Ольга Егорова - Лекарство от любви – любовь Страница 10

Завязалась драка. Варя медленно попыталась приподняться, натянула юбку на колени. Из глаз текли слезы, но она их не замечала, не чувствовала. Кто-то подошел к ней, бережно взял за руку, помог встать наконец на ноги. Она подняла глаза и увидела все того же Скворцова. «Ты извини, – пробормотал он. – Я ведь не знал, что так получится. Извини, Варь…» Ничего не сказав в ответ, она, слегка пошатнувшись, направилась к выходу. Тут же подлетели к ней подружки: «Варька, Варенька… Да что же это он у тебя такой ненормальный, а?» Ее проводили в ванную. Подставив сомкнутые горстью ладони под струю холодной воды, она долго смотрела на ручейки, стекающие между пальцев, и думала о том, что никогда, никогда в жизни она не простит Паршина, что бы он там ни говорил в свое оправдание, да пусть хоть на колени встанет, все равно – нет, не простит… Плеснула в лицо холодной водой, смывая горячие слезы, еще раз плеснула… Потом резко поднялась, откинув со лба длинную и тяжелую прядь мокрых волос, и вдруг увидела свое отражение в зеркале.

Правая часть лица ужасно распухла и отдавала фиолетовым. Гематома была настолько обширной, что в это даже не верилось. «Боже… Боже мой, что я скажу маме?» От отчаяния она готова была умереть. Сейчас, здесь, в этой ванной. Чтобы никто не увидел ее такой. Она намочила край полотенца и приложила к щеке. Стояла, застыв, долго, время от времени снова смачивая водой край полотенца, боясь снова посмотреть в зеркало и снова увидеть себя.

Но посмотреть все же пришлось.

Холодное полотенце не спасло – гематома разрослась и стала еще темнее. Глаз заплыл, его уже почти не было видно.

Она досадливо отшвырнула полотенце в сторону и снова разрыдалась. От боли, от отчаяния.

Кто-то дернул за ручку ванной. «Варька, – послышалось с той стороны, – Варька, открой! С тобой все в порядке?» Встревоженный голос подруги не умолкал до тех пор, пока она не выдавила из себя: «Все в порядке, не волнуйся». Снова – тишина, снова – мокрое полотенце, и снова слезы. Наконец она поняла, что невозможно вечно сидеть, запершись в ванной. Прислушалась – поблизости, кажется, никого не было. Громкие голоса доносились из комнаты – там о чем-то оживленно спорили, кричали. Среди голосов она различила и Лешкин, снова почувствовала предательскую дрожь в коленках и желание разреветься.

Тихонько приоткрыв дверь ванной, она обвела взглядом прихожую. Поблизости никого не было. Она схватила полотенце, прикрыла лицо. Нащупала на полу свои шлепанцы и, выскочив за дверь, помчалась вниз по ступеням. Один, второй, третий лестничный пролет. Ей казалось, что она движется ужасно медленно, как будто продирается сквозь песок или толщу воды. Позади снова послышались голоса: «Варя, Варька, куда же ты…»

Все-таки она сумела убежать. Благо дело, троллейбусная остановка была поблизости. Она заскочила на подножку и, низко опустив голову, прошла и села сзади, спиной к салону. За окном в тусклом свете вечерних фонарей мелькали дома и машины. Расстояние все сокращалось, и она со страхом представляла себе лицо матери, ее слезы и причитания. «Что я ей скажу?» – в который раз спрашивала она себя и в который раз не находила ответа.

– Кто же это так тебя разукрасил? – послышался сочувственный голос. Мужчина, сидящий рядом с ней, судя по различимому запаху, тоже возвращался домой с какой-то дружеской пирушки. Варя промолчала в ответ. – Бедная ты, девка…

Она резко поднялась с места. Двери распахнулись, и Варя выскочила из троллейбуса. До дома оставалось еще целых три остановки, и она прошла их пешком, горячо благодаря в душе работников жилищно-коммунального хозяйства, которые не слишком трепетно следят за исправностью городских фонарей.

У порога своей квартиры она долго стояла, переминаясь с ноги на ногу, сотни раз проклиная себя за то, что забыла взять ключи. Были бы ключи – можно было бы прошмыгнуть в квартиру незаметно и сразу лечь спать, отвернувшись к стене. Или надолго запереться в ванной, дождавшись, пока мама ляжет спать.

Наконец решилась и нажала на кнопку звонка. Соловьиная трель зазвучала с неуместной радостью.

– Дочка! – Мать всплеснула руками.

Все было так, как и предполагала Варя. И даже еще хуже, еще страшнее. Слезы, стоны и причитания сменились тяжелым, угрожающим каким-то молчанием. Потом мать подняла глаза и тихо спросила:

– Это он? Скажи, это он сделал?

До сих пор, несмотря на то что столько лет прошло, Варя поражалась прозорливости матери. Просто непостижимым образом она как-то сразу догадалась, кто «приложил руку» к Варькиному лицу в тот вечер. Может быть, глаза дочери ей обо всем рассказали?

И Варя почему-то не смогла ей соврать. А ведь придумала по дороге домой с десяток вполне правдоподобных историй! И про то, как ударилась нечаянно об угол стола, и про то, как бандиты в темном переулке напали, и еще много чего придумала. Но почему-то соврать матери не сумела. Только кивнула в ответ, опустила голову низко-низко, и потекли слезы ручьем…

– Девочка моя, – горячо шептала мать, прижимая к себе. – Бедная ты моя, маленькая девочка… Как же так, а?

– Не знаю, мама. Не знаю, что с ним случилось. Он весь какой-то другой был, на себя совсем не похожий. Знаешь, и взгляд, и голос… Будто и не он вовсе.

– А я-то, дура старая… Я-то думала, все хорошо у вас будет. Думала, что он надежный парень, серьезный, хороший… Видишь, как бывает.

– Не знаю, что с ним случилось, – повторила Варя. – Как подменили.

Долго в тот вечер они еще сидели с матерью, обнявшись. Слезы высохли, боль прошла. Галина Петровна отыскала в аптечке какую-то мазь от синяков, протянула Варьке:

– На, возьми. Намажешь, к утру опухоль немного спадет… Хотя постой. Давай я сама…

Варя сразу поняла – мать просто не хочет, чтобы она лишний раз смотрела на себя в зеркало. Покорно откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза. Мать сбегала в кухню, принесла из морозилки лед в целлофановом пакете. Застелила постель, уложила дочь, заботливо накрыв одеялом.

– Спи, моя хорошая. Спи и не думай о нем. Постарайся не думать…

Но как Варя ни старалась, не думать не получалось. Всю ночь она пролежала, не сомкнув глаз, и почти до самого утра слышала, как ворочается и вздыхает мать в своей постели, переживая о том, что не разглядела вовремя, не смогла уберечь свою дочь от этого кошмара.

– За что он тебя, Варька? – послышался вдруг ее голос.

За окном уже розовело небо. Узкая и тонкая полоска рассвета протянулась вдоль линии горизонта, обозначив начало нового дня. «Новой жизни», – пронеслось в голове. В тот день она на самом деле так думала – что теперь у нее новая жизнь начинается. Что к прошлому возврата уже нет и быть не может.