Алина Кускова - Вам хорошо, прекрасная маркиза? Страница 10

– Дети мои! – разрядил обстановку Заславский. – Давайте выпьем за нашу встречу! Чаю, – растерянно добавил он, оглядывая стол. – Но на брудершафт!

– Оригинальный вы человек, – хмыкнул Давыдов.

– А то, – заступилась я за актера. – Мы все тут оригинальные, потому и собрались в игры играть. Кстати, а как играть-то будем? С правилами вроде как ознакомлены, а сама суть так и осталась непонятной.

– Ладно, – сказал Давыдов, – сейчас я все вам поясню.

И огляделся по сторонам.

Кругом гостевого дома стояла звенящая морозная тишина, спокойная и умиротворенная, а мы сидели и слушали зловещие планы Давыдова, оказавшегося наследником этого богатого поместья. Слушали и ничего толком не понимали. Мы-то с Заславским ему для чего?

Суть дела оказалась банальна до невозможности.

Артур Олегович Давыдов являлся близким родственником богатого промышленника Олега Васильевича Давыдова, как признался сам Арчи. Я домыслила, сопоставив имена, отчества и фамилии, что он был его сыном. Зачем скрывать очевидное? Но, видимо, уж таков Арчи – в детстве не наигрался, перенес свою любовь к головоломкам в зрелую жизнь. Так вот. Год назад богатый семидесятилетний промышленник скончался, оставив после себя нехилое наследство. Капиталы, как я поняла, наследники поделили без проблем. А вот поместье стало камнем преткновения в наследственном споре. Что и к чему, Давыдов, разумеется, нам объяснять не стал. Сказал только, что мы – тесть и жена – нужны ему для того, чтобы представить перед мачехой, вдовой отца, полнокровно текущую жизнь. При этом тесть должен сыграть роль одухотворенного благородного дворянина, а я, то есть жена, обязана показать талант молчаливой и послушной супруги. Еще, как намекнул Давыдов, было бы неплохо сочинить про подрастающее потомство. С мачехой он не виделся лет пять, так что потомство можно представить максимум из четырех невинных душ. Зачем ему все это понадобилось, мне было непонятно. Но раз я жена молчаливая и во всем согласная со своим мужем, так и быть, свой вопрос озвучивать не стала.

Я уминала пирожные одно за другим, выслушивая лекцию о правильном поведении в присутствии злой мачехи. Но сколько ни пыталась представить Давыдова обиженной сиротой, никак не могла этого сделать. Это что ж за мачеха должна быть, чтобы скрутить в бараний рог такого сурового брутального парня?! Впрочем, до вечера оставалось немного времени, что грозило мне нелегким испытанием.

Почему? Да потому что молчать я вряд ли смогу.

Нет, конечно, я не болтушка. Могу днями молчать и разговаривать только с собой и то мысленно. Но это другой случай! Здесь задета моя гордость. А за нее часто заступается… нет, не мозг, как бы вы могли опрометчиво подумать, а вредность. Вот она-то и толкает меня на безумные поступки. Пример? Пожалуйста! Не удостоил меня должным вниманием Давыдов при первой встрече и что? А то, что я согласилась сыграть роль его жены за определенное вознаграждение. Согласилась сыграть роль! Подумать только! А ведь я нисколько не актриса. И провалюсь на первом же спектакле.

Что мне за это будет? Ничего. То есть фактическое ничего от обговоренного гонорара. Это плохо. Тогда придется молчать. Замкнутый круг, тупик, из которого выход только один – смерть. Чья? Чья-нибудь, хоть бы старушкина. Вот тогда бы я проявилась в полную силу певческого таланта – поголосила. Но, судя по всему, умирать раньше времени никто не собирался. И я решила набить рот орешками, жевать их для того, чтобы дольше молчать. Как хорошо, что мама приучила меня не разговаривать с набитым ртом!

Я пересыпала из вазочки орешки к себе в сумочку, на что Давыдов отреагировал довольно странным взглядом. Я улыбнулась ему, мол, держись, ничего страшного, я промолчу! Скажу «мы-мы-мы-мы», когда толкнешь меня в бок. Вроде бы роль со словами, а вреда от меня никакого.

– Кстати, – сказала я после этой мысли. – Арчи, вы станете меня толкать в бок всякий раз, когда потребуется выразить мое мнение?

– Твое мнение никого не будет интересовать, Кэт, – нагло заявил мой работодатель.

– Вообще никого?!

– Вообще никого! – отрезал он высокомерно.

Сноб! Из тех, кто даже не задумывается над тем, а есть ли жизнь за МКАДом. Кроме как возле него, нигде больше жизни нет. Остальные люди – инопланетяне, которые должны молчать в его присутствии. И чем он меня только зацепил?! Вот этим – своей ненормальностью и зацепил, мимо любого нормального парня я бы прошла не оглядываясь.

– Все хорошо, прекрасная маркиза… м-да, могу ли я, – покорно вставил Заславский, – вечером прочитать монолог мятущейся души из спектакля о короле Артуре?

О, Заславский заранее был на все согласен!

– Можете, – кивнул Давыдов. – О короле Артуре будет как раз по теме.

Да у мужика мания величия!

В таком случае, ему следует обратиться к медикам. Впрочем, какое мне дело до его душевного состояния? Отыграю спектакль и уеду с крупной суммой. Что я, промолчать не смогу? Не смогу! Если меня заденут… Где мои орешки?

– Белка, – усмехнулся Давыдов.

– Где?! – обрадовалась я, собираясь увидеть хоть одну незамутненную коварством особь.

– Сидит напротив меня, – заявил Давыдов.

Это он говорил про меня. Мило, что тут скажешь.

– Любишь? – и кивнул мне.

– Кого?! – испугалась я, схватившись за свои щеки, полные орехов.

Ванда Вольфовна часто повторяла, что все эмоции у меня написаны на лице. Неужели и на этот раз отразилась неприкрытая гамма моих трепетных чувств к Давыдову?! Правда, сегодня они перемешались с недоверием, неверием и прочей ерундой, свойственной для влюбленной девушки.

– Орехи любишь? – уточнил он.

Фу-у-у! Я закатила глаза к потолку беседки. Чуть не поймал! Действительно, нужно быть осторожной и лучше лишний раз промолчать. Что я и сделала, едва ему кивнув.

Давыдов тут же переключился на Заславского. И у них потекла неспешная беседа двух философов, озабоченных поиском смысла жизни на земле. Мне бы их проблемы!

И как будто у них не было других проблем!

Глава 3

Так, ерунда, пустое дело,

Кобыла ваша околела…

Вечер подобрался незаметно, как хорошо обученный сторожевой пес к вору, перелезшему через забор. И дернул меня за штаны, призывая надеть платье. Но вечернее, забракованное Давыдовым, у меня было всего одно. Как-то не настраивалась я на легкомысленное времяпрепровождение. Пришлось остановить свой выбор на черном блестящем топе с белыми шелковыми брюками. Раз уж Давыдов предпочитает сдержанную классику, то не стану его злить в первый же вечер. Но вредность, полезная в некоторых случаях черта моего скверного характера, подсказала обуть красные атласные шпильки. Собственно, другой обуви у меня и не было. Красные шпильки я взяла под красное платье, оттенки совпадали до невозможности, ведь туфли мне сшила Ванда Вольфовна из остатков пошедшей на платье материи.