Татьяна Туринская - Побочный эффект Страница 10

Выплеснув все эмоции, накопившиеся со вчерашнего вечера, Ларочка расплакалась, как обиженное дитя. Нельзя сказать, что подобная сцена была чем-то из ряда вон выходящим в их доме. С тех пор, как Софья Витальевна слегла, такие сцены происходили с завидной регулярностью. Сначала это были единичные всплески негативных эмоций, но в последнее время истерики происходили практически каждый день. Сценарий был отработан до мелочей: сначала мать цеплялась к какому-нибудь слову, к сущей ерунде, иногда, впрочем, старушка возмущалась и по делу, Ларочка непременно огрызалась, даже не пытаясь сдержаться, крыла мать благим матом, после чего плакала, а старушка просила у обиженной дочери прощения. Сегодняшняя сцена полностью укладывалась в этот сценарий. Вот и сейчас, заметив слезы на лице дочери, Софья Витальевна, поджав обиженно губы, спрятала обиду глубоко внутрь – она понимала, как нелегко приходится дочери, и вообще, в ее нынешнем зависимом состоянии она должна быть благодарна дочери.

– Прости меня, детка, я погорячилась. Разве ж я виновата, что некрасивая? Меня такую мать родила, и мне родить хотелось. Да ты ж у меня совсем и не некрасивая, ты у меня очень даже миленькая. И носик вполне приличный, а горбинка ему только пикантности придает…

– Пошла ты со своей пикантностью, – уже спокойнее огрызнулась Ларочка.

Мать словно и не заметила реплики:

– Зато какие чудные у тебя волосики – тебя ж за одни волосы полюбить можно. И не расстраивайся, еще ничего не потеряно, и на твоей улице будет праздник – найдется твой принц заблудившийся, никуда он от тебя не денется…

– Ага, – парировала Ларочка. – Обязательно найдется. Только мне к тому времени лет восемьдесят стукнет и я уже давно буду покоиться на кладбище. Да и не нужны мне те принцы, ни один из них мизинца его не стоит…

– Забудь! Не смей даже и думать! Он чужой, не смей разбивать семью!

Ларочка усмехнулась:

– Много ты, старая, понимаешь! Ты вот в таблетках лежи, разбирайся, а со своей личной жизнью я как-нибудь без тебя управлюсь – без твоих соплей скользко. «Чужой». Это он дома чужой, для родной жены чужой. Только, глупый, никак не может этого понять. Ну ничего, я объясню, я все всем объясню!

Сергей проснулся, как обычно, за пять минут до звонка будильника. Он и сам не понимал, каким образом это ему удается, но практически каждое утро на протяжении многих лет опережал противный зуммер дряхленьких настольных часов ровно на пять минут. И тем не менее, каждый вечер непременно вновь и вновь заводил будильник, уверенный в том, что его звонок ему, как всегда, не понадобится. Заводил на всякий случай: а вдруг проспит, а вдруг в этот раз не проснется вовремя, и тогда Ира опоздает на работу. А ей опаздывать никак нельзя – негоже начальству опаздывать, задерживаться можно, а вот элементарно проспать и из-за этого опоздать – никак не годится.

Прошел в ванную, умылся-побрился и вернулся в спальню.

– Ириша, вставай, милая, пора, – нежно поцеловал ее обнаженное плечо, выглядывающее из-под одеяла. Знал – супруга терпеть не может просыпаться от резкого звонка будильника, зато после такой нежной «побудки» просыпается радостная и бодрая.

Ирина сладко потянулась в постели и улыбнулась. У Сергея защемило сердце: до чего же она у него хороша! Даже сейчас, еще не совсем проснувшаяся, с припухшими после сна глазами, взъерошенным ежиком волос и морщинкой от подушки, разрезавшей щеку пополам. Может, и не настолько красива, сколько… Сергей задумался, подыскивая подходящее слово. Родная. Вот. Вот то единственное слово, которое ассоциировалось в его мозгу с женой. Именно родная. Его не вдохновляла ее красота, да он и не был уверен, что она у него именно красива. Красота в его понятии – нечто возвышенно-прекрасное, нереальное, почти неживое, и уж, по крайней мере, непременно чужое и холодное.

Ирина же привлекла когда-то его внимание своей миловидностью и естественностью. Вернее, сначала была боль. Сергей усмехнулся про себя. Он обожал вспоминать их знакомство. Боль давно прошла, остались шутки-прибаутки о том, как она заехала ему «кулаком прямо в мужскую душу», веселые подколки, и… тихая радость, что когда-то ему «непосчастливилось» подставить себя под удар незнакомке. И все эти годы радость сопровождалась страхом: а что, если бы не он оказался тогда крайним справа, а Олег или Володька. Что, если бы Ира заехала кулаком не в его «мужскую душу», а в Вовкину. Означало бы это, что ныне она была бы Володькиной женой, а он, Сергей, так и остался бы на обочине жизни, и мыкался бы по сегодняшний день один, неприкаянный?

Мысли роились в голове автономно от тела. Тело в это время жило своей жизнью, привычно суетясь в поисках чистых носков и рубашки, выставляло загодя из холодильника сливочное масло к завтраку, чтобы немножко подтаяло, будило Маришку в школу. Иногда Сергей сталкивался с Ириной в дверях спальни, иногда налетали друг на друга в утренней сутолоке в нешироком коридорчике между прихожей и кухней. Иной раз после столкновения Сергей чмокал супругу в непричесанную еще макушку, иногда Ирина шутейно пихала его локтем в бок: мол, не мешай, пропусти, не путайся под ногами! Но все это происходило с такой любовью в глазах, с таким задором, что Сергею и в голову не приходило обижаться. Он мигом подхватывал игру и тоже начинал легонько отталкивать супругу, и толкались они так в узком проходе до тех пор, пока недовольная, по обыкновению невыспавшаяся Маришка ни пыталась протиснуться между ними, бурча возмущенно: «Не наигрались еще? Как дети малые!» Родители со смехом разбегались в разные стороны, вспомнив о том, что опаздывают, однако настроения это не портило, и весь дом, казалось, был пропитан этим радостным духом любви и семейного уюта.

Сергей никогда не говорил Ирине красивых слов. Никогда не признавался в любви. То есть, он-то, конечно, признавался, но давно, в пору далекой юности, когда они еще не были женаты. После свадьбы же, полагал, эти объяснения уже никому не нужны: коль уж он на ней женился, стало быть, любит, и к чему сотрясать воздух лишними словами. И не догадывался, что для Ирины эти слова вовсе не лишние. Мужчинам невообразимо сложно понять, что творится в загадочной женской душе, что им вообще нужно и из чего они сотворены. Не понимал и Сергей, почему периодически Ирина задавала ему идиотский на его взгляд вопрос:

– Сереж, ты меня любишь?

Пожимал плечом, удивляясь бестолковому вопросу:

– Конечно…

И не понимал, что своим ответом обижает супругу. Немножко, самую малость, но все-таки обижает. Не такого безразличного ответа она от него ждала. Женщинам зачастую недостаточно ощущения любви: пусть даже она абсолютно уверена в том, что любима, но ей хочется услышать эти слова, и отнюдь не в контексте «конечно, только отстань». Ей мало поступков, ей непременно нужны слова, ведь никто еще не отменял правило «женщина любит ушами»! Но далеко не все мужчины это понимают. Не понимал и Сергей.

А ведь любил искренне. Правда, не задумывался об этом, никогда не раскладывал свои чувства по полочкам. Просто знал, что без Иришки ему – никуда, только в петлю или в полынью. Потому что без нее незачем будет просыпаться по утрам, некого будет будить поцелуем в теплое нежное плечо. Потому что… Просто потому, и точка.

Сергей недоумевал, когда слышал где-нибудь брошенную огульно в адрес всех мужчин фразу: «Они все такие». Имелось в виду, что все мужики сволочи, изменники и вообще кобели. Все эти бесконечные споры о том, что, дескать, мужики по природе своей полигамны, а женщины, напротив – моногамны. И все россказни о том, как в пору неандертальцев и троглодитов самцы обслуживали многих самок с целью дать продолжение роду, самки же держались за одного, как за кормильца, с целью выжить, лишь раздражали его, а уж никак не убеждали в правоте. Напротив, у него это вызывало стойкий протест: чушь какая, наоборот именно самки, неважно, разумные ли существа или же простые представительницы фауны, интуитивно заботятся о появлении здорового потомства. А мужики… у них все просто: бери, где можно, пользуйся щедротами матушки-природы! И не от большого, на взгляд Сергея, ума, и не от природы, а сугубо из дурости и личной распущенности. И неправда, что все мужики такие! Ведь он, Сергей, совсем не такой, а изгоем из мужского племени себя не ощущает. Так же, как не ощущает себя и ущербным. Какой же это ущерб, если из всех женщин мира ему нужна одна. Для того чтобы чувствовать себя полноценным мужчиной, на его взгляд, совсем не обязательно доказывать свою мужскую состоятельность с каждой встречной самкой. Вот как раз самки его и не прельщали, а женщину он знал одну – свою законную половинку, Иришку. Вся остальная женская часть населения земли делилась либо на самок, либо на бесполых существ, и ни первая, ни вторая категория ни в малейшей степени его не привлекала.

Причем нельзя сказать, что такие мысли и чувства сложились в голове Сергея вынужденно, под гнетом сложившихся обстоятельств: мол, подсунула судьба одну женщину, а других не показала. Глупости какие! Да будь у него желание, всегда можно было бы найти приключение на стороне. Чего далеко ходить – на их станции техобслуживания работала очень аппетитная бабенка. Правда, гараж – не самое подходящее место для красивой женщины, но так уж случилось, что Женьку в жизни привлекали только железяки. Ей бы мужиком родиться, вон, даже имя ей родители мужское дали, так нет же – угораздило девкой на свет появиться, как будто не смогла в материнской утробе наскрести плоти на лишний пальчик, и всю жизнь расплачивается за такую вот телесную экономию. И девка сочная да видная, ей даже рабочий комбинезон к лицу. И нельзя сказать, что из-за мужской своей профессии превратилась в бесполое существо, ведь по ухоженным ручкам в жизни не догадаешься, что их обладательница занимается в этой жизни исключительно замасленными железом. А как она посматривает в сторону Сергея! Уже все мужики заметили ее неравнодушные взгляды, эта тема давно стала дежурной шуткой в их гараже, да и Сергей – не дурачок, давно понял смысл призывных Женькиных взглядов. Только, несмотря на ее привлекательность, в глазах Сергея она прочно занимала нишу бесполых существ, так как к разряду самок ее отнести было бы просто нечестно.