Татьяна Тронина - На темных аллеях (сборник) Страница 10

Лена, договариваясь о грядущем мероприятии, поглядывала на Протасова с любопытством – он или не он. «Он» – в смысле идеал. А писатель очень быстро уловил это любопытство и, словно завидев перед собой зеленый свет, стал решительно клеиться.

– Да чего там… Зовите меня просто Николаем. А вас как зовут? Лена? Замечательное имя – Елена. Елена Прекрасная. Вы давно здесь работаете? Надо же! Знал бы, почаще бы сюда заходил. Мы ведь с вами, можно сказать, родственные души – трудимся на ниве просвещения. Сложно, да. Сложно и интересно. А вы что завтра вечером делаете?

Флиртуя с мужчиной, Лена продолжала лихорадочно сравнивать его со своими любимыми актерами. «Но даже если это не «он», все равно, для здоровья же необходимо», – подстегнула себя она. Зеленый свет в ее глазах уже густел малахитом. За несколько минут разговора сотворилось то, на что при других обстоятельствах ушли бы дни и даже месяцы.

Они договорились о встрече на завтра – Николай должен был прийти вечером в библиотеку, как только закончится рабочий день. Якобы еще раз обсудить мероприятие.

Был один момент в разговоре. Пуританку Лену несколько покоробило, когда писатель, уже прощаясь, проскользнул к ней за стойку и поцеловал руку. Усилием воли она заставила себя ее не отдергивать, когда что-то колючее, мокрое и абсолютно чужое прикоснулось к ее запястью. Так надо было. «Это же для здоровья», – мысленно успокоила она себя.

Успокаивало также то, что местом их будущего свидания была назначена библиотека. Да, именно ее родная библиотека.

От входной двери было два ключа – один находился в полном и безраздельном ведении Шарлотты Кузьминичны, а другой кочевал между тремя ее подневольными сотрудницами. Кто уходит позже, тот и закрывает за собой дверь. А на следующее утро, само собой, ключевладелец старается прибежать раньше всех.

На самом деле вокруг стального холодного ключика кипели настоящие страсти. Может быть, не кипели – это слишком сильно сказано, – но пузырьки, как в бокале шампанского, уж точно поднимались.

Время от времени роковая женщина Наталья вдруг начинала проявлять несвойственное ей трудолюбие, оставляя ключ у себя. Коллеги ее и начальство расходились, а она оставалась одна среди стеллажей с социально-правовой литературой.

Наутро под библиотечным потолком витал легкий, едва уловимый запах сигарет, вина и мужского одеколона «Барракуда».

«Она здесь со своим хахалем встречалась. Ну, с тем, что на десять лет ее моложе», – как-то, возмущенно тараща глаза, прошептала Лене на ухо обделенная любовью Крылова. Лену тогда поразил факт Натальиного бесстыдства – ну как же среди книг делать это!

Шарлотта знала о Натальином легкомыслии, но об этих свиданиях не догадывалась. А если б все-таки догадалась, уловив притупленным от возраста обонянием недозволенные ароматы, то ее бы просто-напросто хватил удар. Почтенное заведение превратить в дом свиданий!

На следующий день Лена работала со странным чувством. Бегая от стеллажа к стеллажу и расставляя книги на установленные им библиотечной наукой места, она постоянно и неосознанно поглядывала на ковер под ногами, плюшевые сиденья стульев, на деревянную стойку, за которой обслуживали посетителей – поглядывала с некоторой опаской и смущением, словно на них кто-то мелом написал непристойности. О том, что должно было произойти здесь вечером, Лена старалась вообще не думать.

Когда иссяк поток посетителей и пора было закрываться, Лена решительно затребовала ключ себе. «Необходимо дописать сценарий для вечера, посвященного социально-производственной тематике», – объяснила она причину своей задержки. Никто не усомнился в правдивости ее слов, лишь Наталья порочно вздохнула и заявила, что завтра ей тоже, скорее всего, придется поработать дополнительно.

– Смотри не надорвись, – с намеком сказала ей Крылова.

– Ни в коем случае, – также с намеком ответила ей Наталья, – я люблю свою работу. А работа любит меня.

– Ладно, девочки, не будем мешать Лене, – остановила их Шарлотта Кузьминична – поскольку общественные мероприятия везла на себе только ее самая младшая сотрудница Лена, а ЦБС в свое время еще потребует отчета – и не дай бог, количество этих мероприятий окажется ниже нормы. Намеков заведующая не поняла – для нее они были слишком тонко замаскированы.

Минут через двадцать, когда город уже стал таять в сиреневых майских сумерках, на пороге появился последний посетитель – Николай. Пока он раскланивался, расшаркивался и бегал настороженным взглядом по сторонам – еще не одни они, или уже одни? – Лена в последний раз пыталась что-то решить. «Пока не поздно. Нет, уже поздно. И потом – это же для здоровья!»

Николай тем временем понял, что они уже одни, что дверь за ним закрыта, и наконец приободрился – теперь все ясно, все определенно.

– Ну что, где тут можно расположиться? – барским движением обнял он Лену за плечи.

– Идемте на абонемент, – суховато ответила она, поскольку хоть и имелись у Николая черные усы, но к делу ей хотелось приступить без излишних пылкостей и нежностей – они к здоровью прямого отношения не имели.

У автора социально-производственного сборника оказались с собой крохотная бутылочка коньяка – из тех, что покупают как бы на пробу, пакетик козинаков и грамм двести докторской колбасы, уже порезанной. У Лены очень кстати к этой колбасе нашелся хлеб, оставшийся после обеда.

От волнения ее даже немного подташнивало, хотя волноваться было глупо, некоторый опыт любви у нее имелся – благодаря тому самому институтскому роману, а больше бояться, собственно, было нечего.

– Тихо здесь, даже как-то неуютно, – Николай оглядел стеллажи с книгами.

– Я включу музыку.

Лена покопалась в настройках проигрывателя, не находя ничего, что могло бы соответствовать первому свиданию, потом все-таки остановилась на канале классической музыки.

Они сели за журнальный столик, Николай разлил коньяк в пластиковые стаканчики.

– Ваше здоровье, – сказал он. Очень актуальный тост! Лена смущенно опустила глаза.

Коричневатой жидкости плескалось на дне совсем немного – грамм двадцать, тридцать, – но когда Лена невольно вдохнула спиртовой резкий запах, то новая волна тошноты подкатила к горлу.

– Вы не нюхайте, вы пейте, – ласково поправил ее Николай. Коньяк влился в Лену в два судорожных глотка, вкус докторской тоже был определенно каким-то медицинским – отдавал карболкой. – И давайте-ка сменим канал.

Николай покрутил настройки у проигрывателя, поймав волну с шансоном. Лена шансон ненавидела. К тому же козинаки намертво сцепили ей зубы. «Как бы пломба не выпала! – испугалась она. – Светоотверждаемая, дорогая. На той неделе только поставила!»

– Лена, это будет, наверное, нескромно…

– Говорите! – с трудом проглотив козинак и не слыша собственного голоса, потребовала она.

– Лена, я вас хочу.

Она машинально, точно дожидалась этих слов уже давно, кивнула, усилием воли выпихнула себя из-за стола и принялась раздеваться.

Краем глаза она увидела, что Николай тоже раздевается. Он скинул с себя все, кроме рубашки – ее он просто расстегнул, а галстук не снял, а только распустил. Рубашка с галстуком несколько озадачили Лену – и она тоже решила раздеваться не до конца. Оставшись в шерстяном свитере, связанном мамой специально для прохладных майских вечеров, она произнесла:

– Я готова.

Огляделась лишний раз и легла на ковер. «Это же для здоровья…» Глаза она закрыла.

Николай ткнулся губами ей куда-то в ухо, прижал рукой грудь через свитер, а потом приступил непосредственно к делу.

…Лопаткам вскоре стало очень неудобно на полу. Откуда ни возьмись приплыли мысли о Натальином хахале. А вдруг он настолько предусмотрителен, что является сюда с раскладушкой? Затем мысли потекли в следующем направлении – как бы не проспать завтра. Ключ-то – у нее! Затем… а затем Лена открыла глаза. Да сколько это может еще длиться?! Увидев, что Лена обратила на него внимание, Николай попытался ослепительно улыбнуться. Лицо у него было красным, на лбу блестели капельки пота. Судя по его ожесточенному виду, до завершения было еще далеко.

Через пять минут он закинул свой полосатый галстук за спину. Еще через пять минут он попытался снять рубашку, не меняя исходной позиции. Тут уж Лене совсем стало невмоготу.

– Николай, вы не могли бы встать на минуту? – с робкой вежливостью спросила она. – Мне надо срочно выйти.

– Что? Ах, да… извините.

– Благодарю.

Лена выскользнула из-под его разгоряченного тела и устремилась к заветному месту – мимо стеллажей с книгами, мимо читального зала, потом по длинному коридору – в конце его находился туалет.

Ей казалось, что в желудке у нее плещутся едкие чернила. После минуты мятежных раздумий она склонилась над унитазом и исторгла в его ржавое казенное нутро весь романтический ужин.