Алиса Клевер - Журавль в небе Страница 10

— Сомневаюсь, — буркнула я, полная самых тяжелых мыслей. Сбывался мой самый страшный ночной кошмар, а я ничего не могла сделать, чтобы это остановить. Приглашение на ужин? Вместе с Сережей. До чего любезно, боже мой. Андре уверен, что я не решусь с ним прийти. И он, конечно, прав. Я не решусь. Значит, мне придется поговорить с ним. Отменить обед и объяснить всем, почему. Значит, такую игру он затеял?!

— Почему это? — возмутилась мама. — Теперь он знает, что я — звезда и в Европе тоже. Приглашает нас на обед, по просьбе его знакомого продюсера. Разве не прекрасно? Возможно, там будут журналисты. Тебя нужно приодеть, Дарья.

— Нет, не нужно меня «приодевать», — пробормотала я, лихорадочно просчитывая все варианты. Мы же не можем пойти. Это уже лежит за всякими пределами — играть чувствами моей матери! Да она с ума сойдет, если придет и не увидит никакого продюсера. Чего Андре добивается? Даже для него должны существовать границы, врачебная этика, в конце концов.

— Конечно, нужно тебя приодеть. И Сережу тоже. Господи, ты просто невыносима. Не расстраивай меня. Мне еще нужно решить, что надеть, чтобы прикрыть эти ужасные синяки. Все! И не закатывай глаза. Спать, спать, спать.

Интересно, а что он станет делать, если я возьму и приду на встречу с несуществующим продюсером. На этот несуществующий обед.

Это было странное утро, и с самого начала я ждала какой-нибудь ужасной каверзы, выдумки, которой я никак не могла просчитать и предотвратить. Андре не звонил и не писал, хотя и ждала от него вестей почти всю ночь. Я спала плохо, поглядывая в телефон, лежавший рядом на бесшумном режиме. Именно из-за этого мне постоянно казалось, что сообщение или звонок могли пройти незамеченными. На что я надеялась, что хотела прочитать на пустом экране, украшенном фотографией моей мамы? Что он погорячился и забирает назад свое дурацкое приглашение? Что ему интересно будет посмотреть, как я приведу своего парня, которого Я ТАК И НЕ БРОСИЛА, в квартиру, расположенную прямо напротив музея, того, что я так «случайно» посетила? Что я — женщина всей его жизни? Что мы никогда больше не увидимся?

Я ждала всего, что угодно. Но так и не дождалась ни единого слова, пролежав с открытыми глазами большую часть ночи. Время тянулось, как ослик, которого тащат за веревку вверх по горной дороге. Я видела, как электрические огни за окном сменились грязно-серым предрассветным небом, затянутым облаками. Мама слегка похрапывала, но я не решилась потревожить ее сон. Огромного труда мне стоило не позвонить под утро самой, не взмолиться о пощаде, не попросить, чтобы Андре оставил в покое хотя бы мою маму. Я очень мало знала про него, но то, что просить его о пощаде бессмысленно, я уже понимала…

Около шести тридцати моему терпению пришел конец, и я прошмыгнула в ванную, стараясь не разбудить Сережу, раскинувшегося на диване, явно узком и коротком для него. Простыня сползла на пол, и Сережа лежал, почти полностью обнаженный. Всегда горячий, он почти никогда не мерз. И всегда смеялся над моим неизменным желанием завернуться в четыре пледа сразу. Я остановилась на секунду у двери, и отчего-то подумала, что для двух людей, так мало подходивших друг другу, у нас все же было много хороших моментов.

Я подумала об этом так, словно уже рассталась с Сережей. Словно мы врозь уже давным-давно.

— Давно проснулась? — спросил он, и я заметила, что глаза его открыты.

— Я? — вылетело у меня, и это прозвучало глупо. Кому еще он мог адресовать этот вопрос? Но Сережа рассмеялся и сел, подтянув с пола простыню.

Такое чувство, словно меня избили. Как они делают эти диваны? Ни ноги не вытянуть, ни голову нормально положить. Дополнительное место, как же. Для карликов разве что.

— Скажи, ты… что ты чувствуешь? — спросила я. Сережа посмотрел на меня так удивленно, будто я заговорила на иностранном языке. Говорить о чувствах он никогда не умел. Сергей замешкался, не зная, что ответить, затем пробормотал, что хочет пить, как «чертов верблюд». Я проскользнула в ванную и долго стояла рядом с работающим душем, пытаясь привести свои мысли в порядок. Однажды придя к решению, что мы должны быть вместе, Сережа не допускал сомнений, не подвергал проверке. Я бы многое дала, чтобы узнать, почему я, а не какая-то другая, была избрана им для совместной жизни. Отчего я, помешанная на личном пространстве, замкнутая, молчаливая переводчица текстов, а не веселая, румяная медсестра из больницы, где Сереже вырезали аппендицит? Я вспомнила, как она отчаянно флиртовала с ним, а он отвечал ей веселыми шутками, и они так хорошо смотрелись вместе, что я даже подумала, что их союз был бы куда логичнее нашего. Они были словно из одной секции супермаркета, а я — из другой, лежали, красиво упакованные, на одной полке среди колбас, а я размещалась на палете где-нибудь в отделе растений, в горшке, уцененная за слишком вялое цветение. В двери ванной постучали. Мама проснулась.

— Даша, открой! Ты сидишь там уже полчаса! — возмущенно грохотала она, и мне пришлось просто сунуть голову под струю воды и намочить волосы, чтобы как-то оправдать мое получасовое отсутствие. Я вылетела из ванной, замотанная в банный халат, и мама тут же ураганом ворвалась туда. Сережа смотрел телевизор, единственный русскоязычный Первый Канал, утренние новости. Я ненавидела новости и всю эту бесконечную бессмысленную говорильню, поглощающую часы и годы нашего времени. Странно, я не смогла вспомнить, где в доме Андре стоит телевизор.

— Ты уверена, что напялить на меня костюм — хорошая идея? — спросил Сережа через плечо, не глядя на меня.

— Я не помню тебя в костюме. Вообще! — поразилась я. Будучи системным администратором, Сережа пользуется привилегией свободы в выборе формы одежды. Использует он эту привилегию скучно, одеваясь в одно и то же изо дня в день. Он приобретает вещи на распродажах. Светлые джинсы со светлой водолазкой, темные джинсы с темным свитером. Джинсовые шорты с футболкой. Максимум фантазии проявляется в изображении на футболке. Сегодня это — дракон, держащий в лапах стакан с известным всему миру брендом газировки. Кажется, ему эту футболку подарила я.

— У меня его и нет, — пожаловался Сережа, протягивая руку к тарелке с прикрытыми колпаком круассанами. — Я не хочу идти на этот ваш прием.

— Так не иди, — пожала плечами я, нервно хватая один из круассанов. Почему я не заказывала завтрак в номер, когда тут не было мамы? Мне не хотелось, чтобы кто-то сюда заходил. Иногда я не была в номере до самого утра.

— Думаешь, твоя мать не обидится? — обрадовался Сережа. Но мама немедленно воспротивилась. Объяснить, почему ей непременно нужны и я, и Сережа, она не считала нужным.