Розамунда Пилчер - Дикий горный тимьян Страница 10

— Я вижу, ты куда-то уходишь.

— Да, ухожу и страшно опаздываю. Но… — она отступила назад. — Ты входи, а то на улице холодно.

— Значит, можно войти?

— Можно. — И она снова сказала: — Мне нужно идти, — как будто ее уход был сейчас своего рода аварийным люком, некоей возможностью спастись во вроде бы невозможной ситуации. Она повернулась и стала подниматься по лестнице. Он пошел было за ней, но вдруг замедлил шаги, сказав:

— Я забыл в машине сигареты.

Он метнулся к входной двери и выскочил на улицу. Она ждала его на лестнице. Через минуту он вернулся и закрыл за собой дверь. Она снова пошла вверх по лестнице и, включив свет на верхней площадке, встала спиной к выключенному камину.

Оливер последовал за ней, осторожно и внимательно осматривая уютную комнату, светлые стены, мебель, обитую веселым ситцем с весенними цветами. Угловой буфет из соснового дерева, который Виктория нашла в магазине подержанных вещей и сама привела в божеский вид, ее картины, ее книги.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Здесь ничего не изменилось. Все осталось так, как было. Это здорово, когда ничего не меняется. — Он перевел взгляд на ее лицо. — А я думал, что ты уехала. Вышла за кого-нибудь замуж и переехала. Я был почти уверен, что дверь откроет совершенно незнакомый мне человек. И вдруг появилась ты. Это просто чудо.

Виктория поняла, что совершенно не знает, что сказать. Наверное, я лишилась дара речи, подумала она. Пытаясь найти хоть какие-нибудь слова, она заметила, что тоже оглядывает комнату. Под книжным шкафом был небольшой бар, где она держала скудный набор бутылок с напитками.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спросила она.

— Да, очень хочу.

Она положила сумочку и присела на корточки перед баром. Там оказался херес, полбутылки вина, почти пустая бутылка виски. Она вынула виски.

— Боюсь, что выбор небольшой.

— Отлично. — Он взял у нее бутылку. — Я сейчас…

Он исчез в кухне. Он вел себя в ее квартире как дома, будто ушел из нее только вчера. Она услышала звон стекла, шум воды из крана.

— Тебе налить? — крикнул он.

— Нет, спасибо.

Он вышел из кухни со стаканом в руке.

— Где будет вечер, на который ты идешь?

— В Кемдон-Хилле. У друзей моей матери.

— И долго он будет продолжаться?

— Не думаю.

— Ты вернешься к ужину?

Виктория чуть было не рассмеялась, потому что в этом был весь Оливер Доббс — он приглашает ее на ужин в ее собственной квартире.

— Думаю, что да.

— Тогда отправляйся в гости, а я подожду тебя здесь.

Заметив выражение ее лица, он быстро добавил:

— Это важно. Мне нужно поговорить с тобой. И разговор у нас будет долгим.

Его слова прозвучали зловеще, как будто за ним кто-то гнался, например полиция или какой-нибудь головорез из Сохо с пружинным ножом.

— С тобой ничего дурного не случилось?

— Ну, что ты забеспокоилась! Ничего не случилось. — И добавил совсем буднично и спокойно: — У тебя в доме есть еда?

— Есть немного супу. Бекон и яйца. Я могу сделать салат. Или, если хочешь, можем пойти поужинать в ресторан. Здесь совсем рядом есть греческий ресторан, он только что открылся…

— Нет, мы никуда не пойдем. — Он сказал это так решительно, что у Виктории снова возникли дурные предчувствия. А он продолжал: — Я ничего не хотел говорить тебе, пока не выясню, какова у тебя ситуация. Дело в том, что в машине есть кое-кто еще. Нас двое.

— Двое?

Она тут же представила себе или подружку, или пьяного приятеля, или даже собаку.

Вместо ответа Оливер поставил стакан и снова сбежал вниз по лестнице. Она слышала, как он распахнул дверь и зашагал по мостовой. Она вышла на верхнюю площадку и ждала его возвращения. Дверь осталась открытой, и, вернувшись, он осторожно закрыл ее ногой, потому что руки у него были заняты — он держал большой сверток с мирно спящим малышом.

3. ПЯТНИЦА

Было четверть восьмого, когда изнурительный рабочий день подошел к концу и Джон Данбит, наконец, въехал в своей машине на относительно спокойную улицу Кадоган-Плейс через узкий проезд между тесно стоявшими автомобилями и с трудом протиснулся к нужной ему парадной двери, чтобы там припарковаться. Он выключил мотор, погасил свет, протянув руку, взял с заднего сиденья пухлый портфель и плащ. Затем вылез из машины и запер ее.

Он вышел из конторы и начал нелегкий ежедневный путь домой под проливным дождем, но сейчас, спустя полчаса или около того, дождь вроде бы чуть-чуть утих. Было темно и ветрено, и по небу, бронзовому от света городских огней, неслись дождевые тучи, не предвещавшие ничего хорошего. Однако после десяти часов работы в жарком и душном помещении ночной воздух показался ему свежим и бодрящим. Медленно шагая по тротуару с портфелем, стукавшимся о его ногу, он пару раз глубоко вздохнул, набрав полные легкие воздуха, и подставил лицо свежему холодному ветру.

Держа в руках связку ключей, он поднялся по ступеням к входной двери. Дверь была черная, с медной ручкой и почтовым ящиком, которые привратник каждое утро полировал до блеска. В свое время этот старый высокий лондонский дом был переоборудован под квартиры, но в парадном и на лестнице, хотя устланной ковром и содержащейся в чистоте, воздух оставался спертым и затхлым, как в непроветриваемых закрытых помещениях с центральным отоплением. Этот застоявшийся дух встретил его и теперь, как встречал каждый вечер. Он закрыл дверь, толкнув ее задом, забрал почту из почтового ящика и стал подниматься по лестнице.

Джон жил на третьем этаже в квартире, которая очень хитроумно была устроена из главных спален старого дома. Эту меблированную квартиру подыскал для него коллега, когда Джон приехал из Нью-Йорка в Лондон для работы в Европейской штаб-квартире Варбургской инвестиционной корпорации. Он поселился в ней сразу же по прибытии из аэропорта Хитроу. Сейчас, спустя полгода, она стала для него знакомой и привычной. Нет, не домом, но знакомой и привычной. Вполне подходящим жильем для одинокого мужчины.

Он вошел, зажег свет и увидел на столике в прихожей послание от миссис Роббинс, женщины, которую порекомендовал ему привратник для уборки в квартире по утрам. Джон виделся с ней только один раз, в самом начале, когда передал ей ключ и попытался объяснить, что ему от нее нужно. Миссис Роббинс заявила ему, что в объяснениях нет никакой необходимости. Это была величественная дама, которая носила необыкновенные шляпы и использовала свою респектабельность как рыцарские доспехи. В конце встречи ему стало предельно ясно, что не он нанимает ее на работу, а она выясняет, подходит ли он ей для ее услуг. Так или иначе, он, по-видимому, успешно прошел испытание, и она взяла его под свою опеку наряду с еще одним или двумя достойными ее внимания обитателями этого дома. С тех пор он ни разу с ней не встречался, а связь осуществлялась путем обмена посланиями, которые они оставляли друг другу; точно таким же образом каждую неделю производилась оплата ее труда.