О нём - Юлия Резник

О нём

Юлия Резник

Глава 1

Осознание того, что все кончено, сильно запаздывает. Я инстинктивно трясу головой, пока просто чтобы избавиться от разливающейся в глазах черноты, и с трудом разлепляю веки. Правда, это тоже помогает не сразу. Взгляд отказывается фокусироваться хоть на чем-то. Лишь бесцельно скользит по… залу?

Моргаю, наводя резкость. Перед носом мелькают четыре пальца, пять…

Так, стоп! Я что, в отключке?

Вскидываю голову. Сжимаюсь от обрушившейся на меня какофонии звуков: ора толпы, музыки, сопровождающей каждый бой, счета рефери, наставлений тренера. И опять резко глохну. В этот раз, правда, не до конца, звуки все же доносятся до меня, но будто сквозь толщу морской воды – глухо.

Вот это я огребла.

Вот это мне наваляли!

Свет софитов бьет по глазам, напоминая о летнем солнце. Наморщив нос, задираю голову. Я больше не здесь. Окружающий гул трансформируется в шум моря, знакомую речь и все те звуки, что у меня прочно ассоциируются с детством, летом, курортным городком на побережье обмелевшего моря, где я выросла. И папин голос.

Он оттуда, из детства, или…

С трудом возвращаюсь в реальность. Опираясь на руку, пытаюсь встать. А счет уже идет на семь, восемь… И, как я теперь понимаю, это последний раунд. В противоположном углу в синем шлеме – моя соперница. Кто бы мог подумать, что у нее получится победить? Я же никогда не проигрывала, а тут полностью облажалась.

Убеждая себя, что и сегодня ничего фатального не случилось, поднимаюсь. Как раз когда рефери останавливает бой.

Ну нет. Да нет же! Как так? Я готова продолжать! Подумаешь, нокдаун. С кем не бывает?

Оглядываюсь в полном отчаянии. Ловлю на себе взгляд отца. И хоть нет в нем ни триумфа, ни радости, меня все равно прошибает от макушки до пяток злостью. Как будто это он виноват в случившемся. Он, а не я сама.

– Вы как? Разрешите вас осмотреть.

– Все нормально, – вяло отбиваюсь, вот только кто меня будет слушать? Правила есть правила. Приглашенному на соревнования врачу плевать на мои душевные травмы. Наверное, потому что от них еще никто не умирал, в отличие от травм физических.

Хоть бы не расплакаться! Такого позора я не переживу.

Тренер расстегивает и снимает шлем. Говорит что-то наверняка обнадёживающее. Он у меня хороший. Всегда находит нужные слова, знает, как замотивировать, и как поддержать. А вот о чем он ни сном ни духом, так это о нашем уговоре с отцом, который сводит на нет все его старания и вот эти «в следующий раз…». Потому что никакого следующего раза не будет.

Подбородок трясется, как телефон на виброрежиме. Выплевываю капу – зубы стучат. Михал Иваныч сует мне воду, а я не могу. Ни пить, ни просто стоять под прицелами десятков глаз. Мне хочется провалиться под ринг, а лучше вообще навсегда исчезнуть. Да, вот такое я не имеющее чести позорище. Не могу заставить себя сдержать данное отцу слово. На этом фоне, казалось бы, все другое должно отойти на второй план, а мне все равно до смешного обидно, что когда я стала проигрывать, толпа начала скандировать имя моей соперницы. Сейчас я даже незнакомых людей готова винить в своем проигрыше.

Рефери подзывает нас к себе для оглашения победителя. Ирма подлетает к нему в ту же секунду, а я плетусь, едва волоча за собой ноги. Когда же руку моей соперницы поднимают вверх, я будто очередной удар пропускаю. Несмотря на то, что всем был понятен исход, именно в этот момент меня в полной мере догоняет осознание того, что это поражение для меня значит.

Ирма раскрывает объятия. Коротко обнимаю соперницу. Прижимаю к себе рывком и ухожу прочь, выполнив все положенные случаю церемонии.

Шаг, другой. С трудом подчиняю воле желание сбежать. Где-то здесь отец, но с ним мы все обсудим потом, сейчас же мой путь лежит к раздевалкам. На ухо что-то жужжит устремившийся за мной следом Михал Иваныч.

– Это был мой последний бой, – шепчу я, сжимая пальцы вокруг дверной ручки.

– Динар, да ты что? Ну не последний же это чемпионат!

– Ничего не получится. Все. Извините.

– Ладно, иди. Обсудим это все в другой раз. Ты точно нормально себя чувствуешь? Бледная, как поганка!

– Да. Все хорошо. Еще раз извините.

Это меньшее, что я должна тренеру, который воспитывал меня с детских лет. Это пока он не понимает, как решительно я настроена, а когда поймет, наверное, будет очень разочарован. Искреннее извинение – меньшее из того, что я должна этому человеку.

Отделавшись от Доброго, долго стою под душем. Чередую горячую и холодную воду, чтобы снять напряжение в мышцах. Девчонок в раздевалке немного. И всем им нет до меня никакого дела. Я убеждаю себя, что и мне до них дела нет. Подумаешь, будут и дальше ходить на тренировки, ездить на соревнования, побеждать, тогда как я должна буду выйти замуж!

Замуж. Просто какой-то кошмар.

Закидываю сумку на плечо и ловлю свой полубезумный взгляд в зеркале.

А что если сбежать?

Или для начала все же посмотреть, кого мне выбрал отец? Вдруг я влюблюсь без памяти? Нет, ну мало ли? Папа мне не враг. Он меня очень любит. Проблема в том, что наши вкусы касательно мужчин (ха-ха) вряд ли можно назвать похожими. Отец уверен, что мне с моим темпераментом нужна «сильная рука», а я, если честно, так не считаю. Я и в муай-тай пошла лишь потому, что в переводе это означает «поединок свободных».

Я не хочу отдавать свою жизнь во власть какого-то незнакомца! Но и против традиций собственного народа я пойти не могу. Во-первых, потому что другая культура мне чужда. Во-вторых – не желая разочаровать отца. Он и так мне позволял гораздо больше, чем позволялось другим девочкам в традиционных мусульманских семьях. Может, потому что кроме меня у него никого не осталось.

Выхожу из раздевалки, иду коридорами, проверяя телефон. Отец написал, что будет ждать меня в холле. А я не уверена, что готова к этой встрече. И к разговору, который за ней последует, пусть и не сразу. Без сил прячусь в нише за разросшимся деревцем в кадке. Откидываюсь затылком на стену. Ладно, может, я соврала, и сотряс у меня все же есть. Кажется, даже