Наталья Сафронова - Лабиринты любви Страница 10

Я шел к себе, но в коридоре меня тормознул Зубков: «Зайди».

— Ты знаешь, что из твоего отдела еще трое рапорта написали? Как работу собираешься планировать? — перебирая на столе бумаги, строго, как положено начальству, спросил он меня.

— Да, знаю. График дежурств и командировок уже скорректировал. Будем крутиться, пока вы нам новых людей не найдете, — сказал я, дождавшись паузы. Ничего нового я не мог ему предложить.

— Вот за что люблю тебя, так это за то, что дело делаешь, а не языком треплешь, как многие сейчас, и за то, что краснеешь, как девица. Помнишь наш разговор перед твоей свадьбой? Сколько лет-то прошло? — Зубков снял очки с мясистого в красных прожилках носа, достал платок и стал вытирать им глаза. Прямо отец родной, а не начальник грозный. То ли играет, то ли правда глаза зачесались, не поймешь у него.

— Скоро двадцать, — задумавшись, я ответил не сразу.

— А вдовый ты у нас сколько? — участливо поинтересовался он.

— В июле будет полтора года.

— Дочка-то уж невеста поди?

Услышав этот вопрос, я удивился, а потом сообразил, что он наверняка только что смотрел мое личное дело и вопросы эти задает не потому, что ему что-то неизвестно.

— Да ей еще выучиться надо, — я решил держаться уже разработанной легенды.

— Это ты так считаешь, а у них, у молодых, свои резоны. Ты и данные на него не успеешь собрать, а он уже зять, — сказав это, Зубков многозначительно глянул на меня поверх вновь нацепленных на нос очков. «Откуда он знает?» — мелькнуло у меня в голове. — Так что подумай о себе, хватит Людмилу оплакивать, ты мужик молодой, а живешь, как монах, — ни подружек, ни зазноб в техотделе. Я за тебя как отец волнуюсь, да и с точки зрения безопасности, сам понимаешь. Так что хватит холостяковать, жду от тебя нового рапорта, а то представление на тебя никак не могу дописать, на графе «семейное положение» спотыкаюсь. Иди! — Он встал и подошел к стеллажу, давая понять, что разговор окончен.

Я понял, что он мне поставил задачу и теперь ждет ее исполнения.

Вот так в сорок с лишним у меня появилась проблема устройства личной жизни. И опять я стал женихом, Людочка, впору в Адлер собираться. Так бы и сделал, да, видно, ревнуешь меня до сих пор, дочкой держишь. Не может быть, чтоб это без твоей воли было, ты через Эльку меня к другим не пускаешь, видно. И как нам с тобой теперь быть? Зубкову-то не объяснишь, что я жениться не могу, потому что люблю до сих пор покойницу жену и из-за этого сплю с собственной дочерью. Придется, видно, Людочка, мне опять маскироваться под своего.

Вообще-то у нас в конторе с устройством личной жизни больших проблем не было. Коллектив смешанный, энергичный, система замкнутая, так что служебные романы большим злом не считались. У нас условия вообще были идеальные — командировки и технический отдел с женским коллективом на все вкусы. Я решил, что Зубков прав и надо вовремя остановиться. Перед отъездом поймал Эльку за руку на кухне, где она теперь спала, и сказал со значением: «Передай своему Твердову Георгию Владимировичу, студенту третьего курса института связи, что я запрещаю вам встречаться. Он в своем кооперативе мало зарабатывает, чтобы ухаживать за моей дочерью. Вернусь, буду разбираться с тобой».

В чемодан, помимо дежурных командировочных вещей, я уложил духи, колготки, ликер в белой непрозрачной бутылке. Посмотрел график и выбрал Веру — ладненькую шатеночку, спортсменку, мастерицу накрывать стол и находить себе кавалеров в любых условиях. Я стал присматриваться к ней после того, как один раз по дороге в аэропорт в автобусе услышал любимый бабский разговор о том, кто как рожал. Я сидел впереди и делал вид, что сплю, а они сзади раскудахтались. Так вот Вера им говорит: «А я когда на сохранении лежала с токсикозом, у нас в отделении был медбрат. Он за мной ухаживал, травы заваривал от тошноты, точки какие-то нажимал на голове. А я зеленая, тощая, в драном больничном халате, подпоясанная бинтом, представляете видок?» Бабы засмеялись: «Верка, ты даже если в пустыне кувшин найдешь и джинна выпустишь, то он тебе не три желания выполнит, а одно, но три раза».

Я решил, что ухаживания мои Вера воспримет правильно, а ее опытность компенсирует отсутствие у меня навыков обольщения. По дороге туда я подсел к ней, поговорили. Потом я ей чемодан нес, в столовой место занял, ждал. В общем, за двадцать лет я не научился ничему новому, правда, умудрился отдать ей духи и колготки, но как дойти до главного, не знал. Она сама пригласила меня зайти. Я схватил спасительную бутылку, которую и со страха почти всю один и выпил. Завел служебный разговор, потом замолчал, она предложила потанцевать, я с готовностью вскочил, уронил стул, покраснел, Вера засмеялась, обняла меня и все сделала сама. Наконец одела и выпроводила. Я испытал не столько удовлетворение, сколько облегчение, мне показалось, что личную жизнь я свою устроил. Но утром не нашел Веры, днем она меня избегала, а вечером, когда я наконец ее дождался, этим ее явно и разозлил.

— Зайдем ко мне, я на ужин кое-что припас, — предложил я, догоняя ее в коридоре нашей ведомственной гостиницы, попросту говоря — общежития.

— Нет, у меня разгрузочный день, — ответила она без улыбки.

— Ну так посидим, — я опешил и не знал, что сказать.

— Говори уж прямо — полежим, — в ее голосе прозвучала издевка.

— А что тут такого, у меня серьезные намерения, — совсем растерялся я, не зная, как себя вести. Неужели все сначала, ведь вчера вроде все уже решилось.

— Что, жениться хочешь? Так я не собираюсь, — она остановилась, не доходя до двери.

Хорошо, в коридоре больше никого не было.

— Да нет… Ну мы вчера вроде… — я не мог понять, что вдруг случилось.

— Ну и что? Теперь за ручку с тобой ходить? — она, как нарочно, повысила голос.

Еще не хватало, чтобы нас кто-нибудь услышал!

— Не пойму, ты же меня сама пригласила? — напомнил я, решив спокойно во всем разобраться.

— А сегодня не приглашаю, — заявила она капризно.

— Что изменилось-то? — спросил я в надежде на нормальный ответ.

— Настроение, — она надула губы и отвернулась.

— Ну мы его исправим, — я начал судорожно соображать, у кого из наших и под каким предлогом можно занять выпивку.

— Как? — в ее голосе послышалась заинтересованность.

— А как ты хочешь? — я решил сразу выпивку не предлагать, тем более что у меня ничего больше не было, а вдруг она согласится.

— Никак не хочу, — в ее голосе сквозило уже откровенное издевательство.

— А вчера, значит, хотела? — взял ее за локоть.

— Вчера тоже не хотела, — она выдернула свою руку, противно выпучила глаза.