Свита Короля (ЛП) - Сакавич Нора Страница 62

Нил инстинктивно сжал кулаки. Неожиданно рассмеявшись, Лола сильно надавила пальцем на его запястье. Он невольно ослабил хватку, и она протиснула лезвие между пальцами и ладонью. Она немного покрутила ножом, требуя снова раскрыть ладонь. Затем постучала кончиком лезвия между пальцами, достаточно сильно, чтобы расценивать это как угрозу, но недостаточно сильно, чтобы пробить кожу. Вскоре она устала его дразнить и провела неглубокий порез вдоль основания пальцев.

Нил рванулся в путах, пытаясь убрать руки из зоны Её досягаемости, но металл крепко удерживал на месте. На секунду его ослепило воспоминаниями о рождественских каникулах в Иверморе, и без того шаткое самообладание пошло трещиной.

— Стой!

— Останови меня, — откликнулась Лола, оставляя ещё один жгучий порез от основания к кончику большого пальца. Она покрыла руку Нила множественными болезненными порезами разной степени глубины и только потом перешла к следующей. Наигравшись с руками, Лола наклонилась в проём между передними сиденьями и кончиком окровавленного лезвия очертила татуировку Нила.

— Мы читали о твоей вражде с Рико. Какой же спектакль ты разыграл! В другой жизни ты мог бы стать отличным актером. Скажи, ты действительно думал, что его ошейник защитит тебя от нас?

— Это уже неважно.

— Важно. Я же не могу привезти тебя к отцу с этим клеймом. Роми?

Ромеро, не отрываясь от дороги, коснулся приборной панели. От нажатия раздался характерный щелчок, и Нил впился взглядом в множество кнопок, пытаясь понять, что же тот сделал. Это не радио; ни один из огоньков не загорелся, значит, это был и не обогреватель. Оставался последний вариант, но Нил отказывался в это верить. Отрицание происходящего никак не повлияло на ситуацию: вскоре, издав металлический щелчок, раскалённый прикуриватель выскочил из гнезда. Ромеро вытащил его из держателя, и Нил невольно отпрянул в сторону.

— Вы, блять, больные.

Лола приобняла рукой спинку кресла, прижав нож к его правой щеке. Лезвие скользнуло от уголка рта к глазу, оставляя за собой тонкую неглубокую царапину. Нил расценил этот жест как предупреждение и молча проследил за тем, как Лола забрала прикуриватель у брата. Малкольм примерилась к татуировке, а затем отвела его подальше, чтобы Нил тоже смог увидеть раскалённые до красна спирали. Одобрительно кивнув, Лола одарила Нила очередной широкой улыбкой.

— Ну, что думаешь?

Нил понимал, что он в шаге от потери оставшегося хладнокровия.

— Думаю, а не пошла бы ты нахуй.

— Не дёргайся, — приказала она, прижав прикуриватель к его скуле.

Она сказала не дёргаться, но Нил не смог бы повиноваться ей при всём желании. Агония мгновенно охватила лицо, жгучей хваткой сжимая челюсти, обжигая горло и отдаваясь резкой болью в глазах. Сладковатый запах обугленной плоти только усилил эту слепую боль, и Нил не смог больше сдерживаться. Он дёрнулся в сторону, напоровшись второй щекой на поджидающий нож Лолы. Лезвие оставило грубый порез, но по сравнению с горящим адом слева, эта боль воспринималась крайне отвлечённо. Лола продолжала удерживать прикуриватель на месте, даже когда он отдёрнул голову, и только потом отняла его, чтобы осмотреть свою работу. Нил знал, что она убрала прикуриватель, потому что видел это, но он всё ещё чувствовал раскалённый металл на коже. С каждой прошедшей секундой жжение заметно усиливалось, и от этой горящей боли желудок свело тошнотворной судорогой.

— Так лучше, — заключила Лола, впившись пальцем в повреждённую кожу только для того, чтобы вырвать ещё один крик. — Согласен со мной?

Нилу просто не хватило дыхания на ответ. Каждый вдох был судорожным и рваным, слишком коротким и неглубоким, чтобы достичь лёгких, но достаточным, чтобы им давиться. Нил невольно отдёрнул голову в сторону, подальше от Её жёстких пальцев, и слишком поздно вспомнил о ноже. Лезвие снова вспороло кожу, оставив второй порез, и Нил подался вперёд, обессиленно свесив голову. Со связанными за спинкой кресла руками далеко уйти не удалось, но он не мог не пытаться. Кровь медленно стекала по лицу, теплом обдавая губы, капая со рта и подбородка прямо на бёдра. Её вкус чувствовался при каждом вдохе.

Щелчок прикуривателя раздался снова – для Нила этот звук был подобен выстрелу, и он не смог не вздрогнуть.

— Знаю, твой отец обязательно спросит об этом, но мне нужно знать сейчас, — произнесла Лола. — Слушаешь меня, младший? Эй.

Она ударила его рукояткой ножа по спине.

— Где наша птичка, а? Когда мы узнали, где ты прячешься, у нас было время порыскать вокруг, но я так и не нашла ни намёка на Её присутствие. Тетсуи говорит, ты сказал ему, что она мертва. Он уверен, что ты не соврал. А я вот не уверена.

— Она мертва, — просипел Нил.

Крепко схватив Нила за волосы, Лола вернула его в вертикальное положение и запрокинула ему голову. Она отложила нож в сторону, чтобы освободить вторую руку, и туго сжала горло, практически перекрывая доступ к кислороду. Лола притянула его к спинке кресла, вжав голову в подголовник. Ромеро снова достал раскалённый прикуриватель, и Нил принялся отчаянно вырываться.

— Она мертва, — повторил он, хрипя от жесткой хватки Лолы. — Она умерла два года назад, после того как он подстрелил Её в Сиэтле. Неужели вы думаете, что она отпустила бы меня в Пальметто, если бы была жива? Я сделал это, потому что мне было нечего терять.

— Мы ему верим? — спросила Лола у Ромеро.

— Возможно, но можем удостовериться, — неопределённо ответил тот.

— Хорошо, — кивнула Лола и снова резко сжала горло Нила, чтобы Ромеро смог прижать прикуриватель к его лицу.

Удушающая хватка Лолы не оставляла Нилу другого выбора, кроме как выть от боли. Он бездумно рвался из своих пут. Лола снова что-то сказала, но он не смог разобрать Её слов из-за рёва в ушах. Весь его мир свёлся к нестерпимому жару на лице.

Ромеро убрал прикуриватель и снова поставил его нагреваться. Лола ослабила хватку настолько, чтобы Нил мог дышать, но не отпустила его.

— Давай, попробуй ещё раз, младший, — произнесла Лола. — Ответь мне так, чтобы я поверила. Где Мэри?

— Она мертва, — в голосе слышалась несдерживаемая боль. — Она мертва, она мертва, она мертва.

Лола перевела взгляд на брата.

— Ты ему веришь?

Ромеро уклончиво пожал плечами. Лола спросила Нила ещё раз и, получив всё тот же ответ, со всей силы ударила его по обожжённой щеке. Затем она нырнула вперёд между сиденьями, чтобы забрать прикуриватель, и вернулась на своё изначальное место, скрывшись из виду. Наличие этой штуки за спиной, вне поля зрения, было хуже, чем та боль, через которую он уже прошёл, – Нил задёргал руками, в надежде вырвать их. Он успел разодрать кожу на запястьях о неприступный металл, но никак не мог остановиться.

— Нет, — начал умолять он, — Лола, не надо.

— У меня ещё есть вопросы, — отозвалась Лола из-за спины, Её голос казался каким-то приглушенным.

Нил догадался, что она зажала в губах прикуриватель, потому что обе Её руки сейчас закатывали ему рукава. Закончив, она медленно провела пальцами по его обнажёнными предплечьям, слегка царапая ногтями кожу. Через мгновение Лола отстранилась, и, когда она снова заговорила, Её голос звучал нормально.

— Давай вернёмся к твоим новым друзьям. Расскажи мне всё, что ты им рассказывал.

Время замерло и остановилось, когда Лола начала наносить ожоги по длине рук. Нил придерживался той версии, которая не навредила бы Лисам, но как бы много раз он ни повторял свои слова, она не останавливалась. Вскоре он и вовсе перестал отвечать на вопросы, боясь, что запутается и ошибётся из-за переполняющей его боли и паники, и старался сосредоточиться на том, чтобы просто дышать. Любое движение мышц лица, любой, даже тихий, крик отдавались горящей болью в ожогах, а солёные слёзы, стекающие по обожжённой коже, щипали, как кислота.

Нил не хотел думать об этом, не хотел чувствовать и переживать всё это, поэтому взамен он старался думать о Лисах. Он крепко зацепился за воспоминания об их искренней непоколебимой дружбе и об их улыбках. Он представлял, что его глухое неровное сердцебиение, отдающее болью в висках, это звук мяча, отскакивающего от стен поля. Он думал о Ваймаке, который без лишних вопросов забрал его в декабре, и об Эндрю, который прижимал его к полу в гостиной. Воспоминания делали его слабее из-за всепоглощающего чувства потери и тоски, но вместе с тем они придавали сил. Он попал в Лисью Нору, полностью вылепленный изо лжи, но со временем Лисы превратили его в реального человека.