Пределы (ЛП) - МакГинли Сид Страница 22

Тарин глубоко вздохнул и медленно повернулся, уткнувшись лбом в столб. Глупый член Тарина приподнялся, пока Титус взмахивал верёвкой с узлами и опускал один за другим удары на его голый зад. Слёзы катились по лицу, и он выл, прося Леди спасти его.

Глава 6

Тарин застонал и открыл глаза. Он лежал на животе на своём спальнике в «мальчишечьем» зале. Рядом сидел Офер.

— Попей, Тарин. Это лечебная настойка, чтобы снять напряжение. Потом надень футболку, и я отведу тебя на церемонию Благословения. После её окончания ты пойдёшь к Гаррику.

— Меня уже обсудили? — пробубнил Тарин. — Титус сказал, что мы…

Офер покачал головой.

— Нет. Ты упал в обморок, и Титус сказал, что тебя можно считать очищенным от греха. О Матушках он расскажет лично тебе завтра.

Тарин перекатился на спину и взвыл.

— Больно!

— Да уж. Титус сильно бьёт кручёной верёвкой. У тебя на заднице останутся синяки. И всё-таки это лучше, чем хлыст. От него бывают порезы. Наклонись, когда будешь пить. Тебе станет легче.

Тарин подозрительно покосился на Офера, но сделал как просили и отпил успокаивающей настойки. Пока его в прошлый раз не вырвало, она ему даже нравилась. Даже очень. И сделала его таким же податливым, как глупый Кори… Тарин вылил остатки настойки в горшок.

— Ладно, как хочешь, — сказал Офер. — Достаточно и того, что ты уже выпил, чтобы смягчиться.

Тарин не совсем его понял, но подозревал, что это ему не понравится.

— Не хочу смягчаться. Хочу быть Тарином!

Офер фыркнул.

— Да уж, ни отнять, ни убавить. Пошли. Титус сказал, что ты очистился и готов к Благословению. Вечером капитан Гаррик немного тебя потренирует, — Офер замолчал. — Тарин, Гаррик хороший человек. Он никогда не издевается. И когда я прислуживаю ему, он не насмехается над тем, что у меня нет яичек.

Тарин тоже фыркнул.

— Лицо как у птицы-убийцы.

Офер хихикнул.

— Да, у него большой нос, но Гаррик добрый. Поверь мне, я на собственной шкуре испытал, что такое жестокий офицер, — Офер махнул рукой на свой пах и ноги, — и видел их с наихудшей стороны.

Тарин схватился за свои яйца, подумав о несчастной судьбе Офера. Тарин пошевелил пальцами на ногах. Пусть в носках и не очень удобно, но совсем не иметь пальцев? Тарина передёрнуло. А представить, что остался без яичек… ещё страшнее.

— Футболка, — строго напомнил Офер. — Давай же, Тарин. У нас обоих будут проблемы, если ты не поторопишься.

Чёрт! У Тарина опять засвербело в позвоночнике при мысли о том, что у Офера будут неприятности. Тарин быстро натянул на себя футболку, которая оказалась такой большой, что, наверное, пришлась бы в пору самому Хелему. Ох уж эта противная совесть. Пусть лучше Офер окажется не таким, как гадкий Кори.

Офер хлопнул его по ладошке, и они пошли к выходу из зала. Тарин на мгновение задумался, а не смотаться ли прямо сейчас, наплевав даже на то, что у него всё болит, хотя горячего оленя очень хочется… К тому же Офер…

— Даже не думай, — сказал Офер как раз в тот момент, когда позвоночник Тарина вновь дал о себе знать, «не желая» неприятностей Оферу. — Кинан ждёт нас в коридоре. Здесь всегда кто-нибудь рядом.

— А я и не думал, — покривил душой Тарин.

Oн семенил за Офером, а потом они встретили Кинана. Тарин заметил, что его носки здорово скользят по полу. Тарин догнал Офера и Кинана, и тот даже похлопал его по плечу, когда они подошли к большой двери.

— Тарин, наказание Титуса сняло с тебя все провинности. Просто больше не делай и не говори ничего без разрешения, и всё будет хорошо. Понимаешь? — Кинан открыл дверь.

Тарин кивнул. Ему надоело привлекать к себе внимание. Он очень постарается притвориться какой-нибудь молью или пожухлым осенним листочком.

— Вот дерьмо! — вырвалось у Тарина, когда его окатило волной яркого света и гама из зала. Даже Кинан с Офером моргнули от неожиданности.

— O, слышу дважды пойманного! — пророкотал Хелем, громко смеясь.

Тарин и Офер вздохнули.

— Иди займи своё место, — прошептал Кинан. — Офер, отведи его вон туда. Мне надо занять свою позицию.

Офер схватил Тарина за рукав футболки и поволок вверх по ступенькам на небольшую площадку, на которой уже стояли, выстроившись в два ряда, мальчишки с одним и двумя браслетами. Офер подвёл Тарина к концу шеренги ребят с одним браслетом и быстро ретировался. Тарин осмотрелся, стараясь делать это одними глазами. Он не хотел, чтобы Кинан подумал, что он что-то замышляет.

Зал был каким-то странным. Жарким и душным, даже душащим! Здесь непрерывно что-то гудело, скорее всего то, что Эдон назвал генератором. А ещё здесь было очень светло. Тарин покосился в сторону. Создавалось ощущение, будто мальчишки — добыча, освещаемая ярким солнцем. Вокруг было много мужчин, но меньше, чем обычно приходит на обед. А из кадетов присутствовал только Кинан. Мужчины расположились на высоких трибунах, устроившись на мягких скрипучих сидениях, которые раздувались, когда мужчины вставали. Тарин взял себе на заметку, что надо быть осторожным, когда придется сидеть на них. Кресла выглядели так, словно пытались «откусить» задницы тех, кто на них сидел.

Вдруг все кресла заскрипели, и мужчины, как по команде, резко поднялись.

— Всем мужчинам встать, а мальчишкам склониться, — выкрикнул Эдон откуда-то снизу. — Начинается Благословение Матушек!

Вошёл Титус, за которым следовал Мика, неся в руках огромную чашку.

— Тарин, опустись на колени, — прошипел снизу Пэрри. — Пока тебя наказывали, нас немного потренировали.

Тарин призадумался на мгновение, а затем встал на колени.

— Что теперь? — шёпотом спросил он.

— Мальчишки, ни слова, — спокойно сказал Титус, поднимаясь на площадку. Он повернулся к мужчинам, и Тарин, зло прищурившись, посмотрел ему в спину.

— Офицеры и кадеты! Мы собрались сегодня, чтобы стать свидетелями того, как эти мальчики получат Благословение Матушек, и потом мы примем их во временные члены нашей общины. Всю зиму они будут обучаться вместе с нами и сделают свой Выбор в День Свечей.

Тарин нахмурился. Титус всё время говорит о том, что нужно будет сделать выбор… так зачем ждать? Тарин закусил губу. Он ведь сам себе обещал дождаться подходящего случая. Ещё пара дней, чтобы насладиться горячим оленем и птицей. О! И весёлыми белыми кусочками. И даже дрожащими яйцами. А затем — вперёд, в лес. Тарин закрыл глаза и представил себе другой сценарий. Тарин, который хотел уйти сейчас, встаёт и говорит: «Выбираю!» Мальчишки охают, мужчины стонут, и… этого Тарина тут же хватают, не дав ему даже сойти с площадки.

Тарин вздохнул и остался стоять на коленях. Ладно, он перетерпит их глупое Благословение, а потом сбежит ещё до Дня Свечей, когда бы он ни был. Тарин улыбнулся. Может, к тому времени его даже откормят как мужчину, и зима будет уже не страшна.

Тарин открыл глаза и фыркнул. Титус обернулся и теперь смотрел на него.

— Улыбаешься, мальчик? — спросил он Тарина, но тут же отошёл, так что тот не успел ему ответить.

Титус продолжил говорить с мальчишками и мужчинами. Леди! Сколько он говорил! Всё говорил и говорил… Тарин подавил зевок. Теперь он радовался, что вылил успокаивающую настойку. Иначе бы он просто заснул. Опять что-то про Матушек, признательность, окультуривание, знание своего места и законов… Тарин покачнулся.

К тому моменту, когда Тарина уже зашатало, Титус развернулся и стал ходить вдоль рядов мальчишек.

Его голос изменился, стал пугающим и резким. Сейчас он рассказывал о последствиях и наказаниях, о порке, на примере Офера, и о том, что если мальчишки оставались жить в лесу, то, как правило, они голодали и не доживали до двадцати пяти.

«Но ведь двадцать пять — это вечность», — подумал Тарин. И он будет свободен. Без ужасных носков, серебристой плёнки и футболок. Никаких уборных или верёвок с узлами. И клювоноса. Тарин едва не усмехнулся.