Дым на небе, дым на земле (СИ) - "Jean-Tarrou" Страница 4

Когда придем в Крепость Рока… Когда ад замерзнет… Когда рак на горе свистнет… С такими исходными данными можно обещать, что угодно.

— Никто тебя там не тронет.

— Обещаешь?

— Обещаю.

И мы наконец уснули.

Зыбучие пески я чуял.

Воздух над ними сгущался, и, знаю, прозвучит бредово, но тишина будто превращалась в молчание.

Проснулись мы, как я и предсказывал, в семь от страшной духоты, собрались, наскоро позавтракали, вытряхнули сольфуг из ботинок и погнали, сев на успевший нагреться мотоцикл. Часа два ехали без приключений, я выдавал стандартные шестьдесят, несмотря на камни, от которых трясло и выворачивало руль. А потом вдруг моя нога сама отпустила тормоз, Ариэль с громким "Ой!" влетел мне в спину, а я застыл, стараясь не дышать.

— Лейв, что…

— Тихо!

Я вглядывался в песок перед нами: золотистый рассыпчатый, неотличимый от того, что простирался на много километров позади.

Воздух замер, как перед грозой, виски заныли.

Ну давай, дрянь, меня не проведешь…

И он зашевелился, точно песочные часы перевернули, и крупинки начали втягиваться внутрь, захватывая все большее пространство. Я опустил на землю правую ногу и принялся медленно откатываться назад, не спеша, осторожно, словно передо мной не песок, а хищник, лишь бы не заметил. Раз, два, еще чуть-чуть, я крутанул руль на девяносто градусов и газанул.

— Куда мы? — крикнул Ариэль, сцепив ладони замком у меня на животе.

— В обход!

Песок взметался из-под колес, земля за нами бурлила и проваливалась, я выжимал из зверя Джека максимум и лихорадочно искал глазами препятствие, ну же, что угодно! Впереди зачернела впадина, неширокая метра в три — проскочим и, можно считать, спасены: зыбучие пески любят ровные территории и отступают перед первым же холмом, ямой, насыпью…

— Держись крепче! — крикнул я.

Прыжок, секунды полета и тяжелый удар вышибает дыхание.

Сердце билось где-то в горле, и цвета стали ярче: бирюзовое небо, оранжевый песок.

Я мог бы сразу вернуться к прежнему направлению, но перестраховался и сделал круг километров в двадцать.

После дорога шла более-менее спокойно, но на душе осталось мерзкое послевкусие, как если б чьи-то когти из ниоткуда царапнули по горлу и растворились. Ариэль ехал тише воды и ни слова не сказал про палящий зной. Около двух мы сделали привал в тени красных известняковых холмов. Я долил бензин и отшвырнул пустую канистру. Ариэль плюхнулся возле мотоцикла, подложив подушку, и уткнулся лицом в ладони, его волосы слиплись от пыли и пота и торчали, как грязная солома.

— Выпей, — я потряс его за плечо и протянул бутылку.

— Нет…, это твоя…

Ну да, Белая Крепость навсегда вбивает простую истину: "Чужую воду не тронь".

— Пей, у тебя руки трясутся, плохо дело.

Ариэль сделал пару больших глотков, с неохотой оторвавшись от бутылки.

— Сегодня самый тяжкий день, — сказал я, потому что надо было что-то сказать. Не говорить же, что сегодня трудно, завтра будет хуже, а потом конец.

К закату мы вымотались настолько, что я начал думать, все кончится быстрее. Кое-как поставил палатку и влез внутрь, втащив за собой Ариэля. Ночная прохлада принесла облегчение, однако, как бывает при полном измождении, уснуть сразу не получилось.

— Сядь-ка, — сказал я Ариэлю, тот послушно поднялся.

— Что ты делаешь? Ай! Ай!

— Разминаю. Терпи.

— Больно!

— Зато завтра сможешь ехать.

Я с силой массировал худые плечи, прошелся большими пальцами по позвоночнику от затылка до поясницы, растер спину и руки. Скоро вскрики Ариэля сменились на довольные и даже слегка неприличные постанывания. Я мял напряженные мышцы, ощущая, как постепенно расслабляется тело под моими пальцами.

— Готово! — я хлопнул парня между лопаток. — Свободен.

— А ты?

— Что я?

— Давай я тебя разомну.

— Ну попробуй, — я развернулся и снял куртку.

На мои затекшие плечи нерешительно легли руки. Массировать Ариэль не умел, но очень старался, ласковые поглаживания боль не снимали, но успокаивали, и я, кажется, задремал, потому не отследил, как теплая ладонь сползла по моему животу вниз.

— Что ты делаешь? — я перехватил руку.

— А что, — дыхание Ариэля пощекотало ухо, — бетам совсем не хочется…?

Я чуть было не ляпнул: "Без понятия".

— Пора спать, — я натянул куртку и лег, накрываясь одеялом, приподнял правый край, — залезай, чего замер?

Ариэль быстро приткнулся к моему боку.

Я прикрыл глаза, уговаривая сознание погрузиться в лечебный сон, но перед внутренним взором мельтешила оранжевая полоса песка, и меня начинало тошнить.

— Лейв, ты прости меня… Я испугался просто, подумал, вдруг у нас ничего не выйдет, ну и…

— Забей.

— Знаешь, мне впервые в жизни так свезло. Когда во мне омега проснулась, я решил было, все…хана. Я бы, как те другие в Белой, не смог… Даже смекнул, как ловчее покончить со всем — решил, воду украду, хоть вспомню, каково это, когда совсем пить не хочешь. А потом ты появился и помог, а уже завтра мы в Крепости Рока будем… С ума сойти! Может, мне всю жизнь потому только и не везло, чтобы я щас мог вот такой кусок удачи за раз отхватить, как думаешь?

— Не знаю. Ты отдыхай, Ариэль. Завтра рано вставать.

На следующий день жара снова разбудила нас надежнее будильника. Усталость за ночь не рассосалась, но отступила, позволив мне сесть за руль, а Ариэлю прижаться к моей спине. И мы ехали хорошо, вскоре пошли солончаки, застывшие в засуху, и на них я смог выжать аж сто сорок, упиваясь тем, как ветер сдувает жару, а потом пошли твёрдые пески, и я сбросил скорость до восьмидесяти, что тоже было совсем неплохо. А к полудню произошло то, чего я ждал — у нас кончился бензин.

— Что совсем кончился? — Ариэль пнул ботинком пыльное колесо.

— Совсем.

— И что теперь?

— Мы сделали где-то тысячу сто тридцать, значит, до крепости километров двадцать-тридцать.

А через шесть часов буря, если приборы Фрэнсиса не соврали. А они никогда не врут.

— Будем идти, — я надел рюкзак, застегнув пояс на груди и талии.

— А как же мотоцикл?

— Можешь катить его, если охота.

Мы шли молча, войдя через час в подобие транса, я старательно игнорировал тревожные признаки обезвоживания: головную боль, тошноту, слабость. Последнюю воду мы распили утром.

Я уже не помнил, почему так важно идти быстро, ноги ступали тяжело, я будто пробирался сквозь вязкое болото.

В три часа Ариэль упал в песок, по ощущениям это наверняка было все равно что сесть на горячую сковородку.

— Передохнем? — спросил я, понимая, что звучит, как издевка.

— Ты знал, что бензина не хватит? — глаза у Ариэля были мутные, и говорил он невнятно, как пьяный.

— Знал.

— Я не смогу…

— Вставай.

И он встал, и шел целый час, а после упал и закрыл глаза, дыхание у него ослабло, став поверхностным. Я расстегнул замки и скинул рюкзак.

— Что ты делаешь?

— Схватись за шею. Ага, вот так.

Самое трудное — встать: с колена, аккуратно, стиснув зубы. Идти было уже проще. Я отсчитывал шаги, после каждой сотни начиная с нуля и обещая себе, что это последняя сотня.

Ветер неуловимо менялся, зарождалась буря.

— Лейв…

Молчу, говорить трудно, я иду на одном упрямстве.

— Лейв, брось меня.

Блять, просто гребаный вестерн, но вместо раненого дружка Джо — полудохлая омега. Я фыркнул, и из трещинки на губе потекла кровь, жадно облизнулся.

— Брось…, не дойдем… тупая затея была.

Ветер усилился и бил меня в спину, пустыня хотела помочь, хотела спрятать ее от меня. Смерть.

Ариэль вырубился, его руки болтались плетьми, а я смотрел себе под ноги и, конечно, не заметил черных стен, выросших вдалеке, как мираж.

Я вскинул голову, когда перехватывал Ариэля поудобнее, и ничего не почувствовал, увидев ее, Крепость Рока.