Найду тебя во тьме (СИ) - Грант Игорь "IGrant" Страница 56

  Смятение вызывало у студента то, что он с очевидной ясностью понял - Сват ему нравится, и вовсе не как друг. До сладкой дрожи хотелось прикасаться к фотографу, чувствовать, изучать, впитать, словно воду в пустыне, или тёплое пламя на крайнем севере. Каких-то две недели назад парень и подумать не мог, что его жизнь нарисует перед ним перспективу влюбиться в какого-то странного циничного парня старше почти на десять лет. Именно влюбиться, по-другому Степан не мог назвать то, что чувствовал к Бехтереву. Именно это он осознал вчера в коридоре, когда жар хлынул по телу, прорвавшись сквозь все шлюзы, вспоротые неожиданным поцелуем. Этот фотограф всё сильнее выносил мозг парню своими метаниями. То тянется, то отталкивает, то окружает теплом, то окунает в февральскую прорубь на реке. Стёпа пытался понять, как на это реагировать. Он и с девушками-то особо не контачил пока, а тут...

  Всё утро парень мучился рвущими внутренними противоречиями. В один момент хотелось сбежать, забыть, забиться в старую знакомую раковину привычной жизни, где всё ровно и стандартно. Там ждали прежние отношения... Стёпа усмехнулся, разглядывая часы на стене. Он сидел на раскладушке и ждал, когда Сват с Фишкой придут с прогулки. Какие на хрен прежние отношения. Дома считают, что он встречается с парнем, старый недруг оказался тем ещё чёртом в тихом омуте, эти чувства к несносному фотографу, от которых рвёт мироощущение, перестраивая его в нечто совершенно новое. Другой мир, другая жизнь. И с этим надо что-то делать. Потому как у метаний была другая сторона, даже две. Бегство - не выход, всю свою сознательную жизнь думал Стёпа. Зато можно на выбор сделать другое - или треснуть по упёртой башке Бехтерева и сказать ему всё, что думается про такого типа, или схватить, обнять, прижаться и раствориться в нём так, чтобы у того не осталось иного выхода, как принять, перестать играть. Больше всего пугало Стёпу понимание, что всё это может быть именно игрой взрослого опытного мужчины. Вспомнился первый день, когда прозвучала угроза Свата.

  "Я помогу парню понять, что он принял неправильное решение," - так он сказал тогда.

  Полное непонимание происходящего было невыносимо. А тут ещё и практика вот-вот закончится. В воскресенье уже надо будет собрать манатки и исчезнуть из квартиры Бехтерева. При мысли об этом Стёпа похолодел. Он уже не мог себе представить, как это - жить без ворчания фотографа, без вездесущей лабрадорши под ногами, без этих постоянных пикировок и вечерней болтовни о всяком разном. Как это будет? Оставить Свата наедине с самим собой, в темноте? Это словно два разных человека. Степан иногда поражался, как меняется лицо Свата. Когда он думал, что оказался один - холод наползал на глаза, виски белели, всё лицо превращалось в злую маску. Стоило же Степану пошевелиться, сказать что-то или просто пройти рядом - маска слетала со Свата тополиным пухом, расползаясь на лоскуты. На лице Бехтерева появлялась предвкушающая улыбка. И не важно, чего он ждал... Язвил ли, что-то доверительно рассказывал, просто молча сидел в полной тишине или читал - это был самый спокойный и счастливый человек на свете. И Степан не мог допустить, чтобы это лицо, магнитом тянущее к себе, испарилось, спряталось за маской насовсем.

  Смятение отзывалось в студенте чехардой настроений. Его то кидало в тёплое пушистое ожидание чего-то безумно хорошего, то погружало в пьянящую злость, готовую ворваться в мирок фотографа и натворить там каких-нибудь безумств, чтобы расшевелить этого замёрзшего в себе человека... Иногда студент испуганно косился в сторону прихожей, с настоящим страхом ожидая железного хлопанья двери. Он и представить не мог, что способен выкинуть Сват в следующую минуту. Но во всём этом непреложно было одно - Бехтерев был рядом, он должен быть рядом. Без него жизни нет... все варианты будущего становились пустотой, если там не было Бехтерева. Стёпа решительно встал с раскладушки и повёл плечами. Он выдохнул и прошептал в тишину квартиры:

  - Всё страньше и страньше... А я ведь не хочу уходить. Надо с ним поговорить.

  Губы парня снова вспомнили поцелуй, забравший рассудок. Студент ощутил лёгкое головокружение и, напуганный собственной реакцией на воспоминание, поспешил в ванную комнату, где умылся холодной водой. Пылающее лицо немного остыло, а вот кое-где в другом месте ни на миллиметр не убыло. Стёпа дрожащими пальцами открыл кран холодной воды на полную и подставил под струю голову. Немного помогло. Но потом пришлось старательно вытирать волосы, что помогло ещё больше - отвлекло, наконец, от сумбура в голове. И помогло понять ещё одну простую вещь - вчера вечером и сегодня утром Свата было в квартире МНОГО. До этого Стёпа как-то не обращал внимание на то, что сталкивался с Бехтеревым то на кухне, то на выходе из ванной, то ещё где. А вот теперь он стал ощущать присутствие фотографа кожей, чувствовать его спиной, замечать малейшее движение. Степан стал его видеть, иначе не скажешь. И хотеть, иногда до боли в животе и ниже. Хотеть до исступляющей дрожи в теле. Хотеть касаться этого блондина, жаждать прикосновений его рук на своём теле. Степана аж повело, настолько ярко нарисовалось в голове видение этих прикосновений. Он постарался взять себя в руки. Нет, так дело не пойдёт... Студент вышел из ванной и отправился на кухню. Завтрак-то был готов, а вот присесть не мешало. А потом всё-таки хлопнула дверь, потянуло лёгким сквозняком, зашумела сбруя на довольной псятине, что-то пробурчал Сват. День вошёл в колею, чего нельзя было сказать о Степане.

  Час, другой, третий, много разговоров, каких-то занятий чем попало, а он так и не мог решиться заговорить о том, что его так мучило. Стёпа несколько раз пытался набраться храбрости начать разговор, но тут же одёргивал себя. Это было неведомо и страшно - говорить о таком с мужчиной. Даже если Сват не оттолкнёт, не высмеет, что скажут друзья, родители, знакомые? Как на него будут смотреть в институте? Почему-то Степан знал, что скрываться и прятаться не будет. Это было не в его характере - шкериться по углам, прятать себя и свои интересы.