним рядом, больше не мог ему дать.

- Я думаю, - сказал Уилл Норан, глядя на дверь, за которой скрылась будущая графиня Риверте, - я думаю, сир, что она вполне вас достойна.

Через три дня Фернан Риверте венчался с Лусианой Далнэ в кафедральном соборе Сианы.

Эта свадьба была так пышна, роскошна и помпезна, как только может быть пышна, роскошна и помпезна свадьба, спешно приготовленная за две недели. Весь цвет сианской аристократии собрался в соборе, невесту вёл к алтарю сам король, и архиепископ Сианский, первое духовное лицо Вальенской Империи, соединило руки новобрачных. Риверте был в камзоле иссиня-лилового цвета, Лусиана - в тёмно-красном подвенечном платье, с распущенными волосами, и стало видно теперь, до чего длинны, тяжелы и роскошны эти волосы, завивающиеся у неё на плечах тугими, блестящими чёрными локонами. Они обменялись кольцами - лиловый аметист у жениха, кроваво-красный рубин у невесты, - сказали брачные клятвы, архиепископ Сианский окропил молодую чету святой водой из кадила, и тогда граф Риверте окинул с лица своей жены кружевную вуаль и поцеловал её в губы долгим, глубоким, искренним поцелуем, а она стояла, запрокинув голову и прикрыв густыми чёрными ресницами глаза цвета спелых вишен, принимая его поцелуй и его власть над собой.