Диана Джонсон - Брак Страница 10

Профессор Хофф, по привычке всех профессоров, превратил эти события в отправную точку своей теории культурных различий. Два американца, даже если они не совершили никакого преступления, просто не могли не оказаться под подозрением – ввиду определенного отношения французов к американцам. Наверняка эти американцы все-таки нарушили закон, к примеру, торговали наркотиками, воспользовавшись непростительной наивностью французов. Напрасно они так кичатся своими культурными ценностями – их несовершенство доказано во время Второй мировой войны и недавних событий в Косово. Чем раньше они признают собственные недостатки – хотя делать это уже слишком поздно, – тем раньше придут к целительному социальному консенсусу, необходимому для борьбы с «Национальным фронтом», политическим движением правого толка, известным своими нацистскими взглядами и ненавистью к алжирцам…

Тут Анна-Софи перестала слушать.

Глава 7

ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД

Возвращаясь в Этан-ла-Рейн последним поездом, Клара улыбалась, довольная собой. Прежде всего тем, что она помогла Делии, своей землячке из Орегона, а жизнь так редко предоставляет нам случай похвалить самих себя. Кларе нравилось помогать, а когда такая помощь давалась ей нелегко, она радовалась вдвойне. Порой Кларе казалось, что она должна заслужить свое благополучие, но ей не хватало шансов. Когда они поселились в Этан-ла-Рейне, она постаралась завоевать расположение соседей, раздаривала старую одежду, отдавала книги в библиотеки, но все ее усилия выглядели несколько неуместными. В конце концов Клара поняла, что в отличие от жителей Лейк-Осуиго обитатели Этан-ла-Рейна – довольно обеспеченные люди, профессионалы, работающие в Париже.

Сидя в поезде, она вспоминала Орегон, заросшие бурьяном канавы вдоль Кендолл-роуд, золотарник и ежевику, крохотные маргаритки и bleuet[14]… Нет, bleuet – французское слово. В изгнании начинаешь забывать английские названия птиц и цветов. Зарянка. Хризантема. Клара задумалась об изгородях из боярышника и о камелиях. Она вспомнила, как летом мать переставала поливать газон перед домом, будто для того, чтобы сэкономить воду, но на самом деле чтобы трава перестала расти и ее не пришлось скашивать – следовательно, чтобы сэкономить на покупке ножей для косилки и не платить мальчишке-садовнику.

Кларе представился дом Сэдлеров, стоящий дальше по улице, – бунгало с голубыми карнизами и комнатами, расположенными вдоль задней стены, удаленной от проезжей части. Сколько человек там жило? Фрэнк учился в одном классе с Кларой, Джо-Энн – на год младше. Миссис Сэдлер вечно хлопотала в саду, ее газон зеленел все лето. Как для большинства экспатриантов, со временем обрывки воспоминаний становились для Клары все более драгоценными, забавными и наполненными особого смысла.

А теперь Кристал, прислуга матери – сама Кристал объясняла, что правильнее называть ее опекуншей, – ухаживала за газоном, платила наемному работнику, скорее всего своему двоюродному брату или другому члену своей многочисленной семьи. Конечно, Клара посылала ей деньги, как недавно послала четыре тысячи для ветеринара.

Клара задумалась о Леди: теперь несчастную собаку спасут.

Об убийстве, о котором она услышала от Делии, Клара не вспоминала. Оно казалось маловероятным, даже вымышленным. Его вытеснили из головы дикие цветы на Кендолл-роуд. Думать об Орегоне для нее было наслаждением. Ей вовсе не хотелось уезжать из Франции, покидать мужа и дом, но думать о родине она любила. Встреча с девушкой из семьи Сэдлер стала для нее сродни возвращению в Орегон. «Я должна вернуться туда», – думала Клара, как всегда бывало после разговоров с матерью.

«Еще успеется», – обычно говорил Серж, но все было не так-то просто. Теперь ее дом во Франции, и, сказать по правде, в Орегоне всегда пыльно и скучно, там нечем заняться, кроме как ходить в амбар и глазеть на старую упряжь. И друзей в Орегоне у нее не осталось. Значит, придется гулять с Ларсом, царапая щиколотки о ветки ежевики, смотреть шоу Опры вместе с матерью – больше недели такой жизни она не вынесет.

Иногда она думала: «Серж втайне хочет, чтобы я уехала. Ему нравится быть хозяином в доме, хотя дом просторный и мы редко попадаемся друг другу на глаза. Ему кажется, что я каждую минуту готова спросить, над чем он сейчас работает, а я не спрашиваю, но он всегда над чем-нибудь работает. Вот если бы он нашел себе новое занятие! Может быть, если меня не будет рядом…»

Но когда Клара затевала поездку, Серж отговаривал ее, не отпускал, и это ее вполне устраивало.

На вокзале она взяла такси. Ее дом озарял лунный свет, усиливающий его сходство с замком. Фонари во дворе не горели. Стоя у дома (французы называли это строение замком, шато, но она к этому так и не привыкла), Клара вдруг испугалась, что внутри он такой же, как когда она впервые увидела его: пустой и запущенный, с хлопающими ставнями и крысиными гнездами, с голубиным пометом на лестницах, с потрескавшейся штукатуркой на стенах, где еще сохранились сделанные мелом наброски цветов и узоров, которые потом ремесленники XVIII века вырезали на стенных панелях.

В эти наброски она и влюбилась – ей пришлось по душе это свидетельство упорядоченного и кропотливого труда уже истлевших в могилах древних строителей. Этот дом принадлежал мадам Дюбарри, которую казнили во время революции, но ее призрак давно был изгнан отсюда, а может, и вообще здесь не появлялся. Среди кирпичей и кусков штукатурки Клара не нашла никаких следов ее пребывания. А потом замок наводнили плотники, художники, декораторы со студии – и дом превратился в декорацию, по крайней мере по мнению съемочной группы из Голливуда. Масштабы работ их не пугали, а Кларе они показались грандиозными.

Подъезжая к дому, она заметила во дворе длинный оранжевый «мерседес» и вспомнила, что сегодня Сержа должны были навестить коллеги с лос-анджелесской студии. Войдя в дом, она услышала из кухни голоса Сержа и его гостей. В последнее время гости из Голливуда стали наведываться к ним все чаще, поскольку промежутки между выходом его фильмов удлинялись, а праздность самого Сержа обходилась студии все дороже и дороже. Эти делегации обычно возглавлял друг Сержа, Уоли Бирмен, – невысокий, похожий на жокея мужчина. Извечно в синих джинсах, белой рубашке, с золотой цепочкой, он походил на продюсера семидесятых годов, тогда как его более молодые коллеги предпочитали, как японцы, темные строгие костюмы. На этот раз вместе с Уоли прибыло трое сотрудников студии.

Услышав шаги Клары, Уоли вышел в холл вместе с Сержем и обнял ее. От него резко пахло американским одеколоном.