Пятница нон-стоп (СИ) - "Motoharu" Страница 39

- ****ец, - выдохнул Василий, мгновенно помрачнев. – Щаз повяжут… свободу попугаям, - уныло протянул он, продолжая смотреть на Диму. – Передай своему папику – пусть смотрит внимательнее…

- Ну-ну-ну! – грозно оборвал его Лёва, - Дима пришёл с Лесей Яковлевым.

Василий хмыкнул и затушил сигарету, поднялся на ноги.

- Не везёт, так с детства, - пробубнил он, проходя мимо Димы. – Извини, красавчик, бес попутал… Леське привет.

Дима сдержанно кивнул и пошёл следом за Лёвой и остальными мальчиками по коридору, ведущему в гостиную.

Представление именинника было сделано по мотивам клипа «Фрик» того самого кожаного Джорджа Майкла. Вот откуда была взята идея этих крышесносных диванчиков! Лёва на крутящейся сцене держал на поводках полуголых мальчиков и помахивал в воздухе плёточкой. И всё это под космическую техно-музыку и голос оригинала.

Дима, следуя примеру посвящённых в курс дела, прополз по сцене на коленках, стараясь не запутаться в чужих поводках. Чувствовал он себя при этом полнейшим придурком, отчего внезапно накатило какое-то эйфорическое состояние радости. Впервые на сцене, и в таком виде! Вот уж мама бы порадовалась, увидев. Когда цепь дёрнули довольно-таки ощутимо, Дима расценил это как призыв к окончанию ползания и встал на ноги. Свет мощным потоком бил в глаза, поэтому рассмотреть зрительный зал было практически невозможно. Хотелось знать, где стоит Александр и как ко всей этой клоунаде относится. Скорее всего, ему нравится Дима и не нравится всё остальное. Иначе и быть не могло! Иначе это было бы крайне унизительно.

- Дорогие мои гости, мальчики! Я несказанно рад видеть вас всех на своём празднике! Сюрпризы только начинаются!

Патрик, Василий, поползать по сцене – действительно, всё только начинается!

Дима спустился с импровизированной сцены в зал и растерянно осмотрел гостиную. Его встретили восторженные голодные взгляды разогретой публики. Каждый раздел и трахнул Диму во всех мыслимых и немыслимых позах в своих нескромных фантазиях. Александра нигде не было видно. На диванчиках уже откровенно трахались, сладко постанывая и поскрипывая кожаной обивкой. Два каких-то солидных дяденьки целовали полностью раздетого мальчика, и тот закрывал глаза от удовольствия и как заведённый просил их продолжать. В гостиной было душно, пахло сигаретами, курительным табаком, сексом, как только что нарезанным лимоном, и вседозволенностью. Чьи-то жадные руки опустились Диме на живот, останавливая, и он оказался неожиданно прижатым спиной к твёрдой груди. Первое желание было – вырваться из объятий, а потом он услышал знакомый запах. Он вырывался из той какофонии запахов, что опутала Димино обоняние. Это был запах свежего леса и осенней травы, запах дома.

- Конфетка моя… - и знакомый голос. Дима счастливо улыбнулся, закрывая глаза, вслушиваясь в свои ощущения и позволяя себя гладить по животу, по груди, мять бока, ощупывая каждое рёбрышко. – Школьная…

- Я соскучился, - вздохнул Дима, развернулся лицом к Александру и, приподнявшись на цыпочках, поцеловал его в щёку, потом не удержался и накрыл губы, проник внутрь. – Леська.

Под пальцами мгновенно почувствовался холод и напряжение. Александр остановился и крепко сжал Димины плечи.

- Птичка моя, наслушался всякой гадости обо мне, да?

- Вовсе нет! Ты тут авторитет… Притча во языцех просто. Но если не хочешь, то не буду так звать – всё равно мне не понравилось. Тебе не идёт. А тебе понравился мой новый имидж?

Александр прихватил Димин ошейник двумя пальцами и потянул на себя.

- Не клетка, конечно, но уже ближе к истине.

Дима почувствовал, как температура тела начала зашкаливать и сознание поплыло. Хотелось снять всё что осталось, благо осталось немного, и прижаться близко-близко. Чтобы во всём мире было тихо и только слышно, как стучит растревоженное сердце, и дыхание срывается, и горячечный шёпот, и внутри полно и влажно, и вместе приятно, чертовски приятно…

- Здесь можно… где-нибудь?

- Можно, - широко улыбнулся Александр, поднимая Диму на руки.

- Не могу прилюдно. Как они могут так?

- Это не секс, это разврат. Другие причины и ощущения.

Диме нравилось, когда Александр сам его раздевал. Расстегивал пуговицы, медленно, непроизвольно касаясь разгорячённой кожи прохладными пальцами. Гладил покрывающуюся гусиной кожей спину, живот. Сначала шорты прошуршали к ногам и упали на пол рядом с кроватью. Потом Дима снял пиджак с Александра, расстегнул рубашку. Раздевание было частью ритуала, необходимой прелюдией. Ткань скользила по коже, волнуя, пальцы соприкасались с пальцами, останавливались, прекращая движение на короткий миг узнавания, привыкания. Сдержанные ласки, порхающие едва уловимые улыбки. Срываемые с горячих губ стоны.

- Саша… - растворяется в темноте комнаты перед первым глубоким поцелуем. Александр целует каждый раз по-новому, долго, смакуя глубину, тянет как дорогое вино, увлекая Диму за собой, рассказывая о чём-то сокровенном, потаённом.

Укладывает Диму на кровать, ласкает соски, мягко прихватывает губами, не торопится. Дима стонет тихо, перебирая его волосы, роняя руки обратно на кровать. Дима чувствует себя скоплением нервов, чувствительных точек, тайн и мгновенных открытий. В глазах темнеет и в животе сжимается от сладкой боли, когда Александр прихватывает и слегка тянет кожу на внутренней стороне предплечья. А потом целует плечи, ключицы, расслабляя.

- Самый красивый мальчик, чуткий, птичка моя маленькая… - шепчет Александр Диминому животу, прижимается к нему щекой, разводит ноги в стороны. Покрывает поцелуями бёдра. Дима уже громко стонет, приподнимается на локтях, смотрит на склонившегося над ним Александра. И кажется, что большего и не нужно. Внутри всё дрожит, сердце заходится от волнения. Тот самый момент, когда сознание ещё отмечает все полутона и полуощущения, запоминая то, что нравится больше всего. Александр только слегка касается кончиками пальцев напряжённой уже плоти и поднимает голову, смотрит на Диму, улыбаясь.

- Поцелуй меня, - голос дрожит, тихий, слабый…

Александр поднимается выше, смотрит на Диму глаза в глаза.

- Я тебя того-этого-самого… - улыбается он, проводит большим пальцем по нижней губе, обхватывает за шею, словно пытаясь удержать.

Дима смеётся и тут же прекращает, губы утопают в мягкости прикосновения, как в сливках, скользят, плавятся.

Александр вновь укладывает Диму на кровать, придавливает собой, давая время привыкнуть к себе. Он горячий и тяжёлый. Дима разводит ноги широко, так, чтобы можно было почувствовать, удвоить своё желание, своё возбуждение, вторить чужому, подстроиться под него.

- Саш-а… - выдыхает Дима, переворачивается на бок, прикасается лбом к своему предплечью, сжимая руку Александра. По спине соскальзывает холодок, крем не успевает согреться. Дима вздрагивает, подтягивает ноги к груди.

- Птичка моя, расслабься… всё хорошо, я с тобой…

Диме нравится, когда всё происходит стремительно, нравится, когда всё медитативно, расслабленно, нравится, когда он пассивен, нравится, когда он включён… Когда больно, когда нежно, когда страшно и спокойно. Дима никогда не знает, что будет в следующий раз, какое настроение захватит Александра и его самого, и каждый раз как первый, каждый раз как последний. Разнообразие… вглубь, вширь, любое желание, как «я с тобой», как «ты во мне», как небо и море, синее к синему. И линия горизонта размывается – не разделить и не догнать. Бежать, бежать, бежать…

Часть 13.Вокруг и внутри-2.

Дима зевает, глядя на одевающегося Александра, и мнёт в руках свои шорты, теребит заклёпки, холодные, металлические. Одеваться не хочется. Сейчас бы поваляться на кровати часик, подремать, а потом можно уже выходить. Иначе зачем было начинать, если невозможно насладиться разливающимся по телу теплом и наслаждением до конца. Но не прилично будет надолго занимать комнату, да и вечеринка продолжается, вроде как нужно присутствовать.